Как и она сама.


Следующий час она красила волосы Сэйди. Они болтали о детстве в Ловетте и отце Сэйди, которого лягнула лошадь, и теперь он был пациентом реабилитационного центра в нескольких кварталах от салона Лили.


Закончив накладывать краску, Лили посадила Сэйди под фен на двадцать минут и ушла в свой кабинет. Прошла за стол и взяла телефонную трубку.


— Спасибо за цветы, — сказала она, когда включилась голосовая почта Такера. — Они великолепны, но тебе в самом деле надо прекратить тратить на меня деньги.


Перед Лили лежала огромная пачка бумаг: накладные и счета, которые следовало оплатить. Раковина в кабинете косметолога требовала внимания, и Лили вызвала слесаря. Она закончила с Сэйди Холлоуэл, подрезала кончики ее прямых волос и высушила феном, придавая им объем и техасский шик.


Следующая за Сэйди клиентка хотела стрижку каскадом на длинные волосы, как нравилось большинству техасских женщин и самой Лили. Постриженные каскадом волосы можно было забрать в хвост, завить или взбить и начесать. Когда Лили закончила, было уже три часа, и она решила захватить бумаги и отправиться домой. Ей не часто удавалось забрать Пиппена из школы, так что она сказала своей помощнице, что уезжает и вышла через черный ход. На улице было около пятнадцати градусов. Лили положила бумаги на заднее сиденье джипа. И, выезжая с парковки, позвонила матери.


— Я освободилась рано, так что заберу Пиппена из школы, — сообщила она, выбираясь на шоссе.


— Хорошо. Он будет рад. — Затем последовала пауза, после чего Луэлла сказала: — Он проводит много времени, играя с помощником шерифа Мэтьюсом.


— Да, я в курсе.


— Ну, я не знаю, хорошая ли это идея.


— Он милый человек. — Не отрывая взгляда от шоссе, Лили нашарила солнечные очки на приборной панели.


— Мы этого не знаем. Мы его совсем не знаем.


Если бы ее мать была в курсе того, насколько хорошо Лили знает помощника шерифа. Знает, что он умеет делать своими руками и что ему нравится, когда она скачет на нем, как на Бастере — механическом коне рядом с аптекой Петерсона.


— Ма, он играет с твоим внуком в мяч на виду у всех соседей. И нравится Пиппену. Давай смотреть правде в глаза, Пип проводит слишком много времени с женщинами. Побыть немного с мужчиной ему только на пользу.


— Хм. — Последовала еще одна пауза, и Лили ждала какой-нибудь истории о чьем-нибудь сыне, на которого напал снежный человек и вырастил из него серийного убийцу в библейских масштабах. — Ладно, — сказала Луэлла.


— Ладно? И никакой истории? Никакой болтовни о несчастьях?


— Ладно. Если он добр к моему внуку, то достаточно хорош для меня.


Лили надела очки. Что ж, наверное, только что случился апокалипсис. Слова матери не были прямым одобрением, но, по крайней мере, она не обвиняла Такера во всех грехах.

* * *

— Вчера мама сказала, что она не против, чтобы ты играл с Пиппеном.


Такер нахмурился, передавая Лили только что вымытую тарелку.


— Ты рассказала ей о нас?


Лили взяла тарелку и поставила ее в сушку.


— Не совсем, но она знает, что ты иногда играешь с Пипом, когда он приходит из школы.


Взяв полотенце, Такер вытер руки.


— Что значит «не совсем»?


Лили закрыла дверцу сушки.


— Это значит, я скажу ей. Просто не сейчас.


— Почему?


— Потому что она захочет знать о тебе все. — И это была лишь одна из причин, но не самая главная. — А ты очень скрытный. Это заставляет меня задумываться, о чем ты мне не говоришь? — Она должна была прояснить кое-что, например, свои чувства к нему. И может ли верить в то, что, по словам Такера, он испытывает к ней. И если все это исчезнет, сможет ли она справиться с этим? — Какие темные секреты ты прячешь от меня? Что-то случилось в армии?


Он покачал головой.


— Армия спасла мне жизнь.


— Такер! — Лили толкнула его, но он не пошевелился. — В тебя стреляли пять раз.


— В меня стреляли гораздо больше. — Он улыбнулся, будто в этом не было ничего особенного. — То был лишь последний раз. Если бы не армия, я бы умер или отправился в тюрьму.


Тюрьму? Лили забрала полотенце у Такера и медленно вытерла руки. Она вглядывалась в его улыбку и чувствовала, как в сердце закрадывается тревога.


— Почему ты так говоришь?


Отвернувшись, он открыл холодильник.


— До армии я шел в никуда и был никем. Я уже провел несколько лет в центре для несовершеннолетних преступников и жил в детском доме. — Он вытащил бутылку молока и подошел к черному входу. — Они выставляют тебя в восемнадцать лет, но я все равно был готов уйти.


Опустившись на колени, он налил молоко в пустое кошачье блюдце. Такер не смотрел на Лили, так что она подошла и опустилась на колени рядом с ним.


— Где была твоя мать?


— Мертва, — сказал он без единой эмоции, не глядя на Лили. — Умерла от передозировки наркотиков, когда я был ребенком.


— Такер, — она положила руку ему на плечо, но он встал и подошел к холодильнику. — А твой отец?


— Я не знаю, кто он. Мать, вероятно, тоже не знала. Уверен, он был торчком, как и она.


— Кто же заботился о тебе?


— Бабушка, но она умерла, когда мне было пять. — Он убрал молоко и закрыл дверцу. — Потом разные тетушки, в основном из штата Мичиган.


Лили подумала о Пиппене, и сердце сжалось у нее в груди.


— Такер. — Она схватила его за руки и заставила посмотреть на себя. — Каждый ребенок должен рождаться в семье. Мне жаль, что с тобой этого не случилось. Это ужасно.


— На самом деле, это было хреново, — он посмотрел на пол. — Я жил в одиннадцати различных семьях, но они все были одинаковы: люди берут детей, только чтобы получить деньги от штата. Они были лишь остановкой на пути.


Если честно, Лили не знала, что сказать. Она думала, что его секреты связаны с… Ну, она не знала, с чем, но не с этим. Хотя это объясняло острые углы Такера и почему он мог бывать непреклонным.


— Почему ты не сказал мне?


— Люди смотрят на тебя по-другому, когда обнаруживают, что никто не хотел тебя в детстве. Они смотрят, будто с тобой что-то не так. Будто это твоя вина.


Лили хотелось расплакаться из-за этого большого, сильного мужчины, который когда-то был потерянным ребенком, но она чувствовала, что должна быть такой же сильной, как и он. Глаза защипало, и она сморгнула слезы.


— И особенно я не хотел, чтобы ты знала.


— Почему?


— Когда люди узнают, что ты бывал в тюрьме для несовершеннолетних, они смотрят на тебя так, будто ты можешь украсть фамильные драгоценности. Неважно, что еще ты сделал в своей жизни.


Лили обхватила его лицо ладонями и посмотрела ему в глаза.


— Я бы никогда так не подумала. Я горжусь тобой, Такер. Ты должен гордиться собой. Посмотри на себя. Ты так много пережил. Было бы легко и понятно, если бы ты пошел по плохой дорожке, но ты не сделал этого.


— Некоторое время делал. Я тащил все, до чего мог добраться.


— Ну, у меня нет фамильных драгоценностей. — Она провела руками по плечам Такера, утешая его. — Но, может, я должна обыскать тебя перед тем, как ты в следующий раз уйдешь из моего дома.


Такер вспыхнул и отвел глаза.


— Я бы никогда не стал красть у…


— И мне понравится обыскивать тебя. Может, я обыщу тебя, когда ты войдешь в дом. Для ровного счета. Может, я обыщу тебя прямо сейчас.


Такер посмотрел на Лили. В его глазах мелькнуло облегчение.


— Но это мой дом.


Лили пожала плечами.


— Не думаю, что должна упускать прекрасную возможность обыскать тебя. Никогда не знаешь, что можешь найти.


— Я знаю, что ты найдешь. — Он притянул ее к своей груди. — Начни с переднего кармана.


Лили последовала совету и обнаружила, что Такер тверд и готов заняться сексом.


— Ты предохраняешься? — Голос его плавился от желания.


Лили подумала, что это странный вопрос на данной стадии.


— У меня уже почти семь лет стоит спираль. — С тех пор, как она испугалась беременности, когда Пипу было три.


— Ты доверяешь мне?


— Смотря что.


— Я проходил полное медицинское обследование, прежде чем устроился на работу в офис шерифа. Сверху донизу. Я чист. Ты доверяешь мне?


Он просил заняться сексом без презерватива. Перевести их отношения на новый уровень, а Лили хотела того же так сильно, что ей было страшно. Если они все будут делать постепенно, может, это сработает?


— Да. А ты доверяешь мне?


— Да.


Такер взял Лили за руку и повел в спальню. Он целовал и трогал, и раздевал ее. Он занимался любовью с ее телом и когда вошел в нее, горячий и пульсирующий, кожа к коже, Лили застонала и выгнула спину. Такер обхватил ее лицо ладонями и смотрел ей в глаза, двигаясь в ее теле.