– В четверг? – рассмеявшись, произнес Карл. – Разве ты не собирался поработать дома?

Он зашагал вниз по ступенькам первого пролета. Я прикрыл за нами дверь и последовал его примеру.

– Я встретил ее на пароме. Она была босиком, без туфель. Я спросил, в чем дело. Мы разговорились, вместе поужинали, и все пошло так легко – я даже не представлял, что это возможно. Потом мы отправились ко мне, а когда я проснулся, ее уже рядом не было.

– Для человека, у которого закончился долгий период воздержания, ты не выглядишь особенно счастливым.

– Она восхитительна, остроумна и находчива, но, пока я спал, она просто исчезла.

– Ты хочешь сказать, что сам никогда незаметно не смывался? – пожал плечами Карл. – Ты переспал с женщиной, а наутро не возникло никакой неловкости. Как по мне, все зашибись.

– За исключением того, что я не знаю, где ее искать. Думаю, она ничего мне не сказала потому, что не собирается со мной больше встречаться.

Мои слова разнеслись эхом в лестничном колодце, и я понял, насколько сейчас раздражен. Когда Карл повернулся, чтобы идти дальше, я заметил, что он улыбается.

– Мне кажется, кое-кто сражен наповал.

– А толку от этого?

Теперь я не скрывал своего раздражения, это было бесполезно.

– Поищи ее в интернете.

Я уже искал – в телефоне по дороге домой. Либо адвокат Лайла Оуэнс решительно никому не известна, либо она назвалась не своим именем. Я имел сильнейшее подозрение, что истине соответствует последнее. Тогда я пошел по другому пути. Я быстро нашел информацию о протестах общественности, а затем сообщения о том, как спасали дерево на пляже Шелли. Там даже всплывали имена юристов, занимавшихся этим делом, но среди них не значилась Оуэнс.

– Ну, такое мне как-то не по душе, – соврал я.

– И каков тогда твой план? Ты надеешься снова столкнуться с ней на пароме? Думаешь, она не прыгнет при виде тебя за борт, чтобы оказаться подальше от тебя и твоей дешевой сексуальной показухи?

– Моя сексуальная показуха была на высоте.

Он действительно озвучил мой план. По правде говоря, я уже обдумывал следующий шаг. Единственным, что нас объединяло в повседневной жизни, был паром, поэтому я собирался откладывать свою поездку так долго, как это получится, в надежде встретиться с ней. Знай я номер ее телефона или хотя бы настоящее имя, было бы легче, но в отсутствие всего этого мне предстояло запастись терпением.

* * *

Когда утренние рабочие хлопоты закончились, мысли мои вернулись к беседе с Лайлой. Я говорил ей, что собираюсь навестить брата Эда. Войдя в электронную почту, я начал сочинять письмо к нему.

У меня была невестка, которую я ни разу в жизни не видел, не помнил даже ее имени, а ведь они поженились много лет назад. Конечно, они приглашали меня на свадьбу, но роман был бурным, и до свадьбы оставалось всего несколько недель. Я смутно помнил, что попытался тогда переложить на других кое-какие из своих проектов, понял, что ничего не выходит, и сообщил Эду, что не смогу приехать. После этого наша нечастая электронная переписка стала еще более редкой.


Эд! Я очень хочу навестить вас и познакомиться с…


Лизетта? Сюзетта? Блин!


…твоей очаровательной женой. Когда будет удобнее приехать?


Я отправил письмо. Эд ответил почти сразу же, предложил приехать, когда в Европе будет зима. До нее оставалось несколько месяцев, поэтому я почувствовал немалое облегчение. Времени еще много, поэтому пока не нужно предпринимать никаких конкретных шагов. Я послал также письмо Уильяму, моему брату, живущему в Мельбурне, и слегка намекнул на то, что надо бы созвониться и договориться о совместном полете во Францию.

А затем, решив, что сделал за утро хотя бы одно важное дело, я закрыл лэптоп и пошел обедать.

Возле моего офиса есть подземный торговый центр. Обычно я хожу туда обедать в фудкорте[7]. Там же, сидя за столиком, я читаю газету.

Не знаю, почему в тот день я решил что-то изменить. Помню, когда я вышел из офиса и направился к фудкорту, небо показалось мне заманчиво голубым, и я решил взять обед на вынос.

Я собрался пройти по Джордж-стрит к Мартин-плейс. Эта окруженная со всех сторон зданиями из песчаника, свободная от всяческих построек площадь закрыта для транспорта. На ней растет лишь несколько небольших деревьев. Мысли мои вновь обратились к Лайле. Меня беспокоило, почему она не разбудила меня, когда уходила. Не сказал ли я чего-то такого, чем невзначай ее обидел? Я был уверен, что она также чувствует возникшую между нами связь… Или я ошибался? Или она просто передумала из-за минутного каприза? Не случится ли так, что однажды вечером я услышу звонок внутренней телефонной связи и обнаружу ее за дверью, словно она никуда не уходила?

Когда я увидел, как она выходит из такси, я подумал, что это мне мерещится. В Сиднее живет почти пять миллионов человек. Не могло же мне так повезти, чтобы я случайно наткнулся на Лайлу во второй раз за два дня! Но это была она. Лайла остановилась за углом здания моего офиса, одетая на этот раз в темно-серый костюм. Волосы ее вновь были собраны в тугой узел на затылке. Выйдя из такси, она стремительно зашагала по направлению к вестибюлю.

– Лайла!

Ее глаза расширились, когда она повернулась в мою сторону. Я видел, как у нее перехватило дыхание. Я не смог прочитать выражение, возникшее на ее лице, но радостью оно во любом случае не было. Если бы у меня спросили, я бы сказал, что больше всего это похоже на испуг. Неожиданно внутри у меня все сжалось. Такое же чувство возникает в животе, когда самолет попадает в воздушную яму и внезапно начинает стремительно падать.

Ее спутники, молодой человек и женщина, выйдя вслед за Лайлой из такси, в нерешительности остановились. Вокруг нас шумел город. Раздавались сигналы проезжающих мимо автомобилей. Гудели двигатели. Я же ничего не видел, кроме Лайлы. Я думал лишь о том, что если бы пошел обедать в чертов фудкорт, то лишился бы устрашающей радости этого мига.

– Подождите меня в зале заседаний, – резким тоном произнесла она.

Ее коллеги, не сказав ни слова, подчинились. Теперь мы остались одни, вернее, как будто одни, хотя Джордж-стрит – одна из самых оживленных улиц города.

Мы стояли и смотрели друг на друга… Наше молчание затянулось. До меня дошло, что Лайла сейчас пытается решить, что же делать. Стоило ли мне ощущать стыд от того, что сердце мое учащенно билось в груди? Бежать или бороться? Я не боялся борьбы, никогда не боялся. Я опасался не ее острого языка. Я страшился того, что меня могут отвергнуть… Холодный, словно камень, страх…

– Я встретил эту леди на пароме, – не подумав, произнес я лишь для того, чтобы прервать затянувшееся тягостное молчание.

Брови Лайлы приподнялись.

– Да.

Она выглядела безучастной, равнодушной. Хуже всего было то, что суровое выражение ее лица не смягчилось. Я давил дальше:

– Она была невероятной. Лучшая ночь в моей жизни. А потом она исчезла.

– Очень грустная история.

– Но это еще не самое худшее. Уверен, она солгала мне о том, как ее зовут.

– Распутница…

Лайла не стала оправдываться. Она не выглядела удивленной, когда я высказал свое подозрение, лишь насмешливо прищелкнула языком.

– Какую глубокую травму она тебе нанесла! Надеюсь, ты после нее оправишься.

– Трудно сказать. Я все еще засыпаю со слезами на глазах, но, по крайней мере, теперь я снова почувствовал вкус к пище.

– Знаете ли что, мистер…

– Можете звать меня мистер Одиночество, – сказал я, осознавая, что она включилась в мою игру, несмотря на скрещенные на груди руки и жесткие складки в уголках губ.

Следовательно, полностью от меня отгораживаться Лайла не собиралась.

– Мистер Одиночество! Скажите-ка, обсуждали ли вы возможность прекрасного будущего с этой изумительной женщиной?

– Мне кажется, что случившееся дает право хотя бы на обсуждение подобной возможности.

Она приподняла брови.

– Ты точно не юрист?

– Почему ты сбежала?

Заметив раздражение, отразившееся в моем вопросе, я подумал, что надо держать себя в руках. Снова воцарилось молчание, на этот раз не такое продолжительное, но я все равно чувствовал себя неловко, подозревая, что Лайла ищет повод от меня избавиться.

– Я тебе говорила, что сегодня у меня суд. Мне пришлось уехать, чтобы подготовиться к слушаниям, надо было компенсировать время, проведенное не за работой, а с тобой в постели.

– Тогда почему ты назвалась не своим именем?

– Я никогда не называю свою фамилию мужчинам, с которыми знакомлюсь на пароме. Так легче избавиться от них, если я не хочу продолжать общение.

Лайла одарила меня лучезарной улыбкой. Я уже почти ее простил. Ее слова меня очаровывали. Я не собирался снова опускаться до легкомысленной болтовни. Вместо этого я намеревался получить ответы на свои вопросы.

– Ты и правда хочешь сказать, что больше не желаешь меня видеть?

– Я этого не говорила, – поправила меня Лайла. – Я сказала, что назвалась не своим именем на тот случай, если не захочу снова тебя увидеть. Ночь у нас вышла вполне на уровне.

– А теперь ты говоришь как адвокат.

– Каллум! – нетерпеливо вздохнула она. – Я не создана для серьезных отношений. Это все равно что все время срывать с себя лейкопластырь…

День был слишком хорош, чтобы тратить его на явно болезненный разговор, но, несмотря на это, я хотел в полной мере насладиться его красотой. Слишком долго я жил, монотонно исполняя один и тот же ритуал в течение недель, сливающихся в ничем не примечательные годы. Сегодняшний день отличался от вчерашнего. Бесконечная рутина была разорвана. Мне хотелось рассказать об этом Лайле, а еще произвести на нее впечатление глубиной собственных мыслей. Вместо этого – в чем я отдавал себе отчет, – я боролся за право делиться с ней своими мыслями, за возможность услышать от Лайлы, о чем она думает. Я собирался добиться от разговора с ней всего, что только возможно, пусть даже дело ограничится визитом в кофейню либо обещанием улыбнуться мне, случайно столкнувшись на пароме.