Копы сновали туда-сюда прямо перед входом в пансионат. А потом и вовсе приехал фургон экспертизы.

Присмотрелся и вышел из машины, надев маску и шапку. Неспешным шагом пошел в сторону забегаловки для байкеров и вошёл внутрь.

— Добрый вечер! Чего-то желаете? — ко мне тут же обратилась девушка в переднике с эмблемой заведения и осмотрела с ног и до головы.

— Эспрессо без сахара, — ответил и достал из кармана двадцатку, — Сдачи не надо.

Девушка улыбнулась и пошла в сторону бара, за стойкой которого сидела всего пара людей, а я свернул в сторону самого крайнего столика у окна и, стянув маску на подбородок, стал слушать. Сплетни распространялись всюду одинаково. Тем более в таких маленьких деревеньках.

— Пожалуйста, — всё та же девушка, на бедже которой было написано "Эрика", опять мило улыбнулась и внезапно замялась, спросив:

— Вы иностранец? Просто у вас такой приятный акцент, и очень необычный.

— Да, я кореец, агашши! *(госпожа)

— Я так и подумала. А вы…

— Проездом, агашши. Решил выпить кофе и посмотреть ваш город. Красивое и очень живописное место рядом с горами. Напомнило мне родину.

— У вас тоже горная местность?

Она так восхитилась, что мне сразу перехотелось вести с ней разговор. Девочка так и нарывалась на неприятности. Клеила приезжих, в надежде вырваться из этого захолустья.

— Послушай… Эрика! — я улыбнулся ей и попытался затолкать своего дебила обратно внутрь и поглубже, — Я бы хотел выпить кофе в тишине.

Она тут же застыла и покраснела так, словно я ей в любви признался.

— Простите.

— Всё в порядке, — сухо ответил и продолжил наблюдать через окно за тем, что происходит снаружи, у ворот пансионата.

Со временем в баре стало больше посетителей, и наконец, пришли местные. Они то и рассказали мне, что произошло, а я допивал кофе и слушал.

— Так опознали чей труп? Может кто-то из жильцов бездомных завалил своего дружка.

Два мужика сидели прямо передо мной и пили подогретый эль. Типичные дровосеки, которые и приехали на фуре с пустым тягачом для древесины.

— Я не знал, что собаки могут так себя вести. Пёс Брендонов, как бешеный себя вёл, — пробасил один из них, а я прищурился.

"Значит, нашли труп. Тогда понятно откуда столько копов…"

Я встал и решил, что на этом можно остановиться и наконец, встретиться с проповедником, но только обошел свой стол и почти подошёл к выходу, как тот же мужик бросил второму опять:

— Труп не свежий. Слышал, что копы из Сиэтла шептались, будто он пролежал в земле примерно год, или около того.

Я замер и стал делать вид, что застегиваю куртку, а у самого волосы на голове зашевелились от догадки.

— Говорят темнокожий, пока не знают, но предполагают, что эмигрант. В том, что осталось от его брюк, нашли мексиканские бабки и травку.

Я вылетел из бара в ту же секунду, как у слышал это. Натянул маску на лицо и быстрым шагом пошел в сторону пансионата. У входа стояли два полицейских, они меня и остановили:

— Анъён! Я прийти к пастор Абрахамс. Это же быть центра реабилитации?

Такого дебила я не корчил из себя давно, но как не странно мне поверили тут же, лишь попросили показать "id"-карту. Как только патрульные проверили мои документы, впустили внутрь и забыли о моем существовании тут же, посчитав, что я один из пациентов этого святого места.

Пока шел, моя уверенность в том, что я хорошо знаю личность убитого только росла. И это меня уже не просто испугало, у меня перед глазами стояло только чертово зеркало и надпись на нём.

Сейчас я понимал, что запугивания и вся эта херня с чатом помойкой, была лишь началом. Дальше всё может быть намного серьезнее. Если убитым окажется Туретто, то я даже не мог предположить, кто это всё творит.

Двери молельного дома оказались открыты настежь, несмотря на то, что на улице явно начиналась метель. Внутри прохладно и пусто. Видимо все работники пансионата и сам пастор сейчас общались с полицией. А значит, придется ждать.

Но только я хотел выйти обратно, как за моей спиной раздался стук трости, а затем глубокий голос промолвил:

— Ты принес мне весенний запах посреди холодной зимы уже во второй раз, мальчик.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пастор Абрахамс вышел в центр на помост, а потом медленно и аккуратно ступил в проход между стульями.

— Ты пришел за ответами, — продолжил старик, а я молчал.

— Спрашивай, Май.

Я усмехнулся и покачал головой. Он с самого начала знал кто я, а значит ждал. А когда встретил впервые, не зря был уверен, что я вернусь.

— Я хочу знать, как так вышло, что в ваших стенах умерла девушка от передозировки, если вы её лечили от наркозависимости?

Пастор нашел рукой стул и опустился на него, махнув тростью в сторону напротив себя. Он по-прежнему смотрел словно сквозь воздух.

— Изабель, — прошептал старик, когда услышал, как я развернул стул и сел, — Я видел, как она росла. Знал её семью и помнил момент, когда она появилась в этих стенах. Как они появились.

Я нахмурился, но памятуя, что обычно такие люди не совсем дружны с нормальной человеческой речью, не стал перебивать проповедника.

— Изабель и Грета были такими хорошими детишками. Такими счастливыми, а вместе с ними обрело счастье и моё сердце. Но потом… Всё изменилось. Люди не умеют ценить то, что им дарит Господь. И ты тоже не ценишь, мальчик. Она рассказала мне о том, что ты хотел сделать.

В этот момент, я медленно выпрямился, а по спине побежал холодок.

— Она спасла тебя, и знала, что только такая же побитая душа, сможет вытащить тебя из лап нечистого. Ты ведь хотел смерти, а она пришла и вернула тебя к жизни.

— Когда…

— Изабель пробыла здесь всего три дня перед смертью, а до того, я прекрасно знал к кому она сбегает, как только Лидия привозила её. И не перечил, потому что ты был её путём к спасению, мальчик. Но ей не дали пройти по нему…

Он продолжал говорить, а у меня земля из-под ног уходила. Тело стало совсем лёгким, и я начал замерзать. Натурально дрожать от слов этого ненормального старика.

— Но я знаю точно, что она пробыла здесь не меньше месяца перед смертью. Я уехал…

— И она потеряла опору. Именно это Изабель и сказала мне на исповеди.

— Что значит "сказала"? Вы ведь тетрадочку заставляете вести?! — тихо прошипел и сжал в руках её тетрадь, а старик горько усмехнулся.

— Изабель не вела никаких дневников. Она всегда говорила только со мной. Другого варианта она не принимала, а я не перечил. Я стал её слушателем…

— Тогда, как вы допустили?! Как так вышло, что она погибла у вас, в вашей этой церкви?!

Я вскочил, а старик ударил тростью по полу и глухо повысил голос:

— Сядь! И послушай меня внимательно, Май! Я и сам слишком долго ждал ответов на то, кто посмел рассказать Изабель о том, кто её настоящие с Гретой родители.

— Что? — у меня словно мир перед глазами раскололся.

А моя собственная боль сдавила грудь так, что я начал действительно задыхаться и упал, а не сел обратно на стул.

— Грета не знает ничего, потому что изначально их родители тщательно скрыли тот факт, что удочерили двух маленьких девочек. В таком крохотном городке все знают друг друга, поэтому никто никогда бы не взял себе в семью дочерей наркоманки, которая их бросила прямо под этими стенами и сбежала. Я нашел детей на пороге молельни, когда она только начинала строиться. Голодные, в старых пошарпанных вещах… Я на всю жизнь запомнил их маленькие заплаканные лица. Наверное, именно для того, Господь ещё не забрал у меня зрение полностью.

Я не мог даже пошевелиться. А осознание того, почему меня так тянуло к Мелочи пришло сразу же. Ей было больно… Она была больной точно так же, и точно той же болью, что и я.

— В то время в город приехала пара, которая хотела открыть здесь бизнес. Молодая и здоровая с виду женщина не могла иметь детей. Лидия пришла ко мне на проповедь, пока её муж решал вопросы с местными дровосеками, и открылась в своей беде. К тому моменту девочки находились в пансионате уже месяц, но ухаживать за маленькими детьми в месте, где находились люди с побитой душой… Я не мог позволить, чтобы они росли в центре беды. Поэтому поведал Лидие и о своём горе. Как только её муж вернулся из переговоров, она тут же попросила познакомить их с девочками. Он упирался и был холоден к просьбам жены, более того я заметил за ним и то, что мужчина вёл себя грубо с Лидией. Женщина походила на тень, которая скрывалась за плечом своего мужа. Он согласился лишь, когда я дал слово, что девочки никогда не узнают, что они ему не родные. В этот момент я стал сомневаться в этом человеке. Его характер слишком тверд и авторитарен, но тепло Лидии растопило мои сомнения, и я решился отдать малышей на условиях её мужа. Девочки были очень крохотными. Грете к тому моменту исполнился только год, а Изабель пошел третий. Поэтому я успокоил себя тем, что так будет даже лучше для всех. Но ложь никогда ещё не приносила счастья никому. Рано или поздно они бы узнали, и мой грех точно так же стал явным. Ведь, когда Делакруз вернулись через четыре года обратно и поселились в нашем городе, я увидел двух совершенно счастливых девочек, которые постоянно были вместе. Потом я стал слепнуть и всегда вспоминал, что прежде чем окунуться во тьму, я увидел самый яркий свет. Увидел две жизни, которые действительно спас.

Я поднял руку и провел пальцами по щеке, а когда посмотрел на ладонь, понял что на ней остались слезы. Не дышал и не смел и рта раскрыть, слушая старика, потому что у самого в душе развязывался узел. Но пастор на этом не закончил, хотя я и сам догадывался, что произошло дальше.