Александра Торн - Бесстрашная

– Мама, – причитала Алиция, опускаясь на колени и растирая руки графини.

– Кончита! – закричал Улисс еще громче. – Принеси нюхательную соль.

– Кажется, у меня в сумочке есть. – Алиция открыла сумочку и вынула оттуда флакончик синего стекла, откупорила его и подержала некоторое время у носа матери.

В воздухе распространился запах нашатыря. Графиня закашлялась и попыталась оттолкнуть флакончик.

– Со мной все в порядке, – заявила она, хотя по ее виду сказать этого было нельзя.

Улисс перенес ее в ближайшее кресло и осторожно усадил.

– Неужели это правда? – спросила Шарлотта, еле сдерживая слезы.

– Увы, это так.

– Я должна видеть Патрика.

Внезапно Шарлотта наполнила комнату громкими душераздирающими рыданиями. Она или в самом деле так любила его мать, или была прекрасной актрисой.

Из своей спальни в передней части дома Патрик услышал, как подъехал кабриолет. Он был слишком подавлен, чтобы встать и посмотреть, кто пожаловал. За этим неожиданным прибытием тотчас последовал громкий стук в дверь. Он дал Кончите строжайший приказ никого не принимать и рассчитывал на то, что у сына хватит здравого смысла вести себя так же.

Последние три месяца Патрик провел в полном отрешении от мира. Он не мог вынести мысли о том, что люди занимаются своими делами как ни в чем не бывало, и не мог видеть их за этими занятиями. Он не мог заставить себя притворяться, что его еще что-то интересует.

Раздражающий шум вырвал его из состояния отрешенности и полусна. Это был женский плач, и для того, кто слышал его раньше, он был узнаваем, как знакомая фотография. Он знал только одну женщину, способную так плакать.

Ошеломленный, смущенный, даже не уверенный в том, какой теперь год, не говоря уж о дне, Патрик поднялся на ноги. Он пошел к лестнице. Ему навстречу двигалась женщина… И тут время будто потекло в обратную сторону.

– Это ты, Шарлотта?

Сердце его забилось, во рту пересохло, дыхание остановилось.

Боже милостивый! Это действительно была Шарлотта, и выглядела она точно так же, как в их последнюю встречу.

– Патрик? – сказала Шарлотта все тем же голосом с придыханием, который он так хорошо помнил.

Она подбежала к нему и бросилась в его объятия. От нее и пахло так же, подумал он, когда она, содрогаясь и трясясь от рыданий, оросила слезами его рубашку.

– О, Патрик, дорогой мой, я просто не могу этого перенести. Мне так жаль Илке!

Эти слова Шарлотты развеяли чары. Значит, сегодня – это сегодня, а не двадцать семь лет назад.

Алиция не больше бы удивилась поведению своей матери, если бы та задрала юбки и начала плясать канкан. Она еще никогда в жизни не видела, чтобы Шарлотта потеряла контроль над своими чувствами. А то, что мать вела себя так в присутствии незнакомых Алиции людей, смущало девушку еще больше. Она слышала, что этикет в Америке не столь строг, как в Европе. И все-таки поведение матери в Нэтчезе совсем не было похоже на то, что Алиция видела теперь.

– Может быть, нам лучше оставить их одних? – обратилась она к Улиссу.

– Думаю, вы правы, – ответил он, не менее смущенный, чем Алиция.

Улисс повел ее в гостиную. Он, решила Алиция, неправдоподобно красив, но это был не ее тип мужчины. Совершенные черты лица, светлые волосы и голубые глаза не вызывали у нее волнения и не заставляли сердце учащенно биться. Она предпочла бы мужчину на несколько лет старше и уже имеющего жизненный опыт.

– Нам лучше представиться друг другу, – сказал он. – Я Улисс Прайд, но, как я понимаю, вы это уже знаете.

– А я Алиция Готорн, но, полагаю, что и для вас это не тайна.

Никогда прежде она не подходила к мужчине, чтобы представиться, не говоря уже об Улиссе – ведь он мог быть ее братом.

– Мне очень жаль, что мы бесцеремонно ворвались.

Мы ничего не знали о вашей утрате. Мама и я встречались с вашими тетками и дядями в Нэтчезе всего пару недель назад, и они ни словом не упомянули о том, что ваша матушка скончалась.

– Думаю, что отец не счел нужным сообщить им об этом. Он очень тяжело переживает несчастье.

– Мама тоже очень тяжело переживала смерть отца. С тех пор она не похожа на себя. – Алиция покраснела, осознав, что ведет откровенную беседу с совершенно незнакомым человеком. Но она не знала, о чем с ним говорить. Слава Богу, звуки рыданий ее матери, кажется, начали стихать. – Мы уедем, как только мама придет в себя.

Улисс одарил ее бледной улыбкой:

– Простите, я забыл о приличиях. Не хотите ли присесть?

– Нет, благодарю вас. Путешествие было довольно долгим.

Алиция обернулась, увидев, что мать входит в гостиную, поддерживаемая Патриком Прайдом.

– Мама, как ты себя чувствуешь? – спросила она, поспешив им навстречу.

Неожиданно в комнату вбежала Кончита и, бросив взгляд на Шарлотту, испустила пронзительный вопль.

– О-о! Я знала, что в этом доме водятся привидения, – обратилась старуха к Шарлотте. – Но не думала, что в вашем облике!

– Я не привидение. Я существо из плоти и крови, – сказала Шарлотта, беря ледяную руку Кончиты в свои.

– Тогда вы, должно быть, ведьма, – шипела и брызгала слюной домоправительница, – потому что вы не постарели ни на день.

– Интересное замечание!

Или Кончита научилась преподносить столь странные и мрачные комплименты, или у нее сильно ухудшилось зрение. Шарлотта заподозрила последнее.

Вести пустые споры с Кончитой и выбрать ее собеседницей было последним делом. Однако вторжение домоправительницы несколько разрядило обстановку и внесло комическую струю.

Кончита ни на секунду не сводила подозрительного взгляда с лица Шарлотты.

– Никто не сказал мне, что ожидаются гости.

– Это моя вина, – заметил Патрик.

Пожав ему руку, Шарлотта самоотверженно ответила:

– У тебя были другие заботы.

Пока что беседа хромает, напоминая незадавшуюся карточную игру, размышляла Шарлотта. Алиция и Улисс молчали, будто лишились дара речи. Патрик ограничивался односложными репликами, а у Кончиты был такой вид, будто она и в самом деле увидела духа.

Шарлотта представляла себе, что вот сейчас они должны были бы уже сидеть в гостиной вдвоем с Илке и вести задушевный разговор. Ей было бы очень полезно позаимствовать у Илке жизнерадостности и силы. Без Илке мир стал более темным и страшным.

Шарлотта опиралась на руку Патрика, чувствуя, что ее охватывает безнадежность. Он отозвался, крепче сжав ее талию. Несмотря на его исхудавшее тело, неряшливый вид и растрепанные волосы, Шарлотта чувствовала в его теле несокрушимую силу, как и много лет назад.

Она много думала о Патрике все эти годы с тех пор, как покинула этот дом, и часто эти мысли были окрашены чувством горького сожаления.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Пока нет, но я скоро приду в себя, – ответила она решительно. – Возможно, все еще уладится.

Десятки лет, проведенных Шарлоттой в аристократических кругах, подготовили ее к тому, что она могла бы справиться с самой неловкой ситуацией, А Богу известно, что в более неловком положении она еще никогда не была.

– Я не знаю, как вы, а я бы не отказалась от чашки чая, – сказала Шарлотта, разряжая неловкую атмосферу.

– Я предпочел бы чего-нибудь покрепче, – отозвался Патрик. Голос его звучал хрипло, словно в последнее время он разучился им пользоваться.

Шарлотта сочувственно сжала его руку. Бедняга явно нуждался в нежной женской заботе, именно в такой, какую давала ему Илке.

– Я бы тоже выпила чашку чаю, если это не потребует слишком больших хлопот, – сказала Алиция.

– Боюсь, что сейчас мы не вполне готовы к приему гостей. Кончита – наша – единственная служанка, – объявил Улисс.

Было ясно, что он не слишком рад их появлению здесь. И все же Шарлотта не могла не подумать о том, какую красивую пару составили бы они с Алицией, – сейчас, когда они стояли рядом, это было очевидно.

Шарлотта улыбнулась ему, будто и не слышала его слов. Она знала способы умаслить самых недружелюбных мужчин, а уж этого растопить не слишком сложное дело. Особенно когда красивая дочь будет ее невольной сообщницей.

Позволив Патрику уйти, Шарлотта расправила плечи, как генерал, производящий смотр своего войска, и послала Улиссу свою самую ослепительную улыбку:

– Надеюсь, вы не считаете нас неподходящей компанией? Я буду рада помочь Кончите заварить чай и принести сюда поднос.

Не дав Улиссу слова сказать, она схватила Кончиту за руку и вытолкала из комнаты. По пути на кухню она замечала все: новые предметы обстановки, старые и знакомые вещи. Все они свидетельствовали о прискорбном недостатке внимания к ним. Этот дом отчаянно нуждался в женской руке, так же как и его хозяин.

После того как Шарлотта удалилась, Улисс подошел к камину, чтобы растопить его. Ему требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах. В нем бушевал гнев, но больше всего изумление.

Шарлотта Готорн оказалась вовсе не такой, как он ожидал. Он представлял себе фривольную даму, никогда в жизни не задумывавшуюся ни о чем, кроме последних требований моды. Однако, когда она пришла в себя после обморока и слез, он заметил в ее взгляде блеск стали, а за ее действиями скрывался быстрый и живой ум. Но неужели она проехала тысячи миль только для того, чтобы повидать старую подругу? Удалится ли она теперь, обставив свой отъезд должным образом, теперь, когда ей стало известно о смерти Илке?

Он почему-то в этом сомневался. И от этой мысли ему становилось все более не по себе. Улисс бросил беспокойный взгляд на отца. Патрик мог бы стать легкой добычей для такой умной женщины, как Шарлотта Готорн.

Улисс подождал, пока огонь охватил поленья, потом присоединился к отцу и Алиции. Они сидели рядом на софе, Улисс устроился в кресле с высокой спинкой.