Катя кивнула. Боялась, но уже не отказалась бы. И не уверена была, если — они еще за шаг или уже на месте. Потому что она-то уже счастлива была.

* * *

Дальше у девушек по плану был обед в кафе, да только… У Веры случилась беда. Непоправимое накануне свадьбы — сломался ноготь, свадебному маникюру почти пришел конец, пришлось быстро решать проблему. К счастью, одна из девочек за стойкой экспресс-маникюра оказалась свободной и пообещала все исправить. И если первые десять минут Катя сидела рядом с Верой, поддерживая беседу, то потом стул пришлось освободить для другого клиента.

— Я за кофе нам схожу пока…

— Только не долго, а то Веселову не смогу отчитаться, что глаз с тебя не спускала, — Вера язык Кате показала, та ей пальцем погрозила, хотя и тепло стало от упоминания любимой фамилии… Почему-то вдруг действительно любимой ставшей… А как звучать будет? Екатерина Марковна Веселова… Или Самойлова-Веселова? Папе приятно будет… И Андрею… Вот и решено, пожалуй…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Катя шла в сторону кафе, в котором собиралась кофе взять, думала о глупостях всяких, улыбалась каждый раз, как взгляд на пакет в руках бросала, предвкушала…

— Два капучино, пожалуйста, с собой…

Даже заказ сделать успела, а потом вздрогнула. Потому что оклик услышала, обернулась, а на загривке разом волосы дыбом… На нее шла, улыбаясь, Алиса Филимонова. Та самая. Только чуть старше. Ровно на четыре года…

* * *

Самойлова не знала, как она очутилась за столиком напротив Филимоновой, почему согласилась на крайне настойчивые уговоры поболтать немного, почему не ушла, бросив зло, что все знает и не простит никогда…

Нет. Катя растерялась, когда Алиса рядом оказалась, позволила себя за руку потянуть в сторону свободного столика, купленный для Веры кофе по ошибке Алисе принесли уже…

— Ты еще красивее стала, Катя. Знаешь об этом? — голос Филимоновой разительно отличался от того, каким он был в семнадцать. И взгляд тоже, да и вся внешность. В ней будто и не было никогда высокомерия и жестокости. Глаза дружелюбием светились, радостью, надеждой…

— Я никогда красивой не была. Это о тебе больше… — и это настораживало. А еще собственное поведение раздражало. Почему села? Почему не встанешь и не уйдешь? Почему позволяешь Верин кофе пить?

— Глупости, ты всегда красивее меня была. Видимо, поэтому я тоже так бесилась… Тогда…

— Видимо… Мне идти надо, ты извини, но я не могу делать вид, что мы хорошие знакомые и рады внезапной встрече…

Катя собралась все же, готова была встать-таки, но Алиса ее снова за руку поймала, из взгляда напускной энтузиазм пропал, а вот надежда осталась…

— Я знаю, просто… Это знак, кажется. Ты выслушай меня, пожалуйста. Умоляю…

Самойлова засомневалась. Их с Никитой махинация оказалась слишком жестокой. Чуть судьбы двум людям не сломала. А если бы не случайность, они с Андреем до сих пор ненавидели бы друг друга и обидой души съедали. Но она же тем от них и отличается, правда? Она лучше. Она не глаз за глаз…

— Только быстро. Меня подруга ждет, искать будет…

Алиса улыбнулась несмело, отпустила Катину руку, выдохнула будто, когда увидела, что собеседница на стул снова опускается, заговорила, попеременно то на столешницу глядя, то на Катю…

— Я хочу извиниться. Перед тобой и Андреем Веселовым. Перед ним я вообще провинилась так, что за жизнь не расхлебаю, да и перед многими парнями, но… Боюсь, он и слушать не захочет. Понимаю его. Но тебя встретила… И это судьба, мне кажется. Шанс мне дает… Мы тогда с Разумовским поступили, как последние твари. Я знаю, что вы расстались, что ты в Америку уехала, я пробовала на контакт с тобой выйти, но твоя подруга — Вера — сказала, чтобы не пыталась даже. Но я и не сразу поняла, насколько… плохо мы с вами обошлись… Пока самой хвост не прижало… — Алиса в сторону глянула куда-то, хмыкнула невесело, а потом снова в столешницу взгляд опустила. — В общем… Не возвращался он ко мне, Кать. Я все делала, чтобы вернулся, а он… Если бы я только знала, сколько в нем силы и любви, и будь у меня тогда хотя бы кроха ума… Не отпустила бы. Ни за что не отпустила. Меня так больше никогда не любили. И не полюбят, боюсь. Но это моя вина все. А вы-то не виноваты были. Мы с Разумовским подстроили все. Те видео, что он тебе показывал, специально сняли. Планировали, ракурс выбирали. Инсценировали ограбление, а он у тебя благородный парень ведь, не мог бросить без помощи. Даже такую, как я… Домой завез, злился очень, что к тебе опаздывает, а там пробка как назло… А переписка… Я ему писала, но он раз ответил. Кать. Раз. Написал, что умер для меня. Я знаю, что поздно говорю все это. Вы, наверное, уже давно забыли о случившемся, да только… Я до сих пор забыть не могу. Все думаю, за что меня судьба наказывает, и к тому времени возвращаюсь. За него. За вас. За то, что любовь обесценивала…

— Почему ты мне это говоришь сейчас? — чувства у Кати были смешанные. С одной стороны, она и так все это уже знала. Что-то Андрей объяснил, до чего-то сама догадалась, а с другой… Опять горько делалось. За глупость свою и подлость человеческую. Еще же… почему-то жалко было Алису. Она свою исповедь вела, важную деталь упуская: почему ей так важно исповедоваться.

— Я теперь немного Андрей Веселов, — улыбнулась грустно, а в глазах — слезы. — Впервые полюбила, а он… Безразличен. Ведет себя, как я вела… И мне бы тоже с вышки, да только… духу не хватает. Верю еще, надеюсь… Вот теперь буду думать, что тебе правду сказала, и это мне как-то зачтется там… Плюсик в карму, все дела… — даже пошутила, только Кате веселей не стало от этого. И радостно тоже.

Жалко ее было. Всех жалко. Разумовского, который рисковал закончить так же, как ее мать. Филимонову, которая не убежала от судьбы каждого человека, у которого душа есть — любить. Совсем не обязательно взаимно, к несчастью. Их с Андреем тоже жалко… Они ведь случайно встретились снова, поговорили наконец-то, выяснили… А если бы нет? Если бы еще год, два, десять лет страдали отдельно?

— Удачи тебе, — да только сказать Алисе ей больше нечего было. — Мы с Андреем не держим зла на вас. Чему суждено случиться — случится. Надеюсь, у тебя тоже все будет… как должно, — Катя встала все же, прочь направилась, Вера ее поймала на выходе из кафе уже.

— Это с кем ты там? — заглянула через плечо подруги, сощурилась… — На Филимонову похожа… Ну ту, которая…

— Она и есть, пошли… — Катя взяла Яшину под руку, потащила в сторону от заведения… Не хватало еще разборок сейчас. На них Вера способна — тут без сомнений. Всю дорогу, пока в другое кафе не зарулили, возмущалась, как эта гадюка посмела… А когда услышала Катин пересказ истории, подытожила, что так ей и надо… Пусть мучается теперь…

Катя же… Положа руку на сердце, не желала Филимоновой мучиться. Главное, чтобы в их жизнях больше не встречалась. А то за себя она могла поручиться, а вот за Андрея… Убьет же. И мокрого места не оставит…

* * *

— Ма-а-а, я дома, — Андрей хотел позвонить в дверь родительской квартиры, а потом решил, что маме приятней будет, если он своим ключом откроет, она на кухне, наверное, сейчас, хлопочет… А тут он… Сюрприз. И даже киндер. Подросший, правда. И чуть заросший тоже…

Парень подбородок почесал, чувствуя, что пора бы побриться, а то еще щетина, но до бороды уже рукой подать. Замотался что-то… Все мысли о Кате, а на такое привычное-обыденное времени уже нет.

— Андрюш! — он был прав, крикнул из прихожей, разуваться стал, а мать из кухни выглянула, улыбнулась радостно, руки полотенцем вытирая. — А у меня как раз обед готов будет через двадцать минут, как ты вовремя!

Сын улыбнулся, подошел, поцеловал маму в щеку, она в свою очередь по его щеке провела «против шерсти», языком поцокала…

— Я руки мыть.

— Иди.

— А дядьВаля где? — Андрей крикнул из ванной, вышел потом, воду с рук разбрызгивая, плюхнулся на диванчик в кухне, оглянулся…

Эх… А в детстве большой казалась, просторной даже, а теперь… Их семейство в полном составе точно не поместится уже.

— Тут я, Андрюш, тут! — Валентин тоже на кухне появился, руку протянул, обнял сына жены. — Читал вот, а потом не заметил, как заснул…

— Так я вас разбудил, что ли? Знал бы…

— Да брось ты… На том свете отосплюсь, — Валентин отмахнулся, к жене подошел, о столешницу облокотился, залюбовался… На нее и ее проворность, потом опомнился… — Ты с матерью поговорить хотел, наверное?

— Да я вообще приехал, послушать, как жизнь у вас… И у меня в машине что-то барахлить стало, съездил в сервис, посмотрели, вроде перестало, а теперь… Опять стучит… Глянем вместе потом?

— А давай я сейчас гляну, а вы пока с мамой пошепчетесь, давай ключи…

Андрей засомневался, не планировал ведь человека на улицу выгонять, на маму глянул вопросительно, та кивнула, улыбаясь.

— Дай человеку развлечься, Андрюш. А то он не досидит до конца отпуска, на работу рванет снова… Не может без дела…

Пришлось соглашаться, Валентин к машине пошел, Наталья же напротив сына села, залюбовалась в очередной раз… Иногда не верилось даже, что этот красавец — ее сын. На зависть всем, ей на гордость. Умница, трудолюбивый, глаз не отвести, честный. Жаль только, скрытный больно.

— Как дела? Давно не заезжал, я волновалась.

— Ну так звонил же, ма…

— А мне надо, чтобы приезжал… — посмотрела укоризненно, Андрей усмехнулся. Крыть нечем было. — Так как дела? Работы много?

— Не особо, как всегда. Сашка вон новых клиентов нашел каких-то, но сказал, что они на мне уже, после их с Веркой свадьбы разбираться буду, пока он на солнце пузо греть…