Хизер Гротхаус - Бесстрашная охотница

Олдера давно уже терзал голод, и ему хотелось унять его как можно быстрее. Но он не смог устоять против искушения еще раз заговорить со смертным.

– Ты хочешь знать, трактирщик, почему я ищу Левенах? – спросил он, глядя толстяку прямо в глаза.

– Да, расскажи… – простонал тот, млея от желания.

Олдер негромко рассмеялся:

– Так вот, тот смертный, что разжег войну между вампирами и колдунами, – это я.

Трактирщик вздрогнул в испуге и попытался отстраниться, но Олдер крепко его держал. Судорожно сглотнув, толстяк пробормотал:

– Но та… битва была сто лет назад.

– Верно, сто лет назад, – ответил Олдер и, наконец-то обнажив клыки, растянул губы в оскале. – Но я больше не смертный.

Воскресенье миновало, и настал вечер следующего дня – пора было открывать для посетителей постоялый двор «Белый волк». Беатрикс встречала этот вечер, почти смирившись с неизбежностью. Воскресенье она провела в отдыхе и размышлениях, пробуя эль разной степени крепости, и пришла к выводу, что отцу стоит довериться.

Она была Левенах. И она умела ждать.

Лимнийцы вели себя тихо и мирно после субботней ночи, когда она в последний раз убила вампира, так что сегодняшний вечер как будто не предвещал неприятностей. «Все будет как всегда», – говорила себе Беатрикс. Правда, сегодня ночью ей придется выйти на Охоту, чтобы припугнуть вампиров, загнать их обратно в логова, отбить у них желание охотиться на мирных жителей леса. Но на Охоту ей выходить еще не скоро. Вечер только начался, и Беатрикс пребывала в благостном настроении. Ей не о чем было беспокоиться; тем более что накануне древний колодец Левенах еще раз показал ей Белого Волка, и тот, как и положено дикому зверю, мчался по лесной тропе на четырех лапах, а не сидел за столом на постоялом дворе с кружкой эля в лапе.

Беатрикс спустилась в зал и заменила висевшие над дверью засохшие пучки трав-оберегов на свежие – те гораздо лучше отпугивали незваных гостей. Загнав кошек на кухню, она с усмешкой сказала им:

– В зале не появляйтесь. Вы же знаете, как им нравится швырять в вас кружками, когда они напьются.

Но лимнийцев трудно было осуждать за их поведение. «Все они невинны и простодушны, как дети, – думала Беатрикс. – И лучше им такими и оставаться». А если бы лимнийцы вдруг поверили в правдивость некоторых старинных легенд, если бы решили, что мир вокруг них совсем не таков, каким кажется… О, тогда Беатрикс Левенах почти наверняка разделила бы участь многих других колдуний нагорья. Да, Беатрикс прекрасно знала, что люди иногда гораздо опаснее вампиров.

Что же касается самих вампиров, то лишь ей одной, Беатрикс Левенах, по силам положить конец владычеству этих гнусных кровососов. Правда, она пока не знала, как это осуществить, поэтому решила действовать так, как велел ей отец, решила, что должна дождаться появления Белого Волка.

Как следует помешав похлебку в котле, она вышла из кухни и пошла открывать дверь для посетителей. Вечер выдался сырым и туманным, и людей, наверное, мучила жажда. Беатрикс была рада, что могла предоставить им самое надежное убежище в самые опасные ночные часы, – именно это поддерживало ее и наполняло ее жизнь хоть каким-то смыслом.

Дойдя до середины зала, она невольно вздрогнула, услышав громкие крики за дверью.

Олдер остановился под сенью деревьев, росших вдоль тропинки. Цель, к которой он шел так долго, была прямо перед его глазами, но еще не стемнело, поэтому он не мог принять обличье человека и по-прежнему оставался на четырех лапах.

Да, наверняка именно здесь находилась обитель Левенах, и, похоже, вместе с ним, Олдером, сюда пришла и беда, хотя вовсе не он ее принес.

У дверей жилища толпились люди с факелами в руках. А те, что были без факелов, размахивали топорами и дубинками. И почему-то сразу же бросались в глаза мужчина и женщина, стоявшие чуть поодаль и державшие какой-то длинный сверток.

– Беатрикс Левенах! – заорал мужчина, стоявший у самой двери. – Выходи, ведьма! Выходи и посмотри на жертву своего злодейства! Да, выходи и посмотри, не то мы сейчас спалим тебя здесь заживо!

Толпа взревела, но вскоре утихла. По всей видимости, все ждали, когда хозяйка откроет дверь. Но дверь не открылась, и тогда мужчина снова закричал:

– Эй, Левенах! Ты слышишь нас, ведьма?! С нас довольно твоих злодеяний! Мы пришли, чтобы расправиться с тобой!

Олдер повернулся и взглянул на закатное солнце, все еще висевшее над верхушками деревьев. Было еще слишком светло, поэтому он по-прежнему скрывался в густой тени.

Снова повернувшись к дому, он мысленно произнес: «Не выходи». Было совершенно очевидно: если Левенах сейчас выйдет из дома, разъяренная толпа тотчас ее убьет. А мертвая она была Олдеру без надобности. Более того, если последнюю колдунью из клана Левенах убьют смертные, то и ему, Олдеру, придет конец.

Он должен пролить ее кровь, он, и никто другой.

«Не выходи», – повторил он.

Внезапно дверь распахнулась, и Олдер в изумлении уставился на женщину, выходившую к бушующей толпе.

– Что это значит?! – громко спросила колдунья, и Олдер вздрогнул при виде этой последней из рода Левенах.

Всем своим существом он ощущал ее силу, ее власть. Невольно попятившись в глубь леса, он почувствовал, как шерсть встала дыбом у него на загривке.

Проклятый солнечный свет – пусть уже не очень яркий – сверкал в ее огненных волосах. И тотчас же в ушах у него прозвучали слова сводника: «Рыжая, как сам дьявол».

Левенах была выше большинства мужчин, собравшихся перед ее домом. И она смотрела на них с вызовом, подбоченившись. На ней было платье простолюдинки, но стоило лишь взглянуть на нее – становилось ясно: такая женщина никак не может быть простой.

Тут предводитель толпы приосанился и снова закричал:

– Еще одна смерть на твоей совести, Левенах!

Он указал в сторону мужчины и женщины с длинным свертком, и те сразу же приблизились.

Некоторые из женщин громко зарыдали, а мужчины снова разразились криками и проклятиями.

– Что ты скажешь на этот раз?! Все тебе мало нашей крови?! – еще громче заорал предводитель.

– Кто это? – послышался тихий голос Левенах.

– Мой мальчик! – завопила женщина со свертком. – Мой бедный Том! Ему только недавно исполнилось шестнадцать, он еще и мужчиной не успел стать! Но что тебе до этого?! Ты убила его, гнусная ведьма! Шлюха! Отродье сатаны!

– Нет-нет, – прошептала колдунья, и Олдеру показалось, что он учуял ее ужас. – Нет, только не Том…

– Ты лжешь! – закричал предводитель, размахивая факелом. – Ты всегда нам лгала! Ты слишком долго пила нашу кровь, и теперь с нас довольно, Беатрикс Левенах! Теперь мы положим этому конец!

– Дунстан, но ты ведь не думаешь, что я…

– А что еще мы должны думать? – перебил Дунстан. – Незамужняя женщина, которая ведет себя так, словно она мужчина, словно она…

– Но мой жених…

– Нет никакого жениха! – со злобной насмешкой воскликнул Дунстан. – Годами мы молча глотали твою ложь, твою и твоего отца. Старые сказки – всего лишь сказки! Ты защищаешь лимнийцев не лучше, чем нас защищал бы сам дьявол!

Олдер поежился при этих словах. Дунстан же продолжал:

– А теперь ты заплатишь за все, проклятая ведьма. Я знаю, как с тобой расправиться.

Дунстан взглянул на свой факел, потом покосился на толпу. Солнце уже заходило за верхушки деревьев, и казалось, что факелы в руках мужчин разгорались все ярче.

– Хватайте ее! – распорядился Дунстан. – А потом надо подпалить ее логово!

Несколько смельчаков, приблизившись к Левенах, схватили ее и потащили в сторону леса. Губы ее шевелились – очевидно, она шептала какое-то заклятье. Но даже если это действительно было заклятье, на тащивших людей оно совершенно не действовало.

Олдер вновь взглянул на красноватое марево над вершинами деревьев.

Еще несколько мгновений, и тогда… Тогда он, возможно, уже сможет принять человеческий облик.

– Поджигайте же дом! – крикнул Дунстан. – Поджигайте быстрее!

Несколько крепких мужчин подтащили Левенах к старому узловатому вязу, стоявшему на поляне перед постоялым двором, совсем недалеко от того места, где затаился наблюдавший за происходящим волк.

И теперь Олдер явственно ощущал вибрации, исходившие от Левенах, – она излучала энергию, пульсировавшую в одном ритме с его гулко бьющимся сердцем.

Люди же, которым было велено поджечь дом, стояли перед постоялым двором в бездействии; казалось, они боялись приближаться к нему. Но судьба постоялого двора совершенно не заботила Олдера. Сейчас он был озабочен только судьбой его хозяйки, ибо понимал: земные дни Левенах вот-вот закончатся.

Он снова посмотрел на верхушки деревьев и тут же взвыл по-волчьи.

– Не делайте этого, умоляю вас! – воскликнула Левенах. – Дунстан, ведь я – Левенах! А когда-то вы поклялись, что…

– Не угрожай мне, ведьма! – прорычал предводитель толпы. Он схватил ее за огненные волосы. – Скоро лимнийцы освободятся от тебя, освободятся от зла, которое ты на нас насылаешь. Заклятье исчезнет, когда мы бросим твой поганый труп на горящие уголья твоего логова.

Олдер взвизгнул словно от боли.

– Нет!

Левенах попыталась вырваться, но мужчины крепко ее держали. Тут откуда-то появилась веревка, и на шею ей накинули петлю.

У Олдера возникло ужасное ощущение; казалось, горло его сдавили, и он вот-вот задохнется. И тут же старый шрам напомнил о себе острой болью.

В следующее мгновение он понял, что больше не может ждать. И не важно, зашло солнце или еще нет. Пусть случится то, что должно случиться.

Присев на передние лапы, Олдер замер на мгновение, а затем, с силой оттолкнувшись от земли, с яростным рыком выпрыгнул из-за деревьев.

«Неужели я сейчас умру?» – спрашивала себя Беатрикс, когда ей на шею накинули петлю; она не в силах была поверить в происходящее, даже когда ей уже связали руки за спиной. Дунстан, стоявший прямо перед ней, смотрел на нее со злорадной ухмылкой.