— Она хуже меня, ты же сам это понимаешь, — Алиса сказала с ухмылкой, но пакостить не стала — звонок сбивать или лично трубку брать. И на том спасибо…

Правда и Андрей не ответил. Решил, что не стоит при посторонних разговаривать. Еще пятнадцать минут, он сбагрит пострадавшую Филимонову братцу, и потом перезвонит. Такое решение стало причиной еще одной ухмылки попутчицы.

— Боишься, заревнует, если узнает, что ты со мной?

— Не узнает. Ясно тебе? Если жить хочешь — не узнает.

Андрей ответил, глядя прямо в когда-то любимые глаза. Рассказывать Кате всю правду не собирался. Максимум — в общих чертах без персоналий. Незачем ей волноваться еще и по этому поводу.

Алиса подняла руки, сдаваясь. Андрей же и сам по этому поводу особо не волновался. Завтра выпускной, козни строить больше некогда, все школьные тропинки официально расходятся.

Когда они подъехали к нужному подъезду, рядом с ним уже стоял парень. Высокий, плечистый, угрюмый. Андрей не был знаком с Алисиным братом (да и вообще не знал, что у нее брат есть), поэтому просто очень надеялся, что это тот человек, которому можно будет передать «ценный груз».

— Вы подождете меня? Сейчас девушку высадим, а потом еще в одно место поехать надо будет. Плачу двойную цену, — таксист кивнул, чем сильно обрадовал Андрея, — это твой брат? — и Алиса тоже.

Веселом пулей вылетел из машины, подошел к бугаю, руку протянул.

— На твою сестру какой-то придурок напал, отобрал сумку, она цела, но ногу вывихнула. Я предлагал в полицию, она отказалась. Проследи, чтобы все хорошо было, договорились?

Парень не стал выпытывать, даже удивления особого не выразил, только кивал угрюмо и в салон заглядывал без особого любопытства.

Выбраться девушке из автомобиля Андрей помог, брату передал, собирался уезжать уже, но она его за руку схватила, в глаза заглянула…

— Подумай о моих словах, Андрей. Хорошо подумай. Она в сто раз хуже меня…

— Выздоравливай, Филимонова. Во всех смыслах выздоравливай.

Андрей же сбросил ее руку, снова в такси запрыгнул, теперь на переднее уже…

— Поехали, очень спешу, пожалуйста…

* * *

Парень с девушкой стояли у подъезда ровно до момента, когда такси вырулило из двора. После этого… Алиса довольно брезгливо сняла руку с плеча «брата», окинула его злым взглядом.

— Сумку не помял хоть? — того самого, который сначала обидчика играл в их увлекательной сценке, а потом успел до нужного подъезда добраться на метро в два раза быстрее, чем они на такси плелись. — Смотри мне… Я не Разумовский, цацкаться не буду…

— Заткнись уж, конфетка… Достала ныть. Никитосу позвони лучше, как договаривались. Я гонорар жду вообще-то…

Алиса достала из заднего кармана джинсов вроде как украденный телефон, перевела из авиарежима в обычный, позвонила Никите.

— Ты все снял, что хотел?

— Все… Молодец, кадры отменные вышли.

Алиса хмыкнула довольно. Еще бы… Она старалась.

— Твой друг гонорар требует… — скосила взгляд на «братика»…

— Будет гонорар. Все будет. И твой будет… Заслужили.

По голосу Разумовского было слышно, что он чертовски доволен. И, как ни странно, раздраженную Алису это радовало.

— Ты завтра придешь на представление посмотреть к нам? — и получить официальное приглашение было приятно.

— Подумаю… Если у нас на выпускном совсем тухло будет — к вам приду.

— Договорились…

Алиса скинула, улыбнулась.

— Неужели вам их не жалко? — удивилась, когда бугай обычным человеческим тоном вопрос задал. Он был в курсе плана в общих чертах. Но как-то до этого момента свои сомнения по поводу жалости и порядочности при себе держал, а тут…

— Совершенно. Это забавно…

Филимонова же ответила искренне, пожимая плечами. О жалости речи не шло. Никогда, в принципе…

* * *

— Алло, Марин?

— Да, Коть, что с голосом? У тебя все нормально?

— Да, все хорошо, я просто… можешь забрать меня? Мне очень нужно…

— Ты где?

— В парке Шевченка.

— Буду через десять минут… — Марина скинула, разворачивая машину в нужном направлении. Голос Кати ей совсем не понравился. Сдавленный, тусклый, будто плач сдерживает…

Катя же… таки разрыдалась, сидя в довольно темном уже парке на лавке. Она прождала полтора часа. Что мать, что Андрея. И все впустую…

Сначала он написал, что слегка задержится, потом позвонил и сказал, что задержится подольше, потом скинул звонок, потом набрал и сообщил, что уже едет… но от этого не стало легче. Не приехал.

А Лена… даже не писала, не звонила, просто скидывала… Каждый из пяти звонков, которые Катя позволяла себе с приличным, как ей казалось, интервалом, скидывали и все…

Передумала, видимо, а лично признаться не хватило духу… Или снова под кайфом. Кайф ведь в приоритете. Всегда был. Ничего не изменилось…

Катя тихо всхлипывала, пряча лицо в руках. Не хотелось внимание привлекать. И домой тоже не хотелось. Поэтому она позвонила Марине. Человеку, который обещал быть через десять минут, а подъехал через пять, увидев заплаканное лицо девочки — в бешенство пришел.

— Кто тебя обидел? Коть! Ану посмотри на меня! Руки-ноги целы? У тебя украли что-то? Что случилось?

Катя всхлипывала, пытаясь дыхание выровнять и внятно ответить, но все не получалось. Сбивалась и заикалась.

— Я с-с-с Л-л-л-леной д-д-д-договорилась встретиться, а о-о-она не п-п-пришлаааааа, и-и-и Андрей т-т-т-тоже не пришееел, и я-я-я…

— Иди сюда, бедный мой ребенок, — незнамо как, но Марина поняла, из-за чего слезы. Обняла девушку, по волосам начала гладить, дождалась, пока успокоится немного, в машину «упаковала».

— К нам поедем с дедушкой, ты вот это выпей, — на вопросительный взгляд девушки ответила, — это успокоительные. На моей работе, да в нашей семейке без них никак. Может в сон клонить, но не смертельно. А я пока отцу позвоню твоему, предупрежу, скажу, что у нас внеплановый девичник перед выпускным.

Катя была благодарна старшей Самойловой за понимание и помощь, выпила протянутую таблетку, дыхание выровнять вновь попыталась на случай, если Марк попросит Марину ей трубку дать. Он не попросил, зато Андрей позвонил…

— Алло! Я на месте! Ты где? Прости меня, Коть. Прости-прости-прости! Но там такие пробки, я честно очень старался…

— Полтора часа, Андрей. Ты полтора часа старался.

Ответила тихим голосом, убитым каким-то. Ей самой он не нравился, но сейчас другой не получался.

— Прости меня. Я знаю, что виноват, но Кать… скажи, где ты, я через минуту буду! Лена пришла?

— Не надо уже. Я уехала. Завтра поговорим.

Девушка скинула, включая на телефоне беззвучку. Было обидно и тошно. И оправданий слушать не хотелось. Надо было просто пережить. Завтра будет легче…

— Зайка моя, — Марина услышала разговор, лучше все сопоставила в голове, ей стало совсем жалко ребенка, она потянулась к бледной щеке, провела ласково, бросая существенный взгляд. — Мы переживем это, поверь мне. И не такое переживали…

Катя кивнула, уставившись на свои колени, чтобы не расплакаться. Да уж. Они действительно чего только ни пережили, но каждый раз все равно больно. Больно быть ненужным ребенком.

* * *

Пока они с Мариной ехали на дачу, Катя успела немного успокоиться, задремать даже, проснулась от звука открывающихся ворот.

Дедушка был удивлен, но с расспросами лезть не стал. Только взглянул на Марину вопросительно, она головой мотнула, мол, не надо тревожить пока, и он положился на мудрость жены.

Жена же… расстелила девочке постель, отправила в горячий душ, а сама какао сварила на двоих, печенье из закромов достала, дождалась, пока Катя из ванной выйдет, пока устроится рядом на кровати, пока сама рассказ начнет…

— Я хотела с ней увидеться перед отъездом. Понимала, что затея глупая и скорее всего ничего не получится, а если получится — я буду не рада, но… Мне это камнем на грудь давило. Она же мать…

Марина мысленно скривилась, но на лице это никак не отобразилось. Мать… Та еще мать. Одно название.

— Сначала Лена долго переносила встречу, но вроде бы сегодня обещала точно быть. И Андрей… Он меня поддерживал, когда я боялась контакты взять, позвонить, встречу назначить… А сегодня… Все не так пошло. И он не виноват, наверное, но я… Не могу с ним говорить сейчас. Чувствую себя так, будто меня предали. И он, и она…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Снова в горле ком встал.

— Тихо, девочка моя, тихо, — Марина это тонко уловила, обняла, снова гладить начала. Катины слезы ей своими душевными отзывались. Как же Самойловой жалко было этих детей. Катю, Сережу, других, материнской любви лишенных. Всех обняла бы, будь такая возможность. Но ей хотя бы с этими разобраться для начала. А что тут, что там все не так-то гладко… — Не злись на них. Ни на Лену, ни на Андрея. Лена просто не понимает, что со своей жизнью творит. Она больной человек, с этим придется смириться. А Андрей… Ты завтра ему позвонишь утром, когда выспишься хорошенько, переживания поутихнут, и поймешь, что все это простительно и никакого предательства не было… Мы же не знаем, что его задержало, правда? Пятница ведь, вечер, город стоит весь, всякое быть могло…

— Но он обещал же… И мне так надо было, чтобы он именно сегодня был рядом…

— Обещал, но он же не впервые обещал, и каждый раз обещания сдерживал, а сегодня… так бывает, детка. Не все от нас зависит, иногда судьба вмешивается, или рок злой, случайность. Как хочешь называй. Но не проецируй на него то, что к матери испытываешь. Ты ведь на нее злишься…