Кира Шарм - Безбашенный

— Нечего сказать, да, любимая? — последнее слово он произносит с издевкой, — а меня как будто хлещет по лицу этим голосом. — А я надеялся еще, что все неправда… Что Асколов мне соврал…

— Я… Я ведь любила тебя, Антон! С самого начала! — тихо выдыхаю дрожащим сквозь слезы голосом.

— А его? — его ярость уже почти осязаемо выплескивается на меня.

Теперь Антон наступает, пронзая меня тяжелым взглядом, держа руки в карманах джинсов, но я вижу, как вздулась на них каждая венка.

— Его не любила, но с ним спала! И даже собиралась стать его женой! И — что, Мира? Что ты делала с ним в постели? Боролась с отвращением, или представляла себе пачки денег, которые тебе достанутся? Они тебя возбуждали достаточно, чтобы кончать и извиваться под ним?

Он со всей силы лупит кулаком по стене, оставляя на ней легкий отпечаток крови.

— Я люблю тебя. Только тебя.

Как ему это доказать? Как достучаться?! Как сделать, чтобы он понял?

Дергает головой, как будто отмахивается от назойливой мухи и снова начинает расхаживать по номеру, больше на меня не глядя.

Черт!

Я совсем его не узнаю!

А ведь Антон всегда был — таким нежным, таким страстным! Я все бы отдала сейчас, лишь бы он когда-нибудь снова посмотрел на меня такими же глазами, что и раньше… Чтобы прикоснулся так… Как умеет только он…

И когда выспрашивал у меня, что со мной Вадим сделал — я видела эту любовь в его глазах, переживание, заботу! Куда все это делось?!

Хотя…

После того, что он узнал…

Наверное, Антон думает, что я обыкновенная шлюха, которая только тем и озабочена, чтобы продать себя подороже! Ну, пусть не с панели, и не на одну ночь, а так, чтобы выйти замуж — но особой разницы на самом деле в этом нет!

— Антон! — я сжимаю руки на груди, — в голове царит полнейший сумбур, и, кажется, смысл сказанного только доходит до меня.

— Подожди! — бормочу в растерянности. — Как это — выкупил? То есть — Вадима больше не будет? Он не придет? В смысле — его вообще больше не будет в моей жизни?

Господи, как же хорошо, что я не разделась после душа, завернувшись в полотенце и не выбросила эту тряпку, в которую превратилось мое платье! А то он бы точно решил, что я жду здесь Вадима, специально что для него обнажилась, чтобы… Чтобы отрабатывать деньги, о Господи!

— Да! — он снова останавливается, сжимая челюсти и глядя на меня нечитаемым немигающим взглядом. — Разочарована, да, малышка? — его «малышка» буквально режет меня на части — сколько раз он произносил его, лаская меня, между нашими рваными, жадными поцелуями, которыми мы не могли насытиться! И по утрам, когда я только раскрывала глаза, нежно целуя и проводя рукой по моему лицу… «Моя малышка» — шептал мне он, а я тянулась к нему руками, обхватывая за плечи…

— Теперь ты перешла к тому, кто не владеет такими сказочными богатствами, как Асколов. Не станешь блистать в бриллиантах среди бизнесменов и политиков, — жестко выплевывает он.

— Подожди… — я все еще не понимаю — Вадим- что? Вот так просто взял и перепродал меня тебе?

О, Боже? Неужели все вот так просто и легко закончилось?

Он не станет меня насиловать с утра до ночи, как грозился, не станет мстить и преследовать? Он просто озвучил сумму, которую потратил на то, чтобы вытащить моего отца, а Антон отдал ее ему? Все? Неужели весь этот кошмар, который ядом отравлял меня все последнее время — так просто закончился!

Поверить не могу, что Вадим так легко согласился меня отпустить!

— Да, — на лице Антона ходят желваки еще сильнее. — Так просто. Ты теперь моя и принадлежишь мне полностью. Даже ухаживать не надо, да, Мир? В любви признаваться, подвиги совершать и приносить цветы, которые, оказывается, ты так не любишь. Плевать на чувства, — все сводится только к количеству купюр. Только это тебя и интересовало.

— Нет, Антон! Нет! Ну, — что ты говоришь?

Я затравленно бегаю взглядом по номеру, как будто могу здесь найти хоть какую-то подсказку, как мне его убедить.

Потому что, кажется, сейчас я его теряю еще больше, чем когда он увидел меня на этой проклятой вечеринке Вадима! Безвозвратно и навсегда!

— Ты все не так понял… Я… У меня были проблемы…

Мои слова перебивает стук в дверь, — и я замираю, впиваясь руками в простыню.

Неужели все не кончено? Неужели это все-таки Вадим? Тогда я даже не представляю, что со мной будет!

— У всех проблемы, Мира, — бросает он, направляясь к двери и даже не оборачиваясь. — У всех. Только не все продают себя, чтобы их решить.

— Ваш заказ, — слышу вежливый голос, — и только тогда отмираю.

Я все еще не могу поверить, что Вадима больше не будет! Что он не появится здесь сейчас и не утащит меня обратно в свой подвал, злобно расхохотавшись мне в лицо и сказав, что все это — просто шутка.

Снова откидываюсь на подушки, наблюдая за тем, как Антон сам вкатывает доставленный нам столик, как-то вдруг устало практически падая в кресло и гипнотизируя все, что на нем.

— Тебе плохо? Антон? — я тут же подбираюсь, но подойти сама не решаюсь все равно. До тех пор, пока он не станет воспринимать меня нормально, по крайней мере.

— Нет, Мира. Не плохо. Мне просто пиздец, как хорошо. Я, блядь, просто счастлив, — он облокачивается на руку, прикрывая глаза, а я понимаю, что до нормального разговора нам очень и очень далеко.

АНТОН

Я не думал о том, что она продалась, — я, блядь, вообще ни о чем не думал, кроме того, чтобы как можно быстрее увидеть Миру, обнять ее, прижать к себе и понять, что теперь она — моя, вся, без остатка! И без этого ублюдка, который стоял между нами!

О том, чтобы успеть, чтобы урод ничего с ней не сделал. Непоправимого…

Хрен знает, на что он способен!

И сердце забилось, как бешенное, когда увидел ее на этой постели — изнеможденную, с опухшим лицом, с разбитыми губами, с кругами этими черными вокруг глаз…

Блядь, — я реально убивать был готов, — во что этот мудак превратил мою Миру, мою нежную, такую светлую, такую трепетную девочку! Как эта скотина вообще могла к ней прикасаться своими грязными лапищами!

Если только… Если только он взял ее силой, — я, блядь, реально подыму всю столицу на уши, всех знакомых, и таки найду способ с ним встретится, пусть даже и в какой-то закрытой камере — надеюсь, Асколов еще долго не выйдет из СИЗО!

И только потом, когда убедился, что с ней все в порядке — ну, насколько это вообще возможно в такой ситуации, что ее, по крайней мере, не насиловали, и не принуждали, — меня накрыло.

Накрыло по полной.

Он ее купил.

А, значит, именно из-за денег Мира не хотела быть со мной!

Чего тогда стоило все, что между нами было?

Чего стоили все ее слова любви?

Осознание, что тебя тупо променяли на бабки, пришло только теперь. Нахлынуло, разрывая меня на части.

И я не знаю, — ничего уже не знаю, — ни что делать теперь с ней, ни о чем говорить.

Уверить, что я могу обеспечить ее не хуже, чем Асколов?

Но, блядь, — нужна ли мне самому такая вот продажная любовь? Нужно ли, чтобы со мной были рядом только из-за этого?

Сгоряча, пока психанул, договорился с Дэном, использовал его связи. И вот теперь, когда документ принесли вместе с завтраком, я не уверен в том, что это было таким уж правильным решением.

Благодаря Дэну я оформил свидетельство о браке. Нашем с Мирой браке. И договорился, чтобы ни один ЗАГС не принял от нее заявления о разводе.

Хрен его знает, зачем, — на тот момент я был одержим только одной мыслью, — завладеть ею. Целиком и полностью.

Чтобы моей стала, чтобы обратной дороги уже не было. И чтобы ни один урод, — хрен знает, каким способом, то ли угрозами, то ли еще чем-нибудь, уже никогда не смог нас разлучить!

Ну, и она чтоб больше от меня никуда не сбежала.

Но теперь…

Теперь я уже, блядь, не знаю, нужно ли мне это?

— Садись поешь, — устало бросаю Мире, даже на нее не глядя.

Самому точно ничего в горло не полезет, только наливаю полную чашку крепкого кофе и отодвигаю на край стола, подальше от Миры, прикрытую тарелку, на которой лежит это самое свидетельство. Не зря я выбрал номер для молодоженов. Именно из-за него.

Она молча усаживается напротив меня за столик, точно так же наливая себе только чашку кофе.

Тишина такая, что просто звенит в ушах.

А я впервые не знаю, что говорить — ни одного подходящего слова просто не подберу!

Да и нужны ли они, эти слова? Ими мало что можно теперь исправить… А вот сказать непоправимое — очень даже можно!

Слишком много вопросов роится в голове.

И самый главный — что она собиралась со всем этим делать?

Допустим, когда мы встретились впервые, она, возможно, еще не была невестой этого…

Но — дальше? Так и собиралась выйти за него замуж и при этом бегать ко мне в постель, как воришка, выбираясь из своего дома под покровом ночи и шептать мне лживые слова любви?

Почему не сказала мне обо всем? Разве любовь — это не полное доверие? Или и не было ее никогда, этой любви? И все — ложь?

Не могу спрашивать ее сейчас — слишком сильно накрывает. Да и — смогу ли я поверить тому, что она скажет?

— Номер оплачен на три дня, — устало выдыхаю, стараясь сдерживаться. — Одежду, все что нужно — заказывай по телефону, все доставят. И…

Хочу сказать о самом главном, но эти слова камнем становятся в горле.

Незаметно вытаскиваю из-под металлической крышки свидетельство, засовывая себе в карман.

— Нам нужно отдохнуть, Мира, — поднимаю руку, предупреждая все, что она сейчас пытается сказать. — Потом. Все потом.