л'Эн Аликс де - Бестолковая святая

— You see, понимаешь, я редко с кем об этом говорю, люди предвзяты, но… я поклонник металла. Точнее, фьюжн-металла. Сначала я увлекался тяжелым роком, as everyone, как многие, и крышу у меня от них сносило основательно, но сейчас слежу только за любимыми группами. Мало кто понимает, что в современном роке есть своя — нигилистическая, но подлинная — философия. Слышала Anarchaos? Нет? A Highscream? Как насчет Жан-Поля Треша? Тоже нет? Жаль. Понимаешь, я сам пощипываю струны. Знаешь, как говорят: guitar don't lie, гитара не лжет, — добавил он, и от волнения уши у него разгорелись еще ярче.

Я слушала, восхищенно сложив перед собой ладони.

Все правильно. У каждого человека есть тайное увлечение, свой таракан в голове. Фьюжн-металл делал Марка Гран-Ромье почти таким же чокнутым, как моя лучшая подруга. У меня были развязаны руки.

— Марк, что ты чувствуешь к Матильде? Только честно. Клянусь, я никому не скажу. Ты влюблен?

Я взяла руки брокера-рокера в свои. Он не заверещал: «А тебе-то что, куда ты лезешь, ты ей не мать, чтобы спрашивать», а посмотрел очень внимательно и нерешительно промолвил:

— Она меня пугает своей откровенностью, но я ее люблю, и мне очень неловко, very embarrassed, что ты, ее подруга, делаешь это, ну… trying to seduce me, пытаешься соблазнить меня. Отпусти мои руки, пожалуйста.

Я оторопела.

— Марк, болван несчастный! Ты рехнулся! Я с тобой как с другом… В группах общения, если тебе на английском понятнее, это называется sharing. Ты же не думаешь, что… за кого ты меня принимаешь?

— Ну не знаю, ты ведешь себя как-то weird, странновато, тебе не кажется?

Ему как будто полегчало. Никогда я не наступала на грабли с такой радостью.

— Марк. Марк. Марк. Какой же ты хороший парень! Ты сумеешь сделать ее счастливой, мою Матильду! Она только с виду такая разудалая, и прошлое у нее не такое уж бурное. Она теперь очень изменилась, даже одеваться стала по-другому с тех пор, как вы познакомились.

— Извини, ты это о чем? Ты о том, что она отшила старого козла, который ее третировал, воспользовался тем, что она была совсем девочкой, почти невинной, только что окончила школу Святой Марии, и сцапал ее? Это ты называешь «бурным прошлым»? Хороша подруга!

Да. Жаль, что я не обернулась мухой и не слышала, как Мат вешала Марку лапшу на уши. Я содрогнулась от вранья, с которого начиналась их долгая совместная жизнь. В голову пришла потрясающая, почти библейская фраза: «И что построю я на песке этой лжи?.. Ничего». Колебалась я недолго. Придется спасать лучшую подругу от нее самой и от демонов мифотворчества.

— Марк, мне кажется, ты должен кое-что узнать про Матильду. Жан, отец Моник, всего на три года старше ее, встретились они… десять лет назад, в Обществе анонимных алкоголиков. А ушел он, потому что она четыре года держалась, а потом сорвалась, заменив водку… неумеренным потреблением молодых мускулистых барменов. Думаю, она ничего тебе не рассказала, потому что боялась — и совершенно напрасно, — что тебе будет нелегко все это узнать, но… Эй, Марк?

Рокер-брокер закрыл уши, как будто не хотел больше слушать. Я мягко отвела его ладони:

— Еще не все. Ты ведь тоже наверняка баловался наркотиками…

— Никогда!

— Да брось, Марк, не вкручивай, что был единственным «чистым» хард-рокером восьмидесятых. Был? Вот черт, надо же было так попасть. Ладно. Главное, что сейчас она с этим по-кон-чи-ла, клянусь тебе. Как только родилась Моник, Мат стала другим человеком. Попойки, гулянки, мальчики, оргии — все осталось в прошлом. Она ждала только тебя! — восторженно заключила я.

Лицо Марка Гран-Ромье стало цвета сырных галет — бежевого с белыми прожилками.

— Полин, зачем ты мне все это рассказываешь?

— Потому что ты в ее жизни не случайный человек. Потому что я верю: ты — тот самый, единственный, хотя она этого пока не понимает. Потому что ЗНАЮ: ты обязательно женишься на Матильде, и я даже могу сказать тебе, что нужно для этого сделать. Ты любишь детей, Марк? Тогда позволь мне стать указующим перстом вашей судьбы.

Мы совещались не в пятницу, а в среду: это случалось, когда наше двуглавое руководство, срочно вызванное в Нью-Йорк или в Гштаадт, собиралось делать сычуаньский педикюр.

Ирис де Будан решительным жестом передала мне «говорильный жезл». Ее тему — «Моральная травля на предприятиях, руководимых женщинами: действительно ли она сильнее?» — Раф и Мими только что отвергли, одарив несчастную ледяными улыбками.

С колотящимся сердцем терзая силиконовый член, я взяла слово:

— Идей по развлекухе у меня нет, но я хочу сделать репортаж. Как вы отнесетесь к погружению в атмосферу подготовки ко Всемирным дням молодежи, которые скоро пройдут в Сиднее? Я знаю, мы такие вещи не освещаем, но это затрагивает большую группу наших молодых читателей…

Я прочла во взгляде Раф печаль и сомнение, и кровь застыла у меня в жилах.

— Наши коллеги из «Пельрен Мадам» каждую неделю публикуют обратный отсчет ВДМ, а пройдут они только в 2008-м, если ты не в курсе. Жаждешь подвигаться, Полин? Отлично. Мы с Мими приготовили тебе подарочек. Проветришь голову. Наконец-то Орландо Блум закончил съемки в фильме о мужчинах-стриптизерах. Он даст интервью — эксклюзивное, ПОП! — для французов, а поскольку со вкусом у него все в порядке, догадайся, какой журнал он выбрал? Махнешь в четверг в Лос-Анджелес?

Услышав имя Орландо Блума, две стажерки лишились чувств. Остальные разделились на два лагеря: одни молча кивали с закрытыми глазами, другие жалобно попискивали, как щенки, изнывающие взаперти.

Я сразу учуяла западню. Орландо Блум. Ангел в сандалиях на босу ногу. Провести час в городе грез наедине с породистым клубком тестостерона… Двуглавое руководство решило любой ценой помирить меня с прежними демонами, искушавшими душу мишурным блеском. Хуже всего было то обстоятельство, что шефини искренне обо мне беспокоились.

Нужно держаться. Быть стойкой.

— Орландо Блум? Безусловно красавчик, но мозгов у него маловато. Чтобы написать четыре страницы, снова придется из шкурки вылезти, ведь на пленке будет всего две фразы: «Стивен Спилберг — гений» и «Я обожаю Францию». Что полезного и возвышенного узнают наши читательницы?

Мои коллеги дружно окаменели. Мими несколько раз медленно моргнула, а потом произнесла бесцветным голосом:

— То есть ты отказываешься брать интервью у Орландо Блума? Решительно, ПОП, ты и впрямь становишься сектанткой. Тебя не узнать. Неужели это ты однажды до крови укусила Тиллу Вебер за щеку, чтобы отбить у нее интервью с Клуни? Ладно, кто поедет в Лос-Анджелес?

Ответом ей стал возбужденный гвалт. Некоторые тянули вверх сразу обе руки, другие прищелкивали пальцами, чтобы привлечь к себе внимание. Победила Соня Беллалал: после статьи о сексуальности самого богатого человека в мире («В постели с Биллом Гейтсом») она была в фаворе. Счастливица послала мне воздушный поцелуй.

Я осенила ее крестом и продолжила:

— Ладно. Я поняла: все, что связано с католицизмом, — «no pasarân». Не буду настаивать и напоминать, что три четверти французов крещены во Христе, а ВДМ собирают миллионы людей — верующих и атеистов. Пусть так. У меня есть еще одна идея: интервью с Жозе Бове[30].

— Жозе Бове? Тот самый Жозе Бове? Из Ларзака? Который поносит генетически модифицированные продукты? Который с усами и пропагандой козьего сыра? Как насчет кого-нибудь чуточку менее гламурного? Боюсь, что само его имя доведет читательниц до тройного оргазма, и ни одной не хватит сил купить журнал…

— Ты издеваешься, Мими, а ведь это потрясающе интересно. Он «зеленый» и истинный патриот. Мы ведь все антиглобалисты, правда? Но никогда ничего не делаем, потому что «те, кто против», видите ли, недостаточно «гламурны»!

Я сознательно ее провоцировала. Белокурая шефиня надвинулась на меня грудью, и ее ожерелье из маленьких перламутровых черепов шмякнулось на черно-серый топик с вырезом почти до талии.

— Нет, ПОП, причина не в этом. Мы ничего не делаем, потому что сейчас все новостники долбают читателей статьями «против»: против «большой восьмерки», против фаст-фуда, против глобального потепления, против всего на свете. А «Модель» люди покупают вовсе не для того, чтобы читать эту заумь. Наша задача — разжечь в людях аппетит к жизни, а не добивать их лекциями о морали и нравственности. Если чувствуешь, что способна возбудить читательниц разворотом о Бове, — вперед, но в своем фирменном стиле, чтобы был полный улет. Что-то новое и впечатляющее. Сможешь?

Я пообещала.

После летучки я предложила Сабин Мюноз и Тилле Вебер подвезти их на своей машине к Матильде, где каждую первую среду квартала проходила жутко популярная вечеринка «Кока-лайт Ботокс».

С полдюжины женщин пощипывали листики сурепки и смотрели «Секс в большом городе». Нелепо? «Но мы хоть не тихаримся», — гордо заявила Мат, представляя группу очередному «дежурному проповеднику», дерматологу с гладким, как попка младенца, лицом. Восхищенная Тилла спросила, сам ли он делает себе инъекции. Доктор Серв смутился и ответил, что ему всего тридцать один год.

— Мы ровесники, а выгляжу я, как мама Жанны Моро, — удивилась пресс-атташе, которой на самом деле было никак не меньше тридцати трех.

— Сейчас мы все поправим, — улыбнулся добрый доктор, открывая чемоданчик.

Пациентки послушно выстраивались в очередь, а я под предлогом головной боли попросила у Мат таблетку, сказала, что найду лекарство сама, и поднялась на второй этаж.

Ванная Мат больше напоминала лабораторию, чем будуар. Все лежало и стояло на своих местах. Только две желтые уточки на краю ванны — одна побольше, с батарейкой, вторая совсем малюсенькая — указывали на то, что в доме есть ребенок. Кремы, щетки, щипчики и косметика — все было разложено по выдвижным ящикам, установленным от пола до потолка в алфавитном порядке, как в аптеке. Я открыла ящик под литерой «Д»: шесть флаконов духов и никаких лекарств. Я огляделась, ища шкафчик с крестом, непременный атрибут фильма ужасов. Ничего. Спокойно, Полин. Куда бы ты сама спрятала пилюли, учитывая присутствие в доме шестилетнего ребенка? Я прошла в спальню Матильды и попыталась открыть ящик туалетного столика. Для этого нужно было угадать код на висячем золотом замочке. Я набрала 25.07, дату и месяц рождения моей лучшей подруги. Не вышло. Попробовала год 1967. Снова мимо. День и месяц рождения Моник — фиаско. От напряжения у меня только что мозги не плавились. Ну конечно! 1974 — «официальный» год рождения Матильды Бургуа! Замочек открылся с тихим щелчком.