Убить себя? Возможно. Кэрри поиграла этой мыслью. Самоубийство. Крайняя мера. Всегда под рукой.

У нее осталось двадцать три доллара — и еще одно существо внутри. Нельзя просто лежать и ждать. На свете не существует прекрасных принцев, чтобы приехали за ней в Гарлем на белом коне. Она победила наркотики. Неужели теперь она сломается?

Ей всего двадцать с небольшим. Кэрри решила жить.

Медленно тянутся месяц за месяцем. Трудности с устройством на работу. У нее было несколько мест. Певичка в грязном кабаке. Официантка. Старшая официантка в дешевом клубе. Отовсюду пришлось уйти, потому что рано или поздно каждый босс давал понять, что в ее обязанности входит секс с ним.

Денег хронически не хватало, зато живот пух, как на дрожжах. Как ни странно, вместе с ребенком росли надежды на будущее. Их будущее. Она больше никогда не будет одна. Удивительное чувство! Ей удалось устроиться на постоянную работу кассира в один ресторан. На этот раз к ней никто не приставал. Беременность стала бросаться в глаза. И она назвалась миссис Браун, чтобы отпугнуть претендентов.

В ночь на семнадцатое мая тридцать девятого года Кэрри доставили в «Больницу Всех Святых» города Нью-Йорка. Здесь она в три часа ночи восемнадцать минут родила мальчика весом восемь фунтов. Роды чуть не стоили Кэрри жизни. Она назвала его Стивеном.

Джино, 1939

Отголоски войны в Европе сотрясали Америку. Гитлер оккупировал Польшу. Англия и Франция находились в состоянии войны с фашистской Германией. Рузвельт провозгласил нейтралитет Америки, но кто знает, что таит будущее?

Сенатор Освальд Дюк и Джино Сантанджело сели за стол, чтобы наметить пути обогащения в новой ситуации.

Освальд выдвинул предложение о покупке нескольких инструментальных и электромеханических заводов, которые в критический момент можно было бы без труда переоборудовать для производства военной техники и вооружений. Джино с ним согласился. Освальд также предложил купить завод промышленного каучука, ряд газоснабжающих станций и создать на складах по всей стране запасы кофе, сахара и консервированных продуктов. «Никогда не знаешь заранее, — сказал он. — А это — продукты массового потребления; если война будет разрастаться, они окажутся в дефиците».

Джино был согласен со всеми его предложениями. Освальд никогда еще не ошибался и обладал даром предвидения.

В канун Нового, 1939 года Джино закрыл двери «Клемми» для посторонних и закатил шикарный банкет для своих. Явились все приглашенные. Это был лучший прием года.

Только не для Джино. Для него это был худший прием за многие годы.

Произошли две вещи, которые вывели его из душевного равновесия.

Во-первых. Клементина Дюк выплеснула ему в лицо содержимое своего бокала и во всеуслышанье выкрикнула: «Убийца!»

Его так и подмывало поставить свою отметину на ее идеальной фарфоровой коже и дать ей хорошего пинка под зад. Вместо этого он вытер лицо, ухмыльнулся, показывая, что не придает этому значения, и сказал: «Миссис Дюк опять нализалась, ребята. Продолжайте веселиться».

Гости столпились вокруг него, оттеснив Клементину с белым лицом фурии. Освальд немедленно увез ее домой.

Второй неприятный инцидент был связан с Паоло. Джино устроил его на побегушках: сбегать туда, принести это, — и до сих пор все шло нормально. Но в этот вечер, заглянув за кулисы, Джино застал Паоло со спущенными штанами, обрабатывающим ошеломленную хористку.

— Что здесь происходит? — с легкой угрозой в голосе спросил Джино, стараясь не смотреть на отвислый зад отца. Девушка громко заверещала:

— Ох, мистер Сантанджело! Простите, пожалуйста! Он сказал, что если я этого не сделаю, то потеряю работу, потому что он ваш отец.

Паоло натянул штаны и поспешил смыться.

Джино внимательно посмотрел на девушку. Новенькая, еще совсем подросток. Ни одна из старой гвардии не клюнула бы на такую наживку.

— Никогда не делай того, что не хочется, — с расстановкой произнес Джино. — Никогда. Тебе ясно?

Он отправился на поиски Паоло, но так и не нашел. Внутри у него все кипело. Он излил гнев перед Би:

— Сукин сын, так его мать!

По окончании банкета они уединились в своем гнездышке; она заколола чудесные рыжие волосы на макушке и сделала то, что всегда доставляло ему наибольшее удовольствие. Это не помогло — впервые в жизни.

* * *

Джино долго лежал без сна рядом с теплым телом Би, прислушиваясь к ее сонному дыханию. Оно также действовало ему на нервы. Уснешь тут — когда творится такой бесстыжий рэкет.

Он выбрался из постели и поплелся на кухню. Открыл холодильник, положил на тарелку с верхом мороженого.

Вспомнилась Клементина: жесткий взгляд, горькие складочки возле рта и этот пьяный выкрик: «Убийца!»

Сука! С чего она взяла, будто это сойдет ей с рук? Придется поговорить с Освальдом.

Убийца! Доказательств не было. Газеты, правда, пошумели в связи с гибелью Синди. Он забросал их протестами своего адвоката. В конце концов, он — безутешный вдовец! Более того, у него железное алиби.

Шакалы. Вечно набрасываются на него по тому или иному поводу. Мало того, налоговые власти дышат в спину, так теперь еще и репортеры. Они, видите ли, жить не могут без сенсаций, а он — самый подходящий объект. Можно себе представить, как они распишут вчерашний банкет:

«Джино-ТАРАН И ЖЕНА СЕНАТОРА»

Он не наелся мороженым, так же, как Би не смогла насытить его любовью. Положил еще. Отправляя ложку за ложкой в рот, вспомнил Паоло. Как он мог позволить Вере уговорить себя дать этому вонючему ублюдку работу? Тайна, покрытая мраком. Не прошло и полутора месяцев, как этот тип прожужжал всем уши, что он — отец Джино Сантанджело: чтобы легче было трахаться. Гениально!

А где, кстати, Вера? Ее-то он пригласил на банкет. Что с ней? Джино начал тревожиться. Они уже несколько недель не виделись.

— Привет! — на кухню, с трудом продирая глаза, забрел Марко. — Можно и мне мороженого?

— Иди спать, малыш. Мама задаст тебе хорошую трепку.

— А, ничего. Она обещала купить мне в подарок бумажные шляпы и воздушные шарики. Купила?

Джино взъерошил малышу волосы.

— Да, Марко.

— Где они? Можно посмотреть?

— Нет, — твердо ответил Джино. — И говори потише, а то разбудишь маму.

— Ну пожалуйста!

— Нет. Садись, поешь мороженого и уматывай.

Мальчик подсел к столу.

Джино поставил перед ним тарелку с мороженым. Би будет в бешенстве. Вечно он балует ребенка! Да. Возможно, одной из причин, почему Джино любит здесь бывать, как раз и был Марко.

— Эй, — сказал он. — Как насчет того, чтобы завтра сходить в кино? Я много слышал о «Почтовой карете». Джон Уэйн. Ковбои с индейцами. Как ты думаешь?

— Ой, правда?

— А как же. Сходим вдвоем, только ты да я.

Мальчик просиял и продолжил набивать рот мороженым.

— Слушай, — сказал Джино. — Я сейчас оденусь и ненадолго отлучусь. Скажешь маме, что мне нужно провернуть кое-какие дела — чтобы никто не мешал. В полдень я за тобой заеду. Давай заканчивай здесь и отправляйся спать. Четыре часа утра, шуточное дело!

Он быстро оделся. Четыре или не четыре, а он сейчас же поедет к Вере, посмотрит, как она там. Давно нужно было это сделать.

Кстати, и расскажет о Паоло и той девушке. Если уж и это не подействует!..

Ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как если бы Вера дала Паоло от ворот поворот. За это Джино готов был предоставить ей любую работу, какую пожелает. Самой Вере он ни в чем не мог отказать!

Он оделся попроще и, беззвучно насвистывая, вышел из квартиры Би в Виллидже. Под ложечкой чувствовался холодок — признак беды. Но Джино не обратил внимания. У кого не заболел бы живот после двух больших тарелок мороженого?

* * *

Гостиница, где они жили, была той еще дырой! Блошиный заповедник на Ист-сайд с покосившейся неоновой вывеской: «Имеются свободные номера». Еще бы!

В эти дни, в канун Нового года, город был наводнен приезжими. Неряшливые толстозадые тетки с большими сумками. Подвыпившие мужчины с налитыми кровью глазами.

Джино вылез из своего старенького «форда». К нему тотчас подскочила уличная проститутка.

— Хочешь развлечься, малыш?

Он, даже не взглянув, прошел в вестибюль. Портье с длинным, заостренным носом спорил с подвыпившей парочкой.

— Десять баксов, или можете выметаться.

— А, брось, Пит, — заскулила женщина. — Мы же только на часок.

Остроносый стоял на своем.

— В канун Нового года двойная плата. Не нравится — скатертью дорога!

Кавалер пошарил в кармане и швырнул на стол две мятых пятидолларовых бумажки. Портье одной рукой сгреб деньги, а другой пошарил в поисках ключа. Парочка направилась к лестнице, на которой даже не было ковровой дорожки.

— Вам чего? — Острый Нос уставился на Джино.

— У вас проживают мистер и миссис Паоло Сантанджело?

— А кто спрашивает?

Джино не удостоил его ответом. Вместо этого он вынул из бумажника двадцатку.

— Мне нужен ключ.

Острый Нос ни секунды не колебался. Он был малый не промах, когда речь шла о деньгах. Одним мановением руки он схватил купюру и отдал ключ.

— Подниметесь по лестнице, лифт не работает. Я вам ключа не давал.

Джино кивнул. Изнутри этот клоповник производил еще более гнетущее впечатление. Джино поднялся по ступенькам. Вонь такая — любого стошнит. Он не стал стучать — просто повернул ключ и вошел.

Он ожидал чего угодно, только не того, что представилось его глазам.

Вера на корточках сидела на кровати — в чем мать родила. Тусклый свет с потолка высвечивал зловещие синяки на ее бедном, исстрадавшемся теле. На руках и грудях багровели свежие рубцы. Из перебитого носа капала кровь. В руках у нее был револьвер тридцать восьмого калибра — она целилась в Паоло. При этом она истерически всхлипывала и выкрикивала: «Я… тебя… убью! На этот раз — убью!»