Вирджиния Хенли - Без маски

Замок Ноттингем

Лето 1644 года

Роберт Монтгомери, высокий и гордый, с любопытством смотрел на стоявшую перед ним в замковом покое маленькую женщину, вернее — девочку. Из-под покрывавшего ее голову белого кружевного чепца выбивались золотистые прядки с красновато-медным оттенком, а ресницы были скромно опущены. В свете трепещущего пламени свечей она напоминала ему существо, виденное им недавно на картине. «У нее лицо ангела!» — мысленно воскликнул Роберт. Он перевел взгляд на своего отца — Алекса Грейстила Монтгомери, графа Эглинтона, — и почувствовал, что настроение у него начинает улучшаться. Месяц назад, когда отец сообщил, что ему предстоит обручиться с Элизабет Кавендиш, эта идея вызвала у него резкое неприятие, но отец, продемонстрировав в данном вопросе непреклонность, заявил:

— Похоже, ты не понимаешь, сколь высокое положение в обществе она занимает. А между тем ее отец Уильям — виконт Мэнсфилд из Ноттингема — является также бароном Огли, бароном Кавендишем из Болсовера и графом Ньюкасл, не говоря уже о том, что он приходится кузеном графу Девонширу, который, как известно, не уступает в знатности самому королю. Отказаться от такой партии — значит, отвергнуть богатое приданое, которое, не считая земельных угодий, составит никак не меньше двадцати тысяч фунтов.

После этих слов отца стало ясно: помолвки не миновать. Грейстил Монтгомери был человеком авторитарным и властным, и спорить с ним было совершенно бесполезно. И все же Роберт решился возвысить голос в защиту своих прав и интересов.

— Насколько я знаю, сэр, — проговорил юноша, — помолвки в тринадцать лет запрещены законом.

— Нет! — Отец покачал головой. — Не запрещены, если будущей невесте еще меньше. А мистрис Кавендиш — всего семь. У вас прекрасная разница в возрасте — шесть лет! И очень может быть, что со временем девочка унаследует замок Болсовер. Впрочем, мы для них тоже хорошая партия, ибо Монтгомери ничуть не менее знатная фамилия, чем Кавендиш. Стоит упомянуть и о том, что наши владения в Уэрксопе примыкают к их землям в Ноттингеме, а унаследованное виконтом от матери поместье Оглиленд граничит с нашими угодьями в Нортумберленде, что также чрезвычайно существенно. И вот еще что… Поскольку король в преддверии войны решил созвать в Ноттингем наиболее знатных своих подданных, у нас появился шанс провести церемонию в присутствии его величества, иначе говоря — убить двух ворон одним камнем.

Леди Кавендиш с любовью смотрела на свою маленькую дочурку. Она была счастлива, что ей удалось устроить ее будущее. Роберт Монтгомери казался весьма достойным молодым человеком, и лучшего мужа трудно было бы пожелать. Да, ей не придется волноваться за дочь, если что-нибудь случится… При этой мысли леди Кавендиш украдкой осенила себя крестным знамением — она знала, что ее здоровье оставляло желать лучшего; в прошлую зиму, например, она едва не умерла от пневмонии.

Бросив взгляд на своего супруга, леди Кавендиш невольно улыбнулась; она ведь не сомневалась, что он тоже обожает их дочь и желает ей только блага. Немного помедлив, она посмотрела на графа Эглинтона — тот производил впечатление человека мрачноватого и властного, но сильного и решительного. Скользнув затем взглядом по фигуре и лицу молодого Грейстила, она пришла к выводу, что суженый ее дочери слеплен из того же геста, а следовательно, опекать Элизабет тоже будет сильный мужчина, — и именно такой ей и требовался.

А будущая невеста стояла с задумчивым видом, возможно, вспоминала изумление, появившееся на лице матери, когда она объявила ей, что не может обручиться с Монтгомери, поскольку собирается выйти замуж за Чарлза.

— Но это невозможно, Элизабет, — заявила мать. — В один прекрасный день Чарлз станет королем Англии и женится на особе королевской крови, которая и станет нашей повелительницей. Монтгомери же благороден и силен, и я уверена, что он способен защитить тебя от всех бед. С ним ты будешь в безопасности, моя дорогая.

Роберт внимательно наблюдал за капелланом замка Ноттингем, только что приступившим к церемонии обручения. Когда же молодой человек с самым решительным видом выразил согласие стать нареченным женихом Элизабет, священник обратился с тем же вопросом к девочке. Прежде чем ответить, та подняла глаза и окинула юношу оценивающим взглядом, от которого ему, как ни странно, стало не по себе. Тем не менее он выдержал ее взгляд и с вызовом посмотрел в темно-зеленые глаза девочки. А когда она наконец выразила согласие, скромно опустив ресницы, он вздохнул с облегчением и снова почувствовал уверенность в себе.

В скором времени все необходимые в таких случаях документы были надлежащим образом подписаны, после чего леди Кавендиш нежно обняла дочь за плечи и отправилась вместе с ней в опочивальню, дабы не мешать мужчинам заниматься более серьезными делами — пить виски и обсуждать боевые действия, которые вот-вот должны были начаться.

Младая поросль знатнейших родов Англии, выехав на верховую прогулку в угодьях замка Ноттингем, устроила импровизированные скачки, в которых каждый хотел показать свою сноровку и силу. Смуглый красавец Чарлз, восседавший на огромном гнедом мерине, довольно быстро всех обогнал и уверенно возглавил гонку. Принц в свои четырнадцать лет выглядел почти как взрослый мужчина, и его двенадцатилетний брат Джеймс и кузены братья Вильерсы казались по сравнению с ним совсем еще маленькими мальчиками. Бросить вызов принцу оказалось по силам лишь Роберту Монтгомери, которого, впрочем, все звали Грейстилом — как и его отца. Через некоторое время его серый гунтер нагнал мерина принца и поравнялся с ним, после чего молодые люди обменялись улыбками и поскакали еще быстрее, предоставив преследователям щуриться и глотать пыль.

А потом, словно материализовавшись из воздуха, мимо них вихрем пронеслась небольшая черная кобылка; сидевшая же на ней особа женского пола казалась слишком юной даже для того, чтобы подойти к лошади, — не то чтобы участвовать в скачках.

— Черт возьми, кто это так разогнался?! — в ярости прокричал юный Грейстил.

Принц Чарлз ухмыльнулся:

— Боюсь, это Лиззи Кавендиш, младшая дочь графа Ньюкасла и ваша нареченная невеста. Мой наставник — лучший наездник в Англии, и девочка благодаря его заботам научилась ездить верхом даже раньше, нежели стала ходить.

Грейстил сдвинул на переносице брови.

— Ее лошадь несет на себе вес пера — вот и обогнала нас, как если бы мы не мчались, а стояли на месте.

А тем временем Генри Кавендиш, брат девочки, нагнал наконец принца и юного Монтгомери.

— Моя сестра — настоящий бесенок, — заявил Генри. — Говорят, пошла в нашу сумасшедшую прабабку Бесс Хардвик. Отец очень ее любит и совершенно испортил своей любовью, так что Лиззи говорит и поступает, как ей заблагорассудится. У нее ужасные манеры, но отец, глядя на ее повадки, только посмеивается. Хуже того, поощряет ее.

Когда молодые люди перешли с галопа на рысь, Чарлз негромко сказал:

— Вам, Генри, не следует критиковать своего отца в моем присутствии. Когда я плохо себя веду, он тоже только посмеивается и поощряет мои проделки.

Отец Чарлза король Карл был холодным, жестким человеком, неспособным к компромиссам. Он свято верил в свои дарованные небом права и требовал неукоснительного подчинения своей воле. От отцовского диктата Чарлза спас Уильям Кавендиш, граф Ньюкасл, которого шесть лет назад назначили наставником наследника престола.

— Кавендиш научил меня ездить верхом и биться на мечах, — продолжал принц. — Что же касается прочих наук, то он тщательно следил, чтобы я не перетрудился и не стал книжным червем, и я ему за это весьма благодарен.

Кроме того, граф научил наследника престола изящно изъясняться по-французски и быть милостивым к своим подданным — особенно если эти подданные относились к прекрасному полу. «Невозможно переусердствовать, выказывая учтивость дамам», — часто говаривал граф.

Добравшись до конюшен, молодые люди соскочили на землю и смешались с толпившимися во дворе солдатами. Находиться среди этих людей им нравилось куда больше, нежели в покоях Ноттингемского замка, где король и лояльные ему дворяне обсуждали стратегию междоусобной войны, разрывавшей на части Англию. Чарлз и юный Грейстил предпочитали разговорам возможность поупражняться во владении оружием, и оба они мечтали оказаться на месте воинов, чтобы сражаться за своего короля.

Десять лет назад король Карл разогнал парламент и установил режим абсолютной власти. Кроме того, король и королева принимали участие в церковных ритуалах, которые, на взгляд протестантов и пуритан, подозрительно напоминали ритуалы папистов. Шотландцы же, обозлившись, отказались молиться на английский манер и подписали конвенцию с пресвитерианами, отвергавшими англиканскую церковь.

— Милорд, позвольте представить вам кузена моего отца полковника Чарлза Кавендиша, — с гордостью проговорил Генри.

— Насколько я понимаю, вы рекрутировали всех этих парней? — спросил принц Чарлз и с восхищением взглянул на лорда Кавендиша.

— Ну, это было не так уж трудно, ваше высочество. Они просто рвались на королевскую службу.

— Прошу вас, зовите меня просто Чарлз, полковник, — сказал принц. — Говорят, вы покрыли свой меч славой не только у нас, но и в далеком Каире…

Кавендиш улыбнулся и предложил:

— Не желаете ли выйти на лужайку и испытать его на прочность?

Принц Чарлз вопросительно посмотрел на Грейстила. Тот с готовностью кивнул:

— Да, разумеется.

— Что ж, если вы дадите шпагу моему приятелю Монтгомери, я с удовольствием воспользуюсь вашим любезным предложением, — сказал принц.

Лиззи быстро прошла в замковый зал, не обращая внимания на свои заляпанные грязью ботфорты и измятые влажные юбки. После бешеной скачки ее чудесные золотистые локоны растрепались и спутались. Проигнорировав устремившуюся к ней гувернантку, она окинула взглядом приятелей и соратников своего отца, собравшихся в зале.