Авиза вывела лошадей, двух серых и вороного, и вышла из ворот на дорогу за стены замка. Паж последовал за ней. Остановились они, только когда добрались до небольшой рощицы.

– Тебе это удалось, миледи!

Болдуин смотрел на Авизу с восхищением.

– Трудно было ускользнуть от вашего соглядатая?

– Вовсе не трудно, но нам пора двигаться в путь, пока кому-нибудь не пришло в голову заглянуть в конюшню. Позволь мне помочь тебе взобраться на лошадь.

Болдуин не стал возражать, и она подумала с надеждой, что, возможно, он уже достаточно окреп для долгого путешествия.

Когда Болдуин оказался в седле на спине крепкого серого, Авиза потянула вороного за повод к большому валуну. Взобравшись на камень, Авиза вскочила на спину коня. Жеребец заметался под ней, но она успокоила его несколькими ласковыми словами.

Она надеялась, что конь отца будет достаточно быстрым и она прибудет в Кентербери до того, как Кристиан решится на свой безумный поступок и пожертвует жизнью ради того, чтобы доказать свою отвагу.


– Ты, Ловелл, такой же трус, как твой отец, или собираешься доказать, что ты другой? – спросил вооруженный рыцарь, сидевший за столом напротив Кристиана. Комната в грязном домишке за пределами городской стены Кентербери была слабо освещена. – Так ты с нами?

Кристиан оглядел большой стол. За ним сидели более дюжины человек. Большинство из них он узнал. Они принадлежали ко двору короля Генриха, который он держал по ту сторону Ла-Манша. По их заскорузлой от соли одежде он мог предположить, что они недавно проделали двенадцатичасовое путешествие по штормовому морю. Их кольчуги и оружие были разложены по углам. Похоже, что вождями этих людей были Уильям де Трэси, Ричард де Брет и Хью де Морвиль. Все они были того же возраста, что и отец Кристиана, и считались самыми верными рыцарями короля.

Гай встретил де Трэси на улице, когда солнце только всходило, и рыцарь настоял, чтобы он и Кристиан выпили, прежде чем отправляться к дому де Буаверта. Разве они прибыли в Кентербери не на призыв короля защитить Англию от архиепископа и его интриг? Де Трэси знал наверное, где собрались сторонники короля.

Кристиан согласился прийти в этот дом возле аббатства Святого Августина, но вместо великих героев, которых он рассчитывал увидеть, он обнаружил здесь тайный приют рыцарей, бражничавших без меры. С каждым глотком хмельного они становились все откровеннее и не скрывали, что король желает видеть архиепископа Бекета первым. Все они уставились на Кристиана, по-видимому, ожидая его ответа.

Гай вскочил на ноги, сжимая пивную кружку:

– Я с вами. Похоже, это великое приключение. Присоединяйся к нам, Кристиан.

– С какой целью? – спросил Кристиан, тоже вставая. – Король не стал бы отдавать приказ убить архиепископа.

– Он просил нас разделаться с Бекетом, которого назвал клириком низкого рождения, – сказал де Трэси, потянувшись за кувшином, чтобы наполнить свою кружку снова.

– Король Генрих известен своим бурным темпераментом. Он сказал об этом в порыве ярости?

Де Трэси со стуком поставил свою кружку на стол.

– У него есть все причины прийти в ярость. Бекет использовал отлучение от церкви как оружие, чтобы пошатнуть трон Генриха. – Сделав глоток, он нахмурился. – Мы должны исполнить волю короля, а иначе нас заклеймят как трусов.

Гай положил руку на плечо Кристиана:

– Почему ты колеблешься? Тебе представляется возможность сделать то, что ты хотел. Присоединяйся к нам, и ты докажешь королю и королевству, что ты человек незаурядной отваги.

– Зарезав безоружного священника?

– Исполнив волю короля, – рявкнул один из мужчин.

– И ты получишь прекрасную Авизу, – рассмеялся Гай, поливая подбородок элем. – Разве не об этом ты мечтал?

– Кто такая Авиза? – спросил один из присутствующих.

Гай оперся рукой о стол, явно наслаждаясь возможностью оказаться в центре внимания собеседников.

– Авиза де Вир – женщина из аббатства Святого Иуды. Она разбила сердце моего брата, когда он лишал ее невинности. Она играла с ним, как с круглым дураком.

Ярость ослепила Кристиана, и прежде чем он успел осознать, что делает, его кулак врезался в живот брата. Гай швырнул в Кристиана кружку, и тот поднырнул под бешено молотящие воздух кулаки брата. Швырнув Гая к стене, Кристиан прижал его к деревянным планкам, удерживая за плечи и не позволяя двинуться с места. Наконец Гай перестал сопротивляться.

– Ты всегда будешь говорить об Авизе с уважением, – процедил Кристиан сквозь зубы.

– Я не хотел ее оскорбить, – отвечал Гай с пьяной ухмылкой. – Она очень умная женщина, а ты ее шут.

Снова встряхнув брата, Кристиан выругался.

– Вы закончили? – медленно произнес де Трэси, растягивая слова и вытирая пену с губ. – Мы ждем твоего ответа, Ловелл.

– Я уже сказал вам, – начал Гай, – что...

– Нам известен твой ответ.

Де Трэси схватил Гая за руку и, с силой сжав ее, заставил его опуститься на скамью. Гаю толкнули полную кружку эля, и взгляды всех рыцарей вновь устремились на Кристиана.

– Мы ждем твоего ответа, Ловелл. Твой отец подвел Генриха Куртмантла в самый тяжкий для него час. – Голос де Трэси понизился до угрожающего ворчания. – И ты тоже хочешь подвести короля Генриха?

– Никогда!

Кристиан взял кружку с элем.

– Я поклялся служить королю. Я не предам его ни сегодня, ни в другой день.

– За честь и славу! – выкрикнул кто-то.

Все повскакали с мест и со звоном сдвинули свои кружки с элем.

– За честь и славу!

Кристиан подумал, может ли чей-нибудь эль быть горше его собственного.

Глава 22

Кентербери был даже величественнее, чем воображала Авиза. В пределах городских стен дома тесно жались друг к другу. Пробираясь по темным улицам и ведя усталых лошадей и не менее усталого пажа, она не видела ни одного человека. Двери домов были украшены зелеными ветками, но не было слышно песен, на улицы не выплескивались весельчаки, готовые резвиться и играть, как это случается к полуночи и на следующий за праздником день. Не было видно прохожих, не было слышно шуток и смеха. Не было заметно обычного рождественского 298 торжества, и от этого возникало ощущение неотвратимого несчастья. Это тягостное предчувствие будто висело в воздухе вместе с густым дымом.

В аббатстве Святого Иуды сестры, должно быть, праздновали День святого Альберта, основателя Бенедиктинского аббатства. День 29 декабря всегда был праздничным.

В Кентербери его тоже должны были праздновать, потому что братья в монастырских стенах были монахами-бенедиктинцами.

Тишина была зловещей, и Авиза заметила, что часто оглядывается через плечо. Но за ее спиной не было никого, кроме Болдуина.

– Сюда, – сказал паж, поворачивая налево в небольшой дворик недалеко от стены, отделяющей собор от остальной части города.

Дом в конце пустого двора казался хорошо освещенным на фоне зимнего мрака.

Пара телег стояла перед домом, а многие входившие и выходившие люди были перепачканы глиной, замерзшей на их одежде, как и их лошади.

Паж принялся барабанить кулаком в парадную дверь. Когда она отворилась, он, понизив голос, с кем-то заговорил, потом знаком пригласил Авизу подойти. После этого мальчик вернулся к лошадям, чтобы позаботиться о них. Авиза кивком выразила свою благодарность.

Войдя в дом, девушка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом после холодного ночного ветра. Но с отдыхом можно было повременить. Она должна была узнать, здесь ли Кристиан.

– Я леди Авиза де Вир, – сказала она слуге и оглядела комнату. Слева шла наверх лестница, а справа была слегка приоткрыта единственная дверь. В стене прямо перед ними в нише горела пара свечей.

– Мой спутник – Болдуин Ловелл. Он служит пажом сэру Кристиану Ловеллу. Сэр Кристиан приглашен в этот дом на свадьбу.

Человек низко поклонился:

– Добро пожаловать, миледи. Вы желанная гостья в такую холодную ночь. Если вы подождете здесь, я распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату.

– Сэр Кристиан Ловелл прибыл? – спросила она человека, уже начавшего подниматься по узкой лестнице.

– Нет еще, миледи.

Стоявший рядом с ней Болдуин изрыгнул излюбленное проклятие Кристиана. У нее возникло искушение повторить его. По дороге в Кентербери они не нагнали Кристиана и Гая. Могли они поехать в другое место? Куда? В Ловелл-Моут? В этом не было смысла. Мальчик был твердо уверен в том, что Кристиан и его брат направлялись именно сюда.

– Не могли они остановиться в Кентербери в каком-нибудь другом месте? – спросила Авиза.

Болдуин потер руки.

– Он всегда останавливается здесь.

– Но нет ли другого места, где он мог остановиться?

– Каждый раз по дороге сюда, когда ты спрашивала, проезжал ли здесь сэр Кристиан, ответ был «да».

– В таком случае где они, Болдуин? Есть у лорда Ловелла дом в этом городе?

– Болдуин? Лорд Ловелл? – спросил человек, вышедший из комнаты справа. Он был в коричневых одеждах, с распятием на груди, что указывало на его принадлежность к духовенству. Несколько прядей волос, сохранившихся на его голове, были совсем белыми.

Лицо его было изборождено морщинами, как древесная кора, и двигался он с осторожностью человека, опасающегося повредить свои хрупкие кости. Он посмотрел на них, потом улыбнулся.

– Болдуин Ловелл, ты был сосунком, когда я видел тебя в последний раз.

– Кто ты? – спросил мальчик. Старик рассмеялся:

– Неудивительно, что ты меня не помнишь, потому что, если не считать краткого визита в Ловелл-Моут примерно в то время, когда ты родился, я служил в доме архиепископа. Я отец Джеймс, духовник твоего дяди.

Авиза смотрела на него с изумлением. Отец Джеймс был одним из тех людей, говорил Кристиан, кто мог знать правду о событиях того дня, когда лорда Ловелла заклеймили позором как труса.