Кира Шарм - Безбашенный

— Не думала, что ты такой кровожадный, Антон, — Мила все-таки улыбается, пусть ее улыбка и имеет довольно бледный вид.

И- да. Я кровожадный. А кто, блядь, сказал, что я обязан быть добрым, а?

— Есть такие, Мил, люди, которых просто необходимо ткнуть носом в дерьмо, чтобы они почувствовали, каково это. Иначе никак. Иначе они других всю жизнь в него окунать будут, считая, что так и надо.

И — да. Реально. Это — моя жизненная позиция.

Потому что идея о том, чтобы подставить вторую щеку — бред чистой воды. По этому принципу всякая мразь тебя всю жизнь ломать и ноги вытирать так и будет, пока щеки не закончатся. А идея о прощении, — тоже мало смахивает на разумную. Прощать, как по мне, это просто не отравлять себя ядом ненависти и обид на весь мир или на обидчиков, внутри себя дерьма всего этого не носить. Но если при этом не давать обратку, каждый урод почувствует свою вседозволенность. Поэтому — да. Забыть и забить. Но в морду зафигачить нужно обязательно. Испытывая при этом полное спокойствие. Я прав. Хоть некоторые меня, конечно, и не поймут.

— Не надо, Антон. Даже не хочу об этом думать. Сейчас — так точно, — Мила передергивает плечами.

— А чего хочешь? — закуриваю, протягивая ей через стол уже прикуренную сигарету. И сейчас я готов исполнить большую часть ее желаний, — в пределах, естественно, разумного, — хоть неразумное вряд ли придет ей в голову. Даже если они не будут связаны с жестокой расправой над ее уродом.

— Знаешь… Сегодня — я просто хочу пережить этот день. Завтра. И дальше — день за днем, неделя за неделей. До тех пор, пока не приду в себя и не забуду его окончательно. Тогда, наверное, у меня появятся какие-то реальные желания, — Мила сутуло наклоняется над столом, выглядя такой потерянной, что меня самого полосует изнутри.

Нет, это очень херовая идея, — вот так сидеть и вариться в своей боли, — как, блядь, овощ в собственном соку! Реально — только сильнее затянет, — так, что вообще, блядь, жить не захочется! Понимаю, конечно, — кому ж, как не мне, понимать, что само по себе ни хера все не пройдет и никуда не денется.

Переключиться на что-то — обязательно нужно, вот просто жизненно необходимо! По себе знаю, — блядь, да если бы не радио и не наши с Эдом выступления, я просто бы свернулся калачиком на своем диване и медленно подыхал бы, пока не сдох окончательно!

— Кстати, Мил, а ведь Апполло — это идея! — я таки загораюсь, понимая, что хоть чем-то реально могу помочь! — Ты ведь не только от Артура ушла, но и из его клуба, я же правильно понимаю? А заниматься чем тогда будешь? Ну, только учиться — это же вообще не вариант! Да и зарабатывать на чем-то нужно!

— Антон, ну перестань, — Мила отмахивается, с тоской глядя в окно. — Ну, — где я, а где он? Апполло же скоро величиной на всю страну станет!

— Нет, дорогая. Это ты перестань, — я решительно подымаюсь, давя окурок в пепельнице и делая большой, как всегда, глоток кофе. — Перестань принижать себя, Мила! Да ты, блядь, цены же себе не понимаешь! Или ты что думаешь, — если бы Апполло так о себе думал, то хоть чего-нибудь бы достиг? Успех не приходит просто так, дорогая, и для него не нужно родиться каким-нибудь вот совершенно особенным гением! Нужно просто пахать — 27 часов в сутки! И перестать думать, что ты — просто обыкновенный человек, у которого ни хрена не получится достать до звезд! Давай. Собирайся. Поедем прямо к нему и поговорим.

— Да ну… — Мила опускает голову и краснеет, — и, блядь, я понимаю, что нашел самый правильный вариант, — потому что на самом деле переключиться на что угодно в такой, как у нас с ней ситуации — не получится. Тут именно на важное, на то, о чем мечтаешь, нужно лупить — и по полной программе! Только оно способно отвлечь и увлечь по-настоящему, да и, блядь, — только оно на самом деле чего-то стоит! А просто от всяких занятий, тупо чтобы отвлечься, как и от баб других — только еще херовее станет! — Ну, Антон — как ты себе это представляешь? Я же понимаю его режим жизни! Только человек спать лег, а мы тут к нему заваливаемся!

— А по-другому его и не словишь, Мил, — я подмигиваю, радуясь, что все-таки попал в точку. — К тому же — спать — это зря тратить святое время жизни! Сон для слабаков! — ооо, да, эта фраза давным — давно уже стала нашим с парнями девизом! Жрешь жизнь огромной ложкой — до тех пор, пока тупо не свалишься и не проваляешься в отключке целые сутки, а иногда даже и больше. Чтобы потом подняться и снова — все сначала! Да каждая минута жизни бесценна!

— Все, не спорь с мужчиной, женщина! Собирайся! — ставлю последнюю и жирную точку в нашем разговоре.

Мы с Апполло одной крови, — ну, кроме того, естественно, что он по мужикам, — а в остальном он потрясающий парень, хоть и звезда. Но в образе жизни мы прекрасно друг друга понимаем!

— Но… — Мила мнется, переступая с ноги на ногу.

— Не спорь, сказал!

— Но Антон… У меня даже одежды нет приличной… И я… Черт, да я даже косметики с собой не взяла! Как я вообще теперь из дому выйду? Не говоря о том, чтобы ехать к Апполло?

Вот просто пиздец проблема. Я той косметики на Миле никогда и не видел, — и сто раз можете меня убеждать в том, что наивысшее мастерство в том и состоит, чтобы косметика была незаметна — тогда на кой черт она вообще нужна?

А по поводу одежды, — блядь, девчонки, как же вы не поймете, что мы все равно ее никогда не разглядываем?! Если нас что-то и заинтересовало, то гораздо интереснее думать о том, что там, именно под одеждой, — а сама она не имеет никакого значения в принципе, — ну, кроме, конечно, мыслей о том, как ее снять! И, между прочим, какой-нибудь просто, блядь, мешок с горловиной вместо платья, возбуждает даже гораздо больше, — потому что вот в этом случае нет никаких проблем — стянул через голову — и все! Как же вы все любите усложнять, это пиздец какой-то просто! Не вопрос, красоту, конечно же, ни под какой косметикой не спрячешь, — но некоторые, блядь, очень даже умудряются это сделать!

Лена, вон, о которой мне Эд уже давно все уши прожужжал, так малевалась, что приходилось от нее шарахаться! А когда после первого настоящего концерта у нее сил не хватило накраситься, чуть не обомлел, какой красавицей она оказалась! Даже не признал поначалу, подкатил познакомиться, — вот же смеху было, когда у нее от шока отвисла челюсть!

Ну, и продолжения «знакомству» тоже, конечно, не было, когда разобрались, что к чему…

— Пойдем, одиночество, — тяжело подымаюсь из-за стола, бросая взгляд на часы.

Да, проспали мы с Милкой, конечно, безбожно!

Но, слава Богу, сегодня у меня выходной на радио и отдувается за меня Элька, да и, в конце концов, надо же в этой жизни хотя бы раз в год по-человечески выспаться! А то я как та сова из интернета, которая на вопрос когда ты высыпаешься, отвечает «куда высыпаюсь»?! Да и Милка, похоже, тоже этой роскоши себе не особенно часто позволяет!

Поэтому сегодня побуду-ка я просто почти обыкновенным студентом, — поучусь спокойно, без всяких ранних подъемов. До вечера, конечно, только, — а дальше нас опять накроет кутерьма новых программ с Эдом. Да и с Апполло обязательно сегодня поговорю, — надо Милку таки пристроить и как можно удачнее. Ну, в крайнем случае, к Эду пойдет, в «Эйфорию» — тоже неплохой, в конце концов вариант, — не хер ей больше рядом с тем идиотом делать!

Даже стены в универе, кажется, пахнут Мирой, — тем самым зубодробильным ароматом, который сводит меня с ума даже, блядь, в моих снах.

Шарахаюсь от каждой появляющейся на горизонте девчонки, — потому что, блядь, встречаться с ней, — вот пусть даже так, случайно, в коридорах, — это просто мазохизм! Одно сплошное проворачивание ножа в сердце — снова и снова. Нет, блядь, лучше вообще — забыть и не видеться! Даже и не вспоминать!

А все равно сердце каждый раз жадно бьется, стоит только издалека увидеть копну черных волос.

Я, блядь, наверное, и правда, мазохист, потому что при всем нежелании с ней встретиться, в глубине души именно на это и надеюсь, и, блядь, до скрежета челюстей, до зуда в сжатых крепко пальцев в кулаки таки хочу ее увидеть!

Это пиздец. Полный.

Благо, я на нее таки не натыкаюсь.

И вечером выхожу из универа с каким-то болезненным облегчением. В конце концов, у заочки и стационара разное время пар, да и наша сессия скоро закончится. Возможно, есть даже шанс, что мы вообще больше никогда не пересечемся, пусть даже и будем ходить по одним и тем же коридорам и аудиториям. Осталось только перестать так маниакально прислушиваться к ароматам, и перестать думать о том, что вот на этом месте, на которое я сажусь, может быть, с утра сидела Мира. Иначе я просто свихнусь — окончательно и бесповоротно!

* * *

— Принимай новенькую! — делаю морду кирпичом, когда в «Эйфории» вечером таки появляется Апполо со своей свитой, выталкивая вперед мнущуюся Милу.

— Это в каком смысле? — хмурится звезда попсы, окидывая нашу подругу с головы до ног уничижительным взглядом.

— В том, что она — ценный и совершенно незаменимый кадр для каждой звезды, Лех! Ты всю жизнь мне благодарен будешь за такой бриллиант!

— Да? — Леха вскидывает бровь и морщится, прикуривая. — Знаешь, какой-то странный у нас с вами блат получается. Я вам в вашем ночнике концерты свои делаю, в ущерб собственному времени, между прочим, кассу вам и популярность подымаю, еще, сам, блядь, не понимаю, каким чудом вы развели меня на этот идиотский концерт для студентов, а теперь ты мне в труппу еще и девочку свою впариваешь! Не перебор, Тох, нет? Может, скоро я за тебя и программу твою на радио вести буду? Или ты мне графики гастролей начнешь составлять? Ну, в Тьмутаракань какую-нибудь, например, потому что там живет твоя мама или сестра или тетка или кошка твоей тетки, и им очень хочется меня послушать?