Волнение охватило Люси. Она почувствовала, что преодолела последний барьер его сопротивления и сейчас узнает тайну, которая мучит ее возлюбленного.

— Я верю тебе, — хрипло сказал он, видя, как просветлело ее лицо, исполненное любви, — но не доверяю больше ни одному человеку: ни отцу, ни Хопкинсу, ни деловым партнерам, — никому. Только тебе.

— Дорогой… — прошептала она.

— И поэтому необходимо, чтобы ты ни с кем не общалась, пока мы остаемся здесь. Одно неосторожное слово, мимолетное замечание, и Крамер воссоздаст полную картину, а нескольких необдуманных слов, случайно брошенных им репортерам, будет достаточно для того, чтобы все это стало достоянием гласности.

— Неужели ты думаешь, что Ларри так глуп, — возмутилась Люси, — или что я дурочка? Конечно, мой агент давно догадался, что ты ненавидишь Шотландию, но…

— Достаточно одного слова, чтобы все стало явным, — продолжал упрямо твердить Роберт.

— Но оно никогда не будет сказано, если ты точно определишь, какая часть информации является неприкосновенной, — резонно заметила Люси.

— Ты просишь, чтобы я все тебе рассказал, — натянуто улыбнулся Роберт. — Но я не могу это сделать. Во всяком случае, сейчас.

— Но тогда я могу случайно… — сделала последнюю попытку заставить его заговорить Люси.

— На самом деле, — Роберт исподлобья взглянул на нее, — Крамер и так уже знает слишком много. Сидит сейчас в Лондоне и строит догадки. Тайны, подобные этой, застревают в головах людей, как заноза. Их обдумывают так и этак и рассматривают различные версии, пока не попадают в точку. И твой разлюбезный Ларри наверняка тоже мечтает решить эту задачку. А он, судя по всему, парень упорный, и добьется своего, даже если это займет двадцать лет. — Эти слова горько отозвались в душе Люси. — Пойми, я не осуждаю его, — продолжал Роберт, — просто я слишком хорошо знаю тайные черты человеческой натуры.

— Но если я без всяких видимых причин разорву контракт с Ларри, то у него будет полное право считать, что его предали. А ты знаешь, как люди обычно реагируют на это.

— Я-то прекрасно знаю! — Глаза Роберта потемнели от воспоминаний. — Я узнал это в семь лет.

— Милый, — с болью прошептала Люси, — пожалуйста, расскажи мне, что здесь произошло. — Роберт прикрыл глаза и ничего не ответил. — Узнав, в чем дело, — Люси шагнула к нему и обвила его шею руками, — я могла бы помочь тебе и сделала бы так, чтобы никто никогда не узнал твою тайну…

— Нет, — прохрипел Роберт, и его руки сжались вокруг ее талии. — Я никому этого не рассказывал. Никогда. Даже тогда… — Он оборвал фразу. — Уже очень поздно. Я устал. Мы можем поговорить в другое время, а сейчас мне нужна твоя любовь. Столько, сколько ты можешь дать… Всю ночь… Люси, дорогая!

Он прижался к ее груди с такой жаждой, что у нее перехватило дыхание. Не успела она и слова сказать, как его жаркие губы припали к ее рту, мгновенно вызвав в ней ответный жар. Люси даже пошатнулась от этого неожиданного, почти грубого поцелуя. Она любила в Роберте такие внезапные порывы, когда его страсть вдруг разгоралась и бушевала как огонь, о который можно смертельно обжечься.

— Я хочу тебя, — пробормотал он, подхватывая ее на руки, и, ударом ноги распахнув дверь в спальню, опустил на широкую кровать. — Хочу!

Его горячие руки настойчиво раздвигали ее бедра, гладили нежную кожу над ажурной резинкой чулок. Не переставая целовать Люси и шепча ей на ухо страстные слова, он умело и медленно раздевал ее, а она таяла под его пылкими ласками, содрогаясь от желания. Роберт занялся застежкой лифчика, и она не могла дождаться, когда его руки вновь коснутся ее разгоряченной плоти.

Их стоны наполнили сумрак спальни, дыхание смешалось и стало тяжелым и прерывистым.

Роберт распрямился и сбросил на пол рубашку. Вид его мощной груди заставил Люси застонать еще громче. Почти в беспамятстве она шептала его имя, моля продолжать ласки…

— Как ты хороша! — прошептал он и, скинув брюки, коленом раздвинул ее бедра. — Боже, как хороша!


Потом они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу. Люси положила голову Роберту на плечо, а он обнимал ее за талию.

Любовь дала им отдохновение.

Люси ласково поглаживала завитки волос на его загорелой груди, прислушиваясь к шуму дождя, снова забарабанившего по подоконнику, и чувствовала себя абсолютно счастливой.

— Я люблю тебя.

— И я. — Роберт поцеловал ее в макушку, а потом тихо рассмеялся, гладя упругий живот. — Мне всегда хотелось выразить это как-то по-особенному, но никогда не удавалось. Возможно, однажды я придумаю подходящую красивую фразу…

— Мы можем начертать это на нашем гербе, — улыбнулась Люси. — Как будет по-латыни: «Возможно, однажды»? — Роберт без улыбки заглянул ей в глаза. — Все хорошо, милый, — прошептала она, подняв на него взгляд. — Я всегда буду любить тебя, независимо от того, поделишься ты со мной своей тайной или нет.

— Правда?

— Конечно. Любовь есть любовь. Это как стихия, Роберт, непостижимая и не подвластная контролю.

— Как бы я хотел сейчас оказаться дома, — мечтательно произнес он. — Мы бы с тобой украдкой пробрались на кухню и устроили ночной пир.

— Отличный план, — расхохоталась Люси. — А почему бы нам не проверить, что есть в буфетной отеля? Я просто умираю с голоду!

— Думаю, они закрылись еще в одиннадцать. Но, к счастью… — Уголки его надменного рта дрогнули. — Я всегда могу сделать предложение, от которого невозможно отказаться.

— Ну, если так, — сказала Люси, придя к какому-то решению, то я хочу стейк и чипсы!

— Чипсы? — изумленно уставился на нее Роберт.

— К черту диету! Я хочу есть, да побольше!

— Жареные грибы с луком? Чипсы с майонезом? Двойную порцию шоколадного коктейля? — поддразнивая ее, Роберт потянулся к телефону.

— И шесть трехслойных сэндвичей! — воскликнула Люси. — Ура!

Роберт набрал номер дежурного администратора и с блеском сыграл роль эксцентричного миллионера.

Люси, глядя на него, тихо улыбалась. Все будет хорошо, пока они день за днем будут жить, не теряя чувства юмора. Но возможна ли будет такая безмятежная жизнь, когда тайна Роберта выйдет наружу?

7

Следующие три дня прошли в большом напряжении. Роберт и Люси почти не уходили из госпиталя, возвращаясь в отель только к ночи, чтобы, рухнув в постель, заснуть в объятиях друг друга.

Роберт поручил администратору соединять его только с зарубежными партнерами, личным секретарем, референтом и основными компаньонами по бизнесу. Лишь их звонки разрешалось переключать на телефон в номере, а все остальные должны были оставлять сообщения телефонистке.

— Включая мистера Крамера, — проинструктировал Роберт администратора, бросив многозначительный взгляд на Люси.

К счастью, Барбара Стейсон с уважением отнеслась к его просьбе, и они ни разу не столкнулись в госпитале.

— Очень хорошо, — удовлетворенно заметил он. — Моя жизнь достаточно сложна и без встреч с ней.

Миссис Стейсон появлялась в госпитале только на ночные дежурства, на которых настоял Клайв. Сам он проводил возле жены почти круглые сутки. Люси и Роберт приходили в госпиталь к девяти и оставались с Мегги до полуночи. Казалось, их жизнь вращается только вокруг нее.

А она по-прежнему лежала недвижно, как Спящая красавица. Ее нежное, будто фарфоровое личико в ореоле огненно-рыжих завитков, непокорно выбивающихся из-под бинтов, выступало из белизны подушек. Трижды в день в боксе появлялся физиотерапевт и проверял состояние мышечной системы пациентки. В эти короткие перерывы Люси и Роберт могли перекусить и выпить по чашке кофе.


Появление в Бенморе такой известной личности, как Роберт Тетли, взбудоражило всех его обитателей.

По городу быстро разнеслась весть, что он снова приехал в город и дежурит у постели несчастной молодой миссис Стейсон бок о бок со своей красавицей-подругой, и теперь весь персонал больницы находил повод пройти мимо стеклянного бокса. Они никогда не заходили внутрь, не заговаривали, а просто смотрели на Роберта с явным восхищением.

— Это Дик Стоуни, — шепнул Роберт Люси, когда врач примерно его возраста замешкался, проходя мимо, и взглянул на них. — Он сын викария. — А скользнув взглядом по свежему лицу молодой сиделки, дружески улыбавшейся из-за стеклянной перегородки, заявил: — А это Синди Броуз. Она поцеловала меня на спортивной площадке возле школы и сообщила своим друзьям, что выходит за меня замуж.

— Хорошо, что хоть она вызывает у тебя приятные воспоминания, — рассмеялась Люси, но тут же осеклась, увидев, что на лицо Роберта набежала тень.

— Когда мне исполнилось восемь, она передумала и нарисовала на классной доске ужасную картинку, изображающую моих родителей и Барбару Стейсон. — Роберт надолго замолчал. — Конечно, теперь я понимаю, что глупо было сердиться на нее — она ведь была ребенком, а ты знаешь, как порой жестоки бывают дети. Но тогда…

— И твою мать тоже? — нахмурилась Люси, не совсем понимая, как выглядел тот детский рисунок. — Почему она нарисовала ее?

Роберт понял, что сказал лишнее.

— Не знаю, — буркнул он. — Это была такая глупая картинка!..

— Ты говорил, что твоя мать умерла, когда…

— Забудь об этом, — оборвал ее Роберт. — Я не хочу это обсуждать. Во всяком случае, не сейчас и не рядом с Мегги.


Вечером в пятницу врач, задержавшись во время осмотра дольше обычного, отметил улучшение состояния пациентки.

— Ее мозг постепенно активизируется, — сказал он. — Она все еще в коме, но, полагаю, очнется в ближайшие сорок восемь часов.

Люси и Роберт были вне себя от волнения, а когда в палате появился отлучившийся на минуту Клайв, хором сообщили ему радостную новость.