Кристина Ли - Бездна

— Какие документы?

— Хватит… — холодный, тихий голос папы ударил в спину, как гром, — Ей нужно рассказать, иначе это не закончится ничем хорошим, Лидия.

— Нет! Изабель узнала и посмотри чем это обернулось! — мама начала дрожать и отвернулась от меня, сдерживая слезы.

— Присядь, Грета, — тихо сказал папа, и указал мне на диван в гостиной.

— Нет!

— Помолчи, Лидия! — я впервые слышала, чтобы папа так говорил с матерью.

— Скажи как есть, папа, — я оперлась о стол рукой и посмотрела отцу прямо в глаза, — Я больше не выдержу этого вранья. Столько лет я терпела выходки Изабель, а потом я поставила своё будущее на кон, чтобы добиться для неё правды и найти тварь, которая убила её. Она фактически покончила с собой. В одиночестве. В какой-то комнатушке в пансионате для бездомных! Почему?



— Потому что это ваш дом, Грета. Тот пансионат место, откуда мы вас забрали двадцать лет назад.

Я нахмурилась, и повторила слова отца про себя. Мне казалось, что это какой-то страшный сон, который превратился медленно в кошмар.

— Как забрали? Куда…

— Изабель и Грета Ривьера. Вот ваши настоящие имена. Мы забрали вас после того, как ваша настоящая мать сбежала из пансионата и бросила двух маленьких детей одних, — продолжил отец, а мама за моей спиной тихо завыла.

— Это и есть причина по-которой Изабель стала такой. Кто-то рассказал ей об этом, а когда она захотела спросить меня, я совершил самую страшную ошибку. Я боялся, что и ты узнаешь, а это было выше моих сил. Я не хотел чтобы мои девочки чувствовали себя всю жизнь брошенными. Поэтому соврал, что вы не родные. И что приёмный ребенок только она.

Я действительно села. Вернее еле нашла стул, который стоял у столешницы и привалилась к нему. Теперь всё вставало на свои места.

И поведение моей сестры, и ненависть ко мне — всё это было продиктовано её собственной болью, тем что она стала чувствовать себя чужой в родных стенах.

— Грета… — отец хотел сказать что-то ещё, но мне не хватило сил, больше это слушать.

В моей груди образовалась настоящая дыра. В ней словно смерч из боли закручивался. Теперь мне стало ясно, почему она искала тепла хоть в ком-то. Ведь я помнила, как отец начал к ней относиться. Он словно крест на ней поставил.

— Почему вы ничего не сказали мне? Почему не позволили помочь ей, ведь я её часть? Зачем это ужасное враньё? Чтобы защитить меня?

— Грета, — папа покачал головой, но я его перебила.

— Ты выгнал меня из дома, и продолжал врать, обличая меня во лжи! Ты выгонял точно так же и её! Почему? Зачем эта жестокость?

— Она связалась с этой Райс, стала прогуливать занятия, постоянно таскалась в тот чертов пансионат, к тому ненормальному старику! — холодно стал чеканить отец, а я схватилась за горло и ощутила, что задыхаюсь.

"Столько лжи. Столько вранья и всё вокруг меня одной. Почему люди лгут? Почему не могут сказать правду, даже если она убьет?! Лучше уж умереть сразу, чем погибать, как моя сестра!"

— Когда Изабель стала искать вашу мать шалаву, я понял, что мы потеряли её окончательно. Она грубила, издевалась над тобой, постоянно пререкалась и сбегала! Тащила деньги из дому сперва на поиски, а потом и вовсе села на наркотики, очевидно, пойдя по стопам своей матери. Та тоже была наркоманкой!

— Значит, и я такой стану, да? — я подняла взгляд на папу, но он промолчал.

Отец словно поперхнулся словами, а я, наконец, поняла, что всё это время сестра действительно меня ненавидела. Она манипулировала всеми. Но имела на это полное право. Враньё должно быть покрыто враньём.

— Ты доволен? — прошептала мама, — Ты доволен собой? Зачем ты рассказал это ей?

Мама еле выпрямилась, и покачала головой, вытирая слезы.

— Из-за вашего вранья, погибла Изабель. Если бы она знала, что не одна… Вы намеренно внушили ей, что мы чужие, чтобы защитить меня? Но ведь мы похожи, как две капли воды!!!

— Потому он её и выгнал, — мама выпрямилась, и с такой злостью это сказала, что меня пробрал озноб, — Когда вы выросли, отрицать очевидное стало невозможно! Моя девочка поняла, что вы родные, но обманули только её. И когда ты уехала в Вашингтон, она пришла и сказа мне это в лицо. Сказала, что за такую жестокость, превратит нашу жизнь в ад.

Я не могла здраво мыслить совсем. У меня в голове не укладывалось то, что они говорили. И ответы, очевидно, были у пастора.

Когда твой мир рушится на твоих же глазах, когда всё во что ты верил, что любил и что было тебе дорого оказывается враньём — создаётся впечатление, что ты попал в вакуум.

В нём нечем дышать, а нём нет звуков, в нём пусто и холодно, а ещё тело сдавливает боль. Беспощадно вакуум уничтожает тебя изнутри. И если человек попадает в него, будучи слишком юным, не удивительно, что он ищет место, где это пространство — пустоту — заполнит хоть кто-то.

Вот почему Иззи стала принимать наркотики. Кто-то посоветовал ей это, как способ восполнить вакуум. Но забыл сказать, что это пустышка. Такую дыру в груди способен заполнить только такой же больной "вакуумом" человек.

Не странно, что она вымещала всё это на мне. Изабель пыталась привлечь моё внимание, заставить меня понять, что ей больно, а я этого не вижу. Не замечаю, хотя я единственный родной в этом мире для неё человек. И вправду единственный.



Вернувшись в кампус, я приняла снотворное и легла спать. Отключилась специально, потому что понимала — ещё немного и моё состояние выйдет из-под контроля. Ещё немного и всё закончится истерикой.

Около трёх дней, я машинально исполняла всё, что нужно было делать студенту. Ходила на лекции, готовилась к семинарам и закрылась от окружающего мира полностью. Моё поведение никого не удивляло, а я перестала замечать людей вообще. Выключила сотовый, отключила ноутбук от сети и закрылась. Не выходила из библиотеки до поздней ночи.

Всё это время я провела не только за книгами. Во мне что-то менялось. Все воспоминания из детства мелькали перед глазами, как фильм — сказка, которая была ложью.

Умом я понимала, что винить людей, которые меня приняли и вырастили не в чем. Мне! Мне их винить не в чем, но вот Изабель, видимо, считала иначе. Потому и превратила наши жизни в ад. Издевалась над всеми, а причиной была обида, что её обманули дважды. И самым удачным был последний обман, который фактически вышвырнул её из жизни людей, которых она считала родными.

Но ответы на все вопросы были за несколько сотен миль от Сиэтла. В живописном уголке — маленьком городке рядом с горами. Красивом месте, которое я считала всегда домом.

Переломный момент наступил, когда терпеть боль стало невыносимо, а всё, что я видела вокруг себя, стало лишено любых красок.

— Почему у тебя выключен телефон?

Джун стоял прямо передо мной и буравил холодным и злым взглядом. Он примчался даже в такое время, не понятно зачем. Ведь я ему никто.

— Грета! Ты слышишь меня? — парень присмотрелся ко мне, а потом подошёл ближе.

— У меня он разряжен, Джун. Что-то случилось? — я накинула на себя маску дуры, но этого парня очень сложно провести вокруг пальца.

— Три дня разряжен?

— А зачем ты мне звонишь, Джун? Разве мы не выяснили этот вопрос в прошлый раз?

— Видимо в прошлый раз ты меня вообще не слушала, Грета! — он сложил руки на груди, а за нашей спиной послышался лязг замков. Библиотека закрывалась.

— Оставьте меня в покое, Джун. Я хочу прекратить это. Просто не вмешивайтесь больше в мою жизнь!!! Ни ты! Ни Май! — я почти кричала, но Джун лишь покачал головой и схватил меня за руку.

— Поехали домой! Хватит этой истерики на людях! — он впихнул меня в машину, а мной начала бить крупная дрожь.

— Это не может больше так продолжаться! Этот придурок, как ненормальный ходит по лофту с бутылкой в руках, а ты берешь и устраиваешь истерики прямо посреди улицы. На звонки не отвечаешь! Вы рехнулись, мать его, оба! Вас бы запереть на пару дней где-то, чтобы вы пар спустили и поговорили, потому что даже меня умудрились довести до бешенства, Грета!

Он говорил о таких вещах, которые сейчас меня волновали меньше всего. Всё отошло на второй план, а я ощутила себя словно на краю обрыва, который был над бездной. Посмотри вниз, и она потянет тебя в свою темноту.

— Просто отвези меня в кампус, пожалуйста, — тихо прошептала и, как ни странно, меня поняли сразу, и выполнили просьбу без лишних возражений.

Но, как только машина Джуна покинула территорию городка, я переоделась в более теплую парку и вышла из кампуса.

Не знаю, как доехала до нашего родного города. Помню лишь, как села в автобус, и только на конечной остановке увидела знакомую вывеску заправки и магазина на ней.

Начиналась метель и снегоочистительные машины уже стояли у обочины, ожидая. Дядя Бенджамин и его сын весело гоготали. Завидев меня, парень свистнул и помахал рукой.

— Ты на мессу, Грета? — Барни спрыгнул с машины и покачал головой, — Сегодня не будет проповеди. У нас тут такое с обеда, что мне самому не по себе. Так что езжай домой, пока ещё автобусы ходят, а то нам из метеослужбы главный звонил. Сказал заметет так, что не проехать до утра.

Я попыталась выдавить улыбку в ответ, но слова Барни заставили меня насторожиться.

— Что-то серьезное случилось? — я засунула руки в перчатках в рукава и поежилась, наигранно улыбаясь парню и дальше.

— Так в лесу за пансионатом труп нашли. Говорят, свежий совсем, и года нет. Мужик.