Лайла поставила тарелку между коленями и потянулась за вином.

– Нет, это моя обязанность – спасать Землю. Я решила, что это моя работа, – пожав плечами, сказала она, – моя работа. Я не могу делать ее одна, я не в состоянии добиться всего, но я хотя бы могу внести серьезный вклад.

– А что, если Землю нельзя спасти?

– Я об этом думала. – Она отставила бокал и посмотрела на меня. – Что, если все эти маленькие победы ничего не стоят? Что, если мир прошел точку безвозвратного нарушения всей экосистемы?

– И?

– Возможно, так оно и есть, возможно, все как раз наоборот. Это, если начистоту, борьба всей моей жизни, борьба оптимизма с реализмом. Бывали времена, когда трудностей оказывалось так много, что я, как говорят, не видела под этими завалами вершины башни. Я со всем справлялась, но удача рано или поздно заканчивается. – Она вздохнула. – Сегодня именно такой случай.

– Как бы там ни было, ты сидишь сейчас здесь и ешь подгоревшую брокколи, когда у меня в холодильнике лежит половина коровы, которая родилась, влачила жалкое существование, изнашивала свое маленькое сердце лишь для того, чтобы ее забили.

– Но я продолжаю бороться, – грустно произнесла Лайла, и я понял, что надо поскорее сменить тему разговора. – Я чувствовала себя благословенным человеком, не благословенным каким-либо богом, а просто благословенным, удачливым, везунчиком… Я обязана посвятить свою жизнь борьбе…

– И что предпочтительнее сделать с мертвой коровой? Отдать мясо бездомному?

Рассмеявшись, Лайла кивнула.

– Когда я доем это вкусное барбекю из овощей, давай найдем ватагу бездомных и подарим им морозильник, полный мяса, которое они не смогут самостоятельно приготовить. Это точно будет этически верным поступком. – Обмотав спираль лапши вокруг своей вилки, она стала медленно ее жевать. – Лапша недоваренная. Если честно, я даже удивляюсь тому, что лапша может быть настолько жесткой.

У меня иссяк запас остроумных ответов, поэтому я только показал Лайле язык. Она улыбнулась.

– Я не заметила в ванной комнате ванны, когда умывалась там в прошлый раз. Ты вообще-то принимаешь ванну?

– Принимаю.

Прежняя ванна была громадной, как все здесь, к тому же отличалась странным ярко-голубым цветом. В мои планы входило избавиться от ванны и расширить душ. На этот раз моя неповоротливость сыграла мне на руку.

– Честно говоря, не люблю мудреные ванны с ароматизированной пеной.

– Прошу тебя, Каллум! – капризным, но в то же время одобрительным тоном произнесла Лайла. – Мудреные ванны с ароматизированной пеной заставляют организм купаться в токсичных химикалиях. Куда лучше просто теплая вода.

Рассмеявшись, я чмокнул ее в голову, когда проходил мимо.

– Я посмотрю, что смогу сделать.

* * *

После ванны Лайла успокоилась и теперь была молчаливой и нежной. Мы лежали на диване, погрузившись в обстоятельные дебаты насчет пользы и экологических выгод вегетарианского образа жизни. Я защищал тезис «почему я люблю мясо» и проиграл. Было трудно противопоставить мои субъективные пристрастия реальным фактам влияния мясо-молочной промышленности на атмосферу. При любом раскладе это была бы тяжелая битва, но спорить с опытной законницей, которая сегодня проиграла важное дело в суде… Я был обречен с самого начала. Мы заснули на диване, но я проснулся в полночь и с легкостью перенес Лайлу на мою кровать.

Она лежала, не шелохнувшись, когда я положил ее на матрас. Я лег рядом и обвил ее руками. Уже засыпая, я ощутил ее взгляд на себе. Я открыл глаза. Она смотрела на меня с довольной улыбкой.

– Спасибо, Каллум.

Я нежно поцеловал ее.

– В любое время.

* * *

Все пришло в движение с того вечера, когда Лайла обратилась ко мне за утешением. Наши отношения перешли на новый уровень, и это сразу же стало заметно. Вдруг мы начали вместе ужинать каждый вечер, что чаще всего заканчивалось общей постелью или у меня, или у нее.

Когда мы решили, что не будем торопиться, я искренне с этим согласился. Я был без ума от радости из-за каждой проведенной вместе ночи, но, если начистоту, так близко сходиться я не собирался. Просто так вышло, и все тут. Уверен, что Лайла чувствовала примерно то же самое. Полагаю, мы оба были одиноки в каком-то смысле слова, поэтому эмоциональная близость и дружеское общение стали для нас сродни наркозависимости. Никто не винит магниты в том, что они притягиваются. Здесь то же самое.

Мы не обсуждали это, хотя много говорили. На протяжении этих первых замечательных недель мы часто болтали до полуночи, но никогда не пытались вслух анализировать того, что между нами происходит.

Нет, мы не рисковали. Я обхаживал нового клиента, крупного автомобильного производителя, чей счет мог бы покрыть все мои потенциальные расходы на квартал вперед. Лайла сначала разгребала последствия суда с «Хемвеем». Разобравшись с этим, она принялась усиленно готовиться к защите интересов группы жителей, обеспокоенных строительством нового торгового центра. Ходили слухи, что строители собираются срубить зарубцевавшееся дерево[15]. Лайла уже была во всеоружии. Я рассказывал ей о рекламной кампании, которую мы планировали провести, продвигая интересы автомобильной корпорации. Лайла отчитывалась мне о своих изысканиях в области происхождения необычных следов на коре дерева. Часто разговор сам по себе заходил о ее путешествиях, или моем образовании, или гамбургере, съеденном мной на обед, или она делилась мыслями о глупости реалити-шоу.

Сила природы, олицетворяемая Лайлой, стала моим образом жизни куда быстрее, чем я мог себе представить.

– Давай пойдем куда-нибудь поесть мороженого, – предложила она, когда я уже готовился ложиться в постель.

– Но… я же помыл голову.

– Я компенсирую тебе неудобство тюбиком пасты.

Итак, мы отправились в пешую прогулку по пригороду, закончившуюся в одном кафе-мороженом на Корсо, где продавали изготовленный из кокосового молока сорт, облюбованный Лайлой. Вначале я еще пытался возражать, но вскоре убедился, что, если я с Лайлой, о том, чтобы лечь спать пораньше, следует забыть. На самом деле я начал с нетерпением ожидать этих поздних ночных прогулок, особенно после того, как открыл для себя вафельные конусы с мороженым.

В кафе-мороженом у витрины стоял высокий стол и несколько табуретов вокруг. Мы сидели, ели и отпускали замечания о людском потоке, который тек мимо нас по Корсо.

– Вспомнил тут о каникулах, которые как-то проводил вместе с семьей, – сказал я однажды вечером. – Мы поехали в Кэрнс[16]. Каждый вечер я и мои братья, не предупреждая родителей, сбегали из дома, чтобы полакомиться мороженым.

– Вижу, ты был не таким уж примерным мальчиком, – подмигнув, сказала Лайла.

– Подстрекателями выступили близнецы. Уверен, меня они потащили с собой только затем, чтобы в случае, если нас застукают, сказать, будто я за ними присматривал, – криво усмехнувшись, произнес я. – Но, в любом случае, было забавно. Когда мы бродили там поздно вечером в поисках мороженого, я фантазировал, будто эти каникулы никогда не закончатся.

Мой рабочий день по-прежнему оставался ненормированным. Дел было невпроворот. Разница заключалась в том, что, вернувшись из офиса, я больше не работал на дому и не занимал все свободное время мыслями о предстоящих задачах. Что касается Лайлы, то после похода за мороженым, вне зависимости от того, у нее или у меня мы ночевали, она открывала свой лэптоп и трудилась, пока я дремал в гостиной либо шел прямиком в спальню. Не женщина, а машина.

Посреди недели она часто предлагала встретиться во время обеденного перерыва. Несколько раз, когда я приходил, то обнаруживал, что Лайла по дороге из офиса подобрала бездомного или парочку туристов. Они обедали вместе с нами. После первого случая я спросил, понимает ли она, насколько это небезопасно, а Лайла рассмеялась так, словно я удачно пошутил.

– Я прохожу мимо этого бездомного каждый день, ты, кстати, тоже. Он живет на Круговой набережной. Если бы он собирался напасть на меня и убить, то мог это сделать в один из тех вечеров, когда я в одиночестве спешила к позднему парому, а не среди дня в переполненном кафе.

Что до туристов, то Лайла шла позади них, пока те на испанском спорили, где находится железнодорожный вокзал. Она прожила несколько месяцев в Мексике, когда путешествовала по миру, поэтому поняла, о чем речь, и просто не смогла не помочь. Когда же она узнала, что испанцы прилетели только сегодня, она пригласила их с нами пообедать.

Вкратце рассказав мне об этом, Лайла выжидающе на меня смотрела и улыбалась так, словно ее объяснений было вполне достаточно, чтобы понять, зачем она пригласила на ужин случайных прохожих.

Было бесполезно спорить с подобной логикой женщины, которая жаждала общения со всем миром. К тому же Лайла по-глупому не рисковала: она не привела бездомного к себе домой, чтобы он выспался у нее на диване… Она не сообщила туристам, где живет, на случай, если им понадобится ее помощь, но, если учесть, что я вообще не замечал этого бездомного до тех пор, пока он вдруг не появился за столом во время моего обеденного свидания с Лайлой, поведение подружки сводило меня с ума.

Но настоящее безумие начиналось на выходных. Я всегда любил подольше понежиться по утрам в постели, но дни ничегонеделанья теперь остались лишь в воспоминаниях. Я почти каждую пятницу предлагал вечером выключить будильники, зашториться и спать столько, сколько получится. Лайла смотрела на меня так, словно никогда прежде не слышала подобной несуразной глупости, а потом принималась забрасывать меня идеями насчет того, как можно с максимальным удовольствием провести часы, оставшиеся до возвращения в наши респектабельные офисы.

Прожив всю жизнь в Сиднее, я предпочитал ленивые, расслабленные выходные, во время которых не слишком удалялся от дома. Я никогда не воспринимал город как нечто полное достопримечательностей, достойных того, чтобы их увидеть. Лайла, напротив, знала обо всех культурных и развлекательных местах в пределах городской черты. Я, словно турист в собственном городе, открывал и исследовал все способы и возможности изучить Сидней. Мой фотоаппарат, долгие годы пролежавший в своем футляре, снова увидел свет. Вскоре я раскошелился на новые линзы, карты памяти и светофильтры, для того чтобы лучше задокументировать наши совместные приключения. По вечерам я, вместо того чтобы работать, редактировал фотографии, сделанные во время наших совместных вылазок. Это было интересно.