Сенатор Графтон поправил галстук, выражение сильного беспокойства появилось на его лице.

— Честно говоря, этим занимается другой департамент, но я уверен, что будет сделано все возможное, чтобы выполнялись требования инструкций.

— Инструкции — это хорошо, но они не всегда контролируют качество воды, которую люди пьют, и воздуха, которым они дышат. И не забывайте о дикой природе. Две тысячи рабочих мест, как я полагаю, означают расширение производства почти вдвое. Для этого потребуется в два раза больше сырья, то есть деревьев, которые будут срублены. Вместе с лесом будет погибать и животный мир. Этот ваш проект учитывает то, какой урон будет нанесен окружающей среде?

— Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос. Моя задача состоит в том, чтобы способствовать развитию промышленности на территории штата — как отечественной, так и иностранной. Моей главной заботой является увеличение государственного дохода, а также повышение уровня жизни людей.

Поймав взгляд Рида, который направлялся в их сторону, сенатор поспешил завершить беседу:

— Люди — вот моя забота, самая первая и самая важная. Об остальном, я думаю, вы поговорите с Сейер-зом. Только он, как держатель основного пакета акций, имеет право сказать последнее слово.

Сенатор коротко и сухо кивнул и отошел к ожидавшему его помощнику. Рид проводил его внимательным взглядом и повернулся к Камми.

— По-моему, ты уже догадался, о чем у нас шла речь.

— Думаю, да.

Подавляя возмущение, Камми тихо спросила:

— Почему ты ничего не рассказал мне?

Рид ответил после непродолжительного молчания:

— Я сейчас не думал об этом, да и в двух словах обо всем не расскажешь. Я с радостью побеседую с тобой на эту тему, но только не здесь. Может быть, за ужином?

Камми подумала, что ресторан будет подходящим нейтральным местом, гораздо более удобным, чем чужая квартира, где она остановилась.

— Где? — спросила она просто.

Рид посмотрел на циферблат золотых часов.

— У нас заказан столик в «Луи XVI» приблизительно на это время.

«Луи XVI», мрачноватый и изысканный в своем красно-золотом убранстве, был одним из городских бастионов французской континентальной кухни. Его официанты отличались высоким профессионализмом и были начисто лишены рабского угодничества. Камми была благодарна Риду за то, что он пригласил ее сюда. Она с рассеянным наслаждением пробовала сменявшие друг друга великолепно приготовленные блюда. Все ее мысли сейчас занимала бумажная фабрика.

Скорее всего, так все и было, как говорил Рид: ничего конкретного относительно продажи фабрики решено не было. Представители шведского конгломерата присутствовали на фабрике в качестве наблюдателей, они объездили окрестности городка, чтобы составить представление о размерах земельных угодий, полноправным собственником которых являлась «Бумажная Компания Сейерз-Хаттон», а также тех участков леса, которые были арендованы ею на девяностодевятилетний срок. Шведы заключили договор с одной из независимых бухгалтерских контор, которой поручалось провести анализ финансовых операций предприятия. Срок проверки истекал через две недели. Но официального предложения о покупке еще сделано не было, и ни одна из сторон не имела перед другой никаких обязательств.

Камми слушала рассуждения Рида, сосредоточившись не на смысле слов, а на интонациях его голоса. Когда он замолчал, она откинулась на спинку стула и медленно проговорила:

— Ты ведь именно поэтому вернулся домой, правда? Чтобы продать фабрику?

— Я вернулся домой, потому что мне позвонил отец и попросил приехать, вот и все. В ту же ночь у него случился сильнейший сердечный приступ, и я бы очень удивился, если бы мне сказали, что переживания из-за продажи фабрики здесь ни при чем. Но нельзя отрицать и того, что перспективы расширения производства весьма заманчивы. Ты и сама это понимаешь.

Да, Камми понимала. Понимала она и то, что он мог хотя бы упомянуть о возможности такой сделки, он же не обмолвился ни словом. Почему? Предпочитал молчать до тех пор, пока дело не будет сделано, опасаясь найти в ее лице лишнего противника? Или считал продажу исключительно своим личным делом?

Откровенно говоря, она не имела к фабрике никакого отношения. Предприятие принадлежало Риду, за исключением той доли прибыли, которая досталась по наследству Киту и его брату Гордону, и только Рид имел право распоряжаться им по своему усмотрению. У него не было никакой необходимости обсуждать с ней свои проблемы так подробно, как он делал только что. И все же, как ни крути, в данном случае на карту было поставлено очень многое: от исхода этой сделки зависела жизнь не одного человека.

Взяв в руки бокал с вином, Камми стала медленно поворачивать его, наблюдая, как играют в золотистой жидкости отблески света стоявшей на столе свечи. Не глядя на Рида, она сказала:

— А ты подумал о том, как это все отразится на жизни Гринли и всей округи?

— Я подумал не только об этом, — немедленно отозвался он. — Гринли — умирающий городок, ты не заметила этого до сих пор? Половина магазинов на главной улице закрыта. Два из трех автомобильных салонов прогорели. Когда-то в городе было три кинотеатра, семь или восемь ресторанчиков, три или четыре парикмахерских. Теперь ничего этого нет. Куда же, скажи, все подевалось?

Камми едва заметно пожала плечами.

— Многие магазины перестали существовать, когда открылся «Уол-Март». Действительно, не стало комиссионки, магазинчика уцененных вещей, но ведь в «Уол-Марте» работает вдвое больше людей, чем во всех исчезнувших лавочках, вместе взятых. Рестораны закрылись, когда появились передвижные экспресс-кафе. Понимаешь, люди сейчас более подвижны. За покупками они стремятся ездить в большие города, где шире выбор машин, одежды, где можно спокойно посидеть в каком-нибудь ресторанчике, не здороваясь через каждые две минуты с очередным знакомым или родственником. Так что дело совсем не в том, что люди уезжают из Гринли.

— И все же они уезжают, — настаивал Рид. — Как бы мы ни старались сохранить рабочие места, многие процессы на фабрике приходится автоматизировать, чтобы остаться конкурентоспособными на рынке бумагопроизводителей. А это значит, что сегодня на производстве занято меньше людей, чем десять лет назад.

— Но ведь и детей теперь рождается меньше, — вставила Камми.

— Да, это так, но этот факт не имеет значения, кроме одного аспекта — семьи стали жить более обеспеченно, и все больше денег тратится на образование детей; дети учатся, получают дипломы и, не найдя себе занятия в Гринли, уезжают в Новый Орлеан и Батон-Руж, в Атланту и Лос-Анджелес. Так не должно продолжаться.

— Наверное, ты прав. То, что нам нужно, это развитие какой-нибудь новой промышленности. Слишком долго Гринли был захолустным городком, где вся жизнь вращалась вокруг одной-единственной бумажной фабрики.

— Я с тобой совершенно согласен, — серьезно сказал Рид, — но этого не произойдет до тех пор, пока мы не будем иметь свободного доступа к национальному рынку, проще говоря: четырехполосной магистрали до центра Северной Луизианы. А для этого нужно, чтобы в казне штата появились дополнительные деньги. Этого мы дождемся через много лет, когда завершится очередной экономический цикл. Шведы же предлагают свои услуги сейчас.

Камми подалась к нему всем корпусом и напряженно заговорила:

— Им потребуется слишком много леса, пусть даже они не начисто вырубят его, хотя и это вполне возможно. Дожди быстро размоют почву, которую больше не будут удерживать корни деревьев, и все ручьи, речки, озера и пруды заплывут илом. Очень многие из этих водных артерий еще не оправились от загрязнения сороковых-пятидесятых годов, а с новой угрозой им просто не справиться; так что нашему округу придется затратить на восстановление природных ресурсов столько же средств, сколько прибыли дадут новые рабочие места, а может быть, и больше!

— Но природоохранная служба следит за состоянием водного бассейна, — сказал Рид с едва заметным раздражением. — Она не допускает такой катастрофы.

— Не исключено. Однако она не станет бить в набат, если кое-где начнут исчезать ручьи. А именно так и получится.

— Но зато будут созданы две тысячи новых рабочих мест; люди перестанут уезжать отсюда, наоборот, начнется приток рабочей силы, здесь поселятся новые семьи. Несколько тысяч человек станут жить лучше!

— Есть и другая сторона дела, — упорствовала Камми. — Естественно, что в случае расширения производства будет затронут тот лесной массив, который расположен непосредственно за теперешней фабрикой. А ведь это девственный лес, которого почти не осталось в нашем штате. До сих пор там не было вырублено ни одного дерева. Единственное, к чему приложилась человеческая рука, так это к расчистке нескольких просек для прогулок и двух-трех полян для пикников. Рид поджал губы.

— Я прекрасно об этом осведомлен, потому что мой отец, а до него — его дед, приложили немало усилий, чтобы сохранить заповедные места в первозданном виде.

— А осведомлен ли ты о том, что эта зона является одним из немногих мест обитания красноголового дят-ла? Тебе известно, что красноголовый дятел — вид, ко-торому грозит вымирание?

— Но ведь это же не единственное место…

По его тону Камми поняла, что Рид начал сдавать позиции и переходить к обороне. Она твердо продолжила:

— Нет, не единственное, зато самое лучшее. Всем дятлам нужен старый лес, они ведь не могут выдалбливать дупла в молодых сильных деревьях, которые лесничество обычно высаживает на места вырубок. К тому же в коре таких деревьев невозможно найти насекомых, колонии которых селятся, как правило, в подгнившей, трухлявой древесине. Кстати, насчет древесины: дятлам требуется твердая древесина, а не та сосновая поросль, что поднимается на месте старых лесов, срубленных для нужд фабрики.

— С каких это пор, — с издевкой спросил Рид, — ты стала экспертом по среде обитания красноголового дятла?