– Бессонница ?! – спросил Кристиан. – У тебя бессонница, Эдуард, а ты мне ничего не сказал?!

– В смысле? – не понял я.

– Как давно у тебя бессонница?

– С неделю, наверное. С того момента, как мы с Анной расстались.

– Так я и знал !

Кристиан сел за стол и сцепил руки в замок.

– Это всего лишь бессонница, – успокоил его я. – Я ведь не умру?

– Очень смешная шутка, Эдуард. У тебя всегда были проблемы с чувством юмора.

– Я что-то пропустил, и теперь от бессонницы умирают?

Кристиан налил себе стакан воды из прозрачного стеклянного кувшина и сделал пару больших глотков.

– Ладно, извини, я переборщил, – признал он, успокаиваясь. – Но ты мог бы мне сказать об этом. Я бы выписал тебе снотворное. Или дал бы травяной чай.

– Лучше снотворное, – сказал я. – На травяные чаи я не полагаюсь.

Кристиан ушел и вернулся с пустым бланком для рецептов и ручкой. На бланке с уже поставленной ранее печатью он написал несколько слов и отдал его мне.

– Это лекарство есть в аптеке в старой части города – той самой, что напротив музея Основателя. Принимать половину таблетки за раз. Не больше.

– Поможет? – спросил я с сомнением в голосе.

– Вряд ли, – вздохнул Кристиан. – Если бы ты сказал мне об этом раньше…

– Да что на тебя нашло? Я должен рассказывать себе обо всех своих болезнях?!

Он поморщился и покачал головой.

– Не злись попусту, Эдуард, это делу не поможет. Если таблетки не подействуют, мы будем принимать другие меры. Более действенные .

– Отрубим мне голову? – предположил я и, взглянув на него, поспешил добавить: – Ладно, ладно! Я пошутил. Надо убрать осколки.

– Для начала, обуйся. Что за привычка – ходить босиком?

(5)

По возвращении домой я заварил травяной чай с мятой, и, разумеется, не почувствовав даже тени сонливости, отправился в постель. До рассвета оставалось совсем недолго, и я надеялся, что мне удастся задремать хотя бы на несколько минут. Граф разместился у меня в ногах, поворочался, занимая положение поудобнее, и притих. В отличие от меня, бессонницей он не страдал. Когда-то я читал, что кошки не спят, они только дремлют и всегда начеку. Но Граф являлся исключением из правил. Он спал глубоко, более того – иногда даже посапывал во сне.

Еще до знакомства с Анной я слышал о том, что она не склонна заводить ни к чему не обязывающих романов и вряд ли позволит мужчине прикоснуться к себе в первый день знакомства. Именно об этом я думал, когда пригласил ее на ужин. Мы сидели за столиком, дожидаясь заказа, смотрели друг на друга и практически не разговаривали – тогда мне это показалось странным. Несколько раз мы пытались завязать разговор, но у нас ничего не получалось, и больше всего мы походили на старшеклассников, которые впервые оказались на свидании. И я мог предположить, что ей просто-напросто скучно в моем обществе… но было в глазах Анны что-то, что было мне знакомо, пусть я тогда и не находил этому названия. Или, может, просто не мог и подумать о том, что я увижу это в ее глазах. Это было что-то дикое – такое, наверное, можно было увидеть в глазах первобытных людей. И это что-то искало лазейку для того, чтобы выбраться наружу. Это что-то почти умоляло и безмолвно кричало: «Освободи меня».

Когда принесли заказ, я вспомнил, что не помыл руки, и поднялся.

– Извини, – сказал я Анне. – Сейчас вернусь.

Мы снова переглянулись. Она колебалась пару секунд, после чего коротко ответила:

– Я пойду с тобой.

Возле уборных было крошечное помещение, предназначавшееся для служебных целей. Я сделал еще один шаг дальше по коридору, но Анна взяла меня за руку и кивнула на приоткрытую дверь.

– Сюда, – сказала она.

В полумраке (лампа с трудом освещала саму себя) мы молча смотрели друг на друга, пытаясь понять природу так неожиданно возникшего между нами электрического разряда. Мы стояли почти вплотную, и мне казалось, что воздух вокруг начинает плавиться – жара в пустыне, помноженная на много раз. Наконец, я прижал Анну к стене и стал целовать, поднимая подол ее платья. В первый момент у нее перехватило дыхание – то ли от неожиданности, то ли от осознания того, что я правильно понял ее желание – а потом она принялась торопливо расстегивать пуговицы моей рубашки, отвечая на поцелуи. У меня кружилась голова, происходящее казалось сладкой иллюзией. Такие приключения давно перестали быть для меня чем-то из ряда вон выходящим, но этот случай чем-то отличался от всех остальных. Сдержанность и холодность Анны мгновенно испарились – создавалось впечатление, что их и не было вовсе, что она просто играла пусть и красивую, но совсем не подходящую ей по характеру роль.

– Ты не такая хорошая девочка, как все говорят, да? – шепнул ей я.

– Не мучай меня, – попросила она. – Я наконец-то нашла мужчину, который может понимать без слов. Зачем эти вопросы?

– Может, все же поедем домой?

Анна хотела оттолкнуть меня, но я крепко держал ее руки, и она за неимением других вариантов выражения протеста укусила меня за шею. Укусила, надо сказать, довольно ощутимо, вполне вероятно, что до крови. Я плохо видел ее глаза в тот момент, но мне не нужен был свет.

– Нет, – ответила она. – Я хочу тебя здесь. А потом мы, так уж и быть, поедем домой.

Не знаю, что там до строгих правил и морали, но в постели Анна была ненасытна. На этой территории для нее не существовало никаких запретов и ограничений. Она вела себя как дикарка, как женщина, которая давно не прикасалась к мужчине, который бы ее удовлетворил, и теперь пыталась наверстать упущенное. Я напрягал память, пытаясь вспомнить, когда в последний раз встречал такую женщину, и приходил к выводу, что не помню. Не было ни одной моей просьбы, даже самой замысловатой и изощренной, за которой последовал бы ответ «нет». Анна относилась к тому типу женщин, которые живут и дышат сексом, подчиняют ему все свое существо, от тела до разума. Чуть позже на мой осторожный вопрос (я боялся ее обидеть) о том, как давно она занималась с кем-то любовью в последний раз, она честно ответила:

– Мне кажется, до тебя я ни с кем не занималась любовью. Это было какое-то гадкое подобие секса. А с тобой все встало на свои места…в тебе есть что-то, чего нет в других. Словно что-то у меня внутри сломалось, а потом стало правильным …

(6)

На следующий день я ушел с работы раньше обычного, попросив одного из учителей меня заменить. Я не держался на ногах, а голова у меня болела так, будто вчера вечером я хорошенько выпил и не успел протрезветь. Мое настроение тоже оставляло желать лучшего, и кричать на мальчиков мне не хотелось. Тем более что сегодня они отлично себя вели, вероятно, интуитивно почувствовав, что я не в лучшем расположении духа. Они понимали, что со мной шутки плохи: в их годы я вел себя значительно хуже и знал, какими методами следует наводить порядок. В самом начале моей работы в школе имели место быть несколько неприятных инцидентов, но мы быстро расставили все точки над i, поняв друг друга с полуслова.

Аптеку, о которой говорил мне Кристиан, я нашел быстро. Эту часть города я почти не знал, и поэтому мне пришлось остановить одного из прохожих – он объяснил мне, как добраться до нужного места в кратчайший срок. Пункт назначения на поверку оказался небольших размеров зданием с неприметным фасадом и вывеской, которую случайный прохожий в жизни не заметил бы.

Я толкнул стеклянную дверь и вошел. Где-то над моей головой звякнул колокольчик, и сидевший в большой клетке, подвешенной к потолку, попугай поприветствовал меня скрипучим «добрый день». Я склонил голову набок и посмотрел на птицу. Попугая явно привезли из тропической страны – это был большой какаду с белоснежным оперением и серебристо-серым клювом. Он внимательно смотрел на меня, тоже склонив голову – так, будто ожидал моей реакции на приветствие.

– Добрый день, – ответил я. – Фармацевт вышел, а вы его заменяете?

– Добрый день, – повторил попугай.

– Здравствуйте, – услышал я за спиной. – Чем я могу вам помочь?

За прилавком стояла высокая темноволосая девушка в накинутом на плечи белом халате. Я сделал пару шагов к ней и достал полученный от Кристиана рецепт.

– Здравствуйте. Мне нужно это лекарство.

Девушка взяла рецепт, положила его на прилавок и посмотрела на меня. На секунду наши взгляды встретились, и я почувствовал себя неуютно, хотя причину этому чувству вряд ли смог бы назвать. Она пробежала глазами рецепт, после чего снова посмотрела на меня, и я понял, что меня удивило. Я будто смотрел в зеркало. У нее были точно такие же глаза, как у меня – серо-стальные с зеленым ободком вокруг зрачка.

– Эдуард Мун, – сказала девушка, улыбнувшись. – Надо же! К нам заглядывают знаменитости.

– Вы думаете, что знаменитости не болеют?

– Ну почему же. Я уверена, что знаменитости – такие же люди, как все. Но гораздо лучше, когда никто не болеет. – Она снова посмотрела на рецепт. – Снотворное. У вас бессонница?

– Что-то вроде того.

Она отошла к шкафу и открыла один из небольших ящичков.

– Доктор Кристиан – ваш друг? – задала она очередной вопрос.

– Да.

– По-моему, у него из всех врачей в этом городе самый ужасный почерк .