Катя кивнула. И злилась, и обижена была, и ранена… В детстве поведение Лены на нее такого влияния не имело, как сейчас. Тогда все на глазах происходило — все ее промахи, вся ее безалаберность, безразличие. Когда в них живешь, перестаешь сомневаться в том, а может моя мама не так уж и плоха? А тут… захотелось поверить в чудо, которое не произошло.

— Ты просто скучать по нему будешь, вот и ищешь повод, как бы боль от предстоящей разлуки притупить. А если злиться будешь — это все чувства затмит.

Катя глянула на Марину мельком, а потом снова расплакалась. Но теперь уже по новому поводу — и тут старшая Самойлова тоже в яблочко попала. Ее до оцепенения пугала предстоящая разлука и даже выпускной, служивший будто последней баррикадой между временем, когда они еще вместе и уже на расстоянии десятка тысяч километров.

— Я люблю его, очень, — слезы хлюпали в чашку с какао, разбавляя его вкус солью, а у Марины снова сердце рвалось. Дети-дети… За что ж вам такие сложности-то? Вам бы радоваться жизнью и любить, а не страдать и маяться.

— Хочешь остаться? Не ехать никуда?

— Он не разрешает… Говорит, надо ехать, а там видно будет.

— Обещает ждать?

— Обещает, но я боюсь. И уже скучаю, а дальше что? Вдруг мы привыкнем жить по-отдельности? Вдруг встретимся через полгода посторонними людьми? Вдруг он… другую полюбит? — от одних только слов страшно становилось. Но ведь есть такая возможность. Есть! Он и Алису Филимонову любил так, что на всю жизнь, казалось, а теперь… Катя в искренности его чувств не сомневалась. Но это сегодня, а завтра что? И что она из Штатов сделает, как бороться за свою любовь будет?

— Но ты же не сомневаешься, что ты другого не полюбишь… — Катя застыла, вдумываясь в ласковый ответ Марины. — Вот и он не сомневается. Доверься ему, Котенок. Он хороший парень у тебя. Просто доверься… А сейчас спать пора… Завтра тебе утром на прическу ехать, от нас надо будет в девять выехать, а потом весь день на ногах, всю ночь плясать… А ты тут озеро развела… Завтра от счастья плакать будешь, когда шарики отпустите… А на сегодня лимит слез исчерпан уже, договорились?

Катя с благодарностью принимала ласку женщины, не являющейся для нее матерью, но способной подарить хотя бы осколочек той любви, которая положена каждому ребенку с рождения.

Девушка слушала тихий голос, чувствовала, как нежные руки гладят ее волосы, уплывала в сон… Там не было струсившей матери и преждевременной тоски по парню, с которым предстоит скоро расстаться. Там было тепло и уютно, там был закат и любимые объятья под пледом. Так было счастье…

* * *

Убедившись, что Катя заснула, Марина взяла ее телефон, вышла из комнаты.

От Андрея уже набежало больше двадцати пропущенных. Бедный парень…

На звонок он ответил почти сразу.

— Алло, Кать, прости меня, пожалуйста. Я знаю, что должен был не опаздывать, что обещал, но… — затараторил с такой скоростью, что слова было сложно разобрать. Марина даже перебить не смогла сходу.

— Андрей, подожди! — он замер, услышав незнакомый голос, напрягся весь. — Это Марина, Катина… вроде как бабушка, — никогда к этому званию привыкнуть не удастся.

— Она дома? С ней все хорошо?

— Дома. Хорошо. Просто… она расстроилась очень, Лена не пришла на встречу…

— Вот ведь… — в последний момент язык прикусил, Марина улыбнулась. Ей правда нравился этот парень. Искренний, честный, чистый. Кате с ним очень повезло, как и ему с ней. Две светлые души встретились.

— Катя спит уже, так что можешь тоже на сегодня закругляться со звонками, а завтра она тебе сама позвонит. Я ее хорошо знаю, она отходчивый человек. Просто день был тяжелый…

— Да это я налажал-то… — сказал таким голосом разбитым, что у Самойловой возникло непреодолимое желание еще и к нему приехать, утешить… Нерастраченная материнская любовь — это страшно. Через края разбрызгивается.

— Доброй ночи, Андрей. Не бери дурного в голову. Тебе выспаться надо, завтра важный день.

Он не стал спорить… и звонить тоже прекратил — послушался.

Марина искренне надеялась, что конфликт между детьми решится завтра утром при первой выпавшей возможности, а Лена… она пропащий человек. Может и к лучшему, что побоялась на встречу с дочерью прийти.

Вернув телефон на тумбочку, Марина вновь вышла. Теперь у двери ее ждал Леонид. Проследил за тем, как жена дверь притворяет во внучкину комнату, кивнул, будто спрашивая, как дела.

— Переживем, Лёнь, не волнуйся. Спит уже. И нам пора.

Она к мужу подошла, обняла, прижимаясь ухом к сердцу, биение которого является смыслом ее жизни. Почувствовала ответные объятья, глаза закрыла.

— Ее обидел кто-то?

— Все хорошо будет, поверь мне, — почему-то не хотелось посвящать кого-то в тайну, доверенную ей Екатериной. Даже Лёню. Даже Марка. Она ведь неспроста именно ей позвонила. И именно ей душу излила. Нельзя детское доверие предавать, а захочет — сама расскажет, кому посчитает нужным. Ей виднее.

— Точно?

— Точно, — Марина не сомневалась в своих словах. Отвечая, ни на секунду не сомневалась, а получилось…

Глава 18

— Ну что, ночная гостья, готова к самому важному дню в жизни? — пусть утро в доме Самойловых-старших началось рано, все были наполнены энтузиазмом, поэтому уже в восемь втроем сидели за столом, с аппетитом уплетая оладушки, заботливо приготовленные Мариной.

Катя бросила на дедушку смущенный взгляд, но улыбнулась, когда он потянулся к ней, обнял за плечо, к себе прижимая, чтобы в макушку поцеловать.

— Ладно уж, можешь хоть днем, хоть ночью приезжать. Мы всегда рады, ты же знаешь.

— Знаю. Спасибо.

Вчера вечером не верилось, что вместе с утром к ней снова может прийти улыбка, но все оказалось не так катастрофично. Открыв глаза Катя поняла, что… пофиг.

Не хочет Лена видеть дочь? Так это ее личные проблемы. И выбор тоже, а за свой выбор каждый несет ответственность самостоятельно.

Что касается Андрея… Не был его грех так велик, как казалось вчера. Ну не получилось приехать. Бывает… Она ведь даже не узнала, почему не получилось. Веселов обмолвился о форс-мажоре, но в чем он состоял — неизвестно. Стало тревожно и стыдно, поэтому, как только девушка увидела, что Андрей уже в сети — тут же набрала. Он извинялся, она извинялась, он признался, что помогал девушке, у которой украли сумку, она, что Лена не пришла и даже не перезвонила… Снова извинялись, потом о пустом говорили… Недолго правда, дел было невпроворот у обоих. Девочек от повинности помогать в украшении школы в честь выпускного освободили — все же марафеты сами собой не наведутся, а вот парням положено было явиться к десяти и заняться делом. Поэтому на «пустое» у них было всего минут десять, но их хватило, чтобы сердце Кати окончательно оттаяло, а Андрея — успокоилось.

* * *

— Катюнь! Да ты… Да я… Да ты нереальная просто!!!

Вера с Катей договорились, что выбранные платья и прически станут для них сюрпризом. И теперь, стоя уже в школьном дворе, наряженные, красивые, счастливые… не могли оторвать друг от друга глаз!

Катя остановила выбор на бежевом платье в пол усыпанном мелкими блестками. Сначала ее смутило довольно смелое декольте, но на семейном совете было решено, что выглядит в нем Катя поистине потрясающе. Да и волосы ведь можно распустить, уложить так, чтобы спадали тяжелыми белокурыми локонами, скрывая плечи…

Глядя в зеркало, когда образ был завершен, Катя чувствовала себя растерянно… и так волшебно! Она никогда особо не мечтала оказаться в ряду с диснеевскими принцессами, но сегодня произошло именно это. Вот только вместо хрустальных туфелек на ногах у нее были утонченные босоножки с невысокой шпилькой.

— Кто бы говорил! — и Вера выглядела ничуть не хуже. Платье более пышное, чем у подруги, дымчатого серого цвета с классическим корсетом, усыпанным крупными камнями. А вот волосы собраны, на ушах — сережки-капельки, которые делают и без того лебединую шею еще длиннее…

Не в силах сдержать эмоции, девочки обнялись, не заботясь особо о нарядах и прическах. Они были так рады, что прошли школьный путь до самого выпускного рука об руку, так рады, что теперь, положа руку на сердце, могут восхищаться, а не завидовать красоте и успехам друг друга.

— Главное, не расплачьтесь, девочки. Моргаем. Моргаем активно, — Марина подошла к подругам, подмигнула сначала одной, потом другой, улыбнулась, слыша, как они рассмеялись…

А потом так и стояли — взявшись за руки — во дворе родной школы, ожидая, пока из машин выберутся члены их семей.

Самойловы сегодня были в полном составе.

Марина в красивейшем, обтягивающем все позволительные (и не особо) изгибы, красном платье и на привычной для нее высоты каблуках, Леонид в строгом костюме и с бордовым галстуком — под стать жены. Марк, с каждым годом все больше походящий на отца, тоже в костюме, но в галстуке другого цвета — тёмно-зелёном с узором. Снежана — в стильном женском брючном костюме. Поля и Лёнечка… Неважно в чем, главное, что смеются.

Не хваталось только Сережика… Но он еще не стал официальном членом семьи. Усыновление застопорилось. Это убивало Марину, но она пообещала себе, что на сей раз не сдастся. Будет идти на смертный бой с государством, считающим, что просто защищает ребенка, а по факту… защищает от счастья.

Катя его не видела еще, только фотографию, но отчего-то не сомневалась, что он принесет много радости Марине с дедушкой. Они умеют любить чужих детей не меньше, чем своих. Кому, как не ей, это знать?

— А Имагины тут уже? Веселовы то есть… — Марк подошел к дочери, придержал на талию, сканируя взглядом двор. Глеб сказал ему, что они с Настей будут на выпускном брата, но пока в стихийно образовывающихся кучках детей и родителей знакомых Самойлов не наблюдал.