Ее поцелуй не стал прелюдией к дальнейшей распущенности, напротив, он оказался барьером на пути разгоравшейся страсти, скорее, он был выражением чистого нежного чувства; он более обладал божественно сладким вкусом, которым обладает спелая ягода земляники, надкусанная и лежащая в собственном соку на языке. Такой поцелуй обольстил его сердце, точно так же как его ласки обольстили ее тело.

Нет, так далеко заходить нельзя.

Руки Розамунды, нежно скользнув по его плечам, опустились ему на грудь. Гриффин весь задрожал от желания овладеть ею, сделать то, о чем он так долго мечтал, вместе с тем ее ласка непонятным образом лишала его мужественности, он чувствовал себя зеленым юнцом, беспомощно мнущимся перед девушкой на первом любовном свидании. Неужели вот так и закончится их столь восхитительное ночное свидание?

Он оторвал губы от ее губ и, схватив ее за руки, развел в стороны. Тяжело вздохнув, поднялся.

Она еле слышно вскрикнула, и по ее голосу было заметно, как она недовольна тем, что он прервал свои ласки.

Открыв глаза, она посмотрела ему в лицо.

– Что случилось?

Взглянув в последний раз на ее очаровательное полуобнаженное тело, Гриффин с мрачным видом натянул платье ей на плечи.

– Я воспользовался твоей неопытностью, – сказал он, чувствуя себя героем никудышной пьесы. – Еще немного, и у тебя больше не будет выбора – придется выйти за меня замуж.

Прошло около минуты, пока Розамунда поняла смысл сказанного; наконец дымка чувственной страсти, помутившей сознание, рассеялась. Ее синие глаза прояснились, в них промелькнуло ясное понимание всего того, что происходило между ними.

– Постой, разве ты не знаешь, что я уже все решила? Иначе я бы сюда ни за что не пришла.

Гриффин удивился – о чем она думала, чем руководствовалась, принимая столь важные решения? Но он был не из тех мужчин, которые позволяют женщинам думать.

Умный и находчивый человек извлек бы все выгоды из создавшегося положения. Ему следовало бы тут же воспользоваться ее согласием и немедленно жениться на ней. Ведь у него уже была брачная лицензия, благодаря помощи Девера. Стоило найти сговорчивого священника, и они смогли бы обвенчаться через несколько часов.

Ему следовало бы тут же продолжить с того же места, где они остановились, и в полной мере насладиться ее телом.

А утром, когда горечь сожаления начнет жечь ей сердце, он просто поставил бы ее перед свершившимся фактом.

И тогда ему не надо было бы посещать вместе с Розамундой эти чертовы светские развлечения: вечера, рауты – все то, о чем она говорила ему. А неодобрение ее близких он вынес бы легко, ему нечего стыдиться. Кроме того, Девер вынужден был бы выполнять взятые на себя обязательства. Девер не посмел бы выдать Джекс замуж до тех пор, пока она не проведет свой первый сезон в высшем свете, а уж за это время она нашла бы себе жениха.

И главное, Розамунда наконец-то стала бы его женой.

Все эти сложные и тонкие соображения промелькнули в его голове за одно мгновение. И в тот же миг он с негодованием отверг их как эгоистичный, своекорыстный вздор.

Тяжело вздохнув, он произнес:

– Миледи, в подобных делах не стоит спешить. Вы заслуживаете большего уважения, я в этом уверен, хотя вы, как мне кажется, ни о чем не думаете. Нам лучше подождать.

Розамунда нахмурилась.

– Итак, вы решаете, а я должна все выполнять, не так ли? Неужели я не могу изменить вашего решения?

– Нет, – ответил он. – Не можете.

– Но я не хочу ждать. Я хочу делать то, чем мы только что занимались. Да, я невинна, но мне известно намного больше, чем вы думаете.

Боже всемогущий! От удивления Гриффин растерялся.

– Вы женщина, и должны не подталкивать меня, а удерживать.

Почему из них двоих он должен первым говорить о соблюдении правил приличия?

Она рассмеялась. Смех был неприятный – низкий, вульгарный, саркастический смех, от которого у него по спине побежали мурашки.

– Странно, Гриффин, я не знала, что вы ханжа.

Если ее не остановить, то еще немного, и он обесчестит ее прямо здесь, на полу летнего домика, под кровом ее опекуна, и тогда им придется дорого заплатить за это.

– Сейчас, Розамунда, вы слишком взволнованы, не способны ясно мыслить и принимать разумные решения. Решать за вас буду я. Пойдемте.

С лукавой улыбкой она подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами, – такой он видел ее впервые.

– О, да вы испугались, Гриффин. Неужели боитесь, что я соблазню вас? – Она коснулась кончиками пальцев его губ. – Но как мне это сделать?

«Я уверен, ты можешь думать о чем-нибудь другом», – воскликнул его внутренний голос.

Справиться с пробудившимися похотливыми желаниями было нелегко, но многое стояло на кону и Гриффину не хотелось ничего портить.

Он схватил ее за руку, чтобы помешать дразнить и соблазнять его, и подтолкнул к выходу.

– Пойдемте домой, – буркнул он. – Живей.

* * *

– Постой, Розамунда, – вдруг раздался голос брата, звук вылетел из темноты подобно блестящему клинку рапиры. От неожиданности Розамунда испуганно вскрикнула.

Она рассталась с Гриффином на пороге дома. Как хорошо, что его сейчас не было рядом, иначе случилась бы беда.

– Ксавье, как ты меня напугал! – Розамунда прижала руку к груди, чтобы слегка успокоиться.

Она попыталась разглядеть лицо брата, но в темноте ничего не было видно.

Откуда он? Догадывается ли он о чем-нибудь? Розамунда ненавидела ложь, но чтобы сохранить мир между братом и ее женихом, готова была лгать и изворачиваться. Узнай Ксавье о том, как был близок Гриффин к брачной ночи, он мог бы натворить немало глупостей.

Хотя она не верила словам Сесили о том, что Ксавье способен убить человека голыми руками, тем не менее знала, какой крутой нрав у ее брата. Да, Гриффин большой и сильный. Но Ксавье в порыве бешенства становился беспощаден и жесток, к тому же слишком яростно защищал ее.

В любом случае, кто бы из двух мужчин ни вышел победителем из стычки, ничего хорошего это не предвещало.

– Пойдем, – бросил Ксавье и, повернувшись к Розамунде спиной, направился по коридору.

Вздохнув, Розамунда молча последовала за ним в библиотеку. Жестом предложив ей сесть, сам он уселся в кресло во главе стола красного дерева. Место Монфора. Только Ксавье мог позволить себе подобную выходку.

Надменно тряхнув головой, отчего черная прядь длинных волос упала на лоб, он произнес:

– Расскажи-ка мне.

Розамунда удивленно посмотрела на него:

– Не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.

Мысли закрутились в ее голове: что ему известно, что он подозревает? Или он действительно видел ее с Гриффином?

Нет, подумала она, если бы видел, то этого разговора не было бы.

Он смотрел на нее, только взгляд у него был более порочным и циничным.

– Скажу честно, я не понимаю, что за игру ты затеяла, но мне это не по душе.

– Пожалуйста, перестань говорить загадками, – спокойно ответила Розамунда. – Неужели ты меня в чем-то обвиняешь? Извини, но я очень устала и хочу спать.

Розамунда поднялась.

– Сядь, – произнес Ксавье, злобно улыбаясь. – Если не хочешь понимать, к чему я клоню, скажу более определенно. Сегодня ночью в саду ты встречалась со своим любовником?

– Что? – От удивления она едва не упала в кресло. – Нет, у меня нет любовника. Что за чушь ты болтаешь?

Хотя формально Ксавье был прав.

– А о чем еще я мог подумать, если моя сестра возвращается домой в столь поздний час?

Стараясь выглядеть как можно более спокойной, Розамунда ответила:

– Что за оскорбительные намеки! Как ты смеешь?

– Черт побери, Розамунда, ты только посмотри на себя. Твоя прическа, как и твое платье, в полном беспорядке. Ты вся красная от возбуждения.

– Я просто гуляла в саду и от быстрой ходьбы раскраснелась, что касается моей прически и платья, то я одевалась без помощи горничной.

– Неплохо, дорогая. Но меня не проведешь. – Помахав поднятым пальцем перед собой, Ксавье продолжил: – Неужели ты думаешь, что я не знаю, как выглядит женщина после любовных утех?

Розамунда ехидно возразила:

– Ну да, конечно, ты перевидал немало таких женщин на своем веку.

Взгляд, который Ксавье бросил на нее, был столь жестким, что им можно было бы гнуть гвозди.

– У мужчин все иначе, и тебе об этом известно. Если ты не желаешь это понимать, значит, твое благоразумие тебе изменило после того, как изменило тело.

– Ты хочешь оскорбить меня.

– Рози, если ты хотела получить его, почему не сказала мне об этом? Боже мой, ты ведь сама просила меня не вмешиваться. Рози, я смог бы все устроить. Он был бы твоим.

Совершенно сбитая с толку, Розамунда пробормотала:

– Но я…

– Черт побери Монфора, его несгибаемое упорство и пристрастие к сватовству. – Ксавье ткнул пальцем в сторону Розамунды. – Но ведь ты добровольно согласилась на свою собственную гибель, не так ли, дорогая сестренка? И вот теперь, когда ты обречена на брак без любви с каким-то монстром, ты по ночам крадешься в сад на свидание, с чем тебя и поздравляю.

Наконец-то стало ясно, к чему клонил брат. Ксавье полагал, что она встречалась ночью с Лодердейлом.

Розамунда побледнела.

– Ксавье, это совсем не то, о чем ты думаешь. Я не ходила на свидание к капитану Лодердейлу, клянусь тебе.

– Только не надо лгать, – буркнул Ксавье. – Если ты так хотела выйти замуж за Трегарта, то тебе остается ждать до тех пор, пока ты не подаришь Лодердейлу наследника, а уж потом можешь наставлять ему рога.

Розамунда с трудом сдерживала слезы. Как мог брат так плохо о ней думать!

Почему все думают, что поскольку у нее прекрасное лицо, то непременно должна быть низкая душа? Почему все считают, что она не может предпочесть Гриффина надутому индюку в павлиньих перьях вроде Лодердейла?

Волна холодного бешенства захлестнула ее. Она была готова отстаивать свою правоту и в том случае, если бы Ксавье стал обвинять ее в том, что, тайно встречаясь с Гриффином до свадьбы, она ставит себя в опасное положение. Вместе с тем она готова была к тому, чтобы оградить Гриффина от нападок.