Р. Грей - Бессердечный Босс

Лесной гул мешает мне слышать их разговор, но когда она сжимает его руки в ответ, он припадает к ее рту, как рыба, присасывающаяся к водорослям.

Как я и предполагал, сразу она его не отталкивает. Тейлор медленно отступает назад, качает головой, а затем похлопывает его по руке.

Я уже ждал, что Хадсон вот-вот заплачет, но он просто опускает голову и заставляет себя улыбнуться.

В этот момент я добираюсь до них.

— Мы ведь останемся друзьями? Это ничего не изменит? — спрашивает она.

— Друзья, — соглашается Хадсон.

Потом он замечает меня и, не теряя времени, спускается по лестнице.

— Добрый вечер, — бормочет он, пробегая мимо.

Я смотрю ему вслед, прежде чем снова обратить внимание на Тейлор.

— Надеюсь, я не помешал, — растягиваю я ей обманчиво добрым тоном. — Я могу исчезнуть, если вам двоим нужно побыть наедине.

Она скрещивает руки на груди, и мгновение я любуюсь, как девушка купается в теплом свете заката. От этого ее глаза стали ярко-янтарного оттенка, а каштановые волосы блестят, свободно обвиваясь вокруг плеч. Из-за любительской попытки Хадсона поухаживать, ее губы покраснели и слегка припухли.

Теперь я даже немного понимаю Хадсона. Возможно, будь я безвольным, то оказался бы с ним в одной лодке.

— Да будет тебе известно, он пригласил меня на свидание, но я отказалась. Не дразни его, пожалуйста, — умоляет она, поглядывая на меня хмурым взглядом. — Он из хороших побуждений.

Я начинаю подниматься по лестнице. Проходя мимо нее, я касаюсь рукой ее плеча, но затем резко останавливаюсь и смотрю ей в глаза.

— Сколько уже мужчин приглашали тебя на свидание за это время?

Она пожимает плечами и отворачивается, щурясь на закат.

Я ожидал, что посмеется.

— Не пудри им мозги, — сухо добавляю я, прежде чем снова начать идти.

Она хватает меня за предплечье прежде, чем я достигаю двери.

— Пудрить мозги?! О чем ты? — Другой рукой она показывает на свою мешковатую одежду. — Я не пытаюсь никого соблазнить!

— Одежда ничего не скрывает.

Она ахает и протискивается мимо меня, будто ей просто необходимо попасть в дом первой. Что не имеет смысла, потому что, оказавшись внутри, мы оба не знаем, что с собой делать.

Тейлор заходит в ванную, проводит рукой по волосам, а затем поворачивается, оглядывая комнату, как будто ищет чем бы швырнуть мне в голову.

Я стою, прислонившись к дверному косяку, и удивленно за ней наблюдаю (чего не хочется признавать).

— Ты собираешься собирать вещи? — с любопытством спрашиваю я.

Она спотыкается на полпути и поднимает на меня взгляд, пытаясь глазами содрать с меня кожу.

— Зачем мне собирать вещи? Хочешь попытаться снова меня уволить? Потому что...

Я улыбаюсь, и мое веселье только сильнее ее злит.

— Послезавтра День поминовения. Будет целых три выходных.

Румянец распространяется по её щекам, отвечая на все мои незаданные вопросы. Она никуда не собирается уезжать. Айла будет в восторге, когда поймет, что Тейлор проведет праздники с нами.

Правда Тейлор этого пока не знает.

Она думает, что преспокойно останется здесь одна. Считает меня идиотом, который не знает, что она ослушалась меня и прячется здесь по выходным, делая припасы в столовой, чтобы не голодать, однако совсем небольшие, чтобы никто этого не заметил.

Поражаюсь, что Тейлор продолжает здесь торчать. Её бы подвез до дома кто угодно, стоит ей только попросить, вот только она не просит. Не навязывается. Она остается здесь и читает привезенные мной книги, которые я выбираю специально для нее.

Я мог бы избавить Тейлор от неловкого положения и признаться, что останусь здесь на праздники вместе с компанией моих друзей, но какое тогда получу от этого удовольствие?

Отталкиваюсь от дверного косяка и иду за спортивной одеждой.

— Конечно, я начну собирать вещи, — подтверждает она. — Совсем забыла о празднике.

— О, значит, у тебя большие планы? — интересуюсь я, стоя к ней спиной и открывая верхний ящик комода.

Она издает неопределенный звук, похожий на тихий стон, за которым следует откашливание.

— Ага. Мы всей семьей устраиваем пикник. Картофельный салат, арбуз, фейерверк...

— На День поминовения?

— Празднуем по полной программе.

Я издаю «м-м-м», как будто верю в ее ложь.

— У тебя большая семья?

— Почему тебе вдруг это стало так интересно? — Я слышу подозрительность в ее голосе.

— Справедливо. Но ведь ты знаешь о моей семье. Например, что у меня есть сестра-близнец...

— А родители? — перебивает она. — Тоже есть или ты просто восстал из преисподней?

Я счастлив, что ей не видно моей улыбки.

— Ха, есть, Рик и Джудит. В сентябре этого года праздновали тридцать пять лет совместной жизни. Как насчет тебя?

— У моих тоже любовь до гроба.

— Как их зовут? — спрашиваю я, продолжая этот фарс.

— Ты не поверишь, но Рик и Джудит. Невероятно, да?

Она пытается одержать верх едким сарказмом, но даже не представляет, что ее можно читать как открытую книгу. От ее ответов у меня сжимает в груди.

Кто будет защищаться от простых вопросов о семье? Кто становится раздражительным, когда его спрашивают имена родителей? Очевидно, ее детство было далеко не сказкой. Совершенно ясно, что этой частью своей жизни она не гордится. Я это подозревал, а теперь только подтвердил свои догадки.

Бросив спортивную одежду на комод, я смотрю на нее через плечо. Она упёрла руки в бока и изучает меня ледяным взглядом. Будь она кошкой, то выпустила бы когти и зашипела.

Я поворачиваюсь и начинаю расстегивать рубашку.

— Похоже, тебя ждут насыщенные выходные.

Она мычит в знак согласия.

Наступает тишина, которая настолько растягивается, что у меня нет выбора, кроме как сдаться и снова взглянуть на нее. Тейлор стоит всё в той же позе, но ее лицо смягчилось.

Я выгибаю бровь.

Она наклоняет голову к плечу. Возле ее губ пробивается маленькая ямочка, когда она борется с улыбкой.

— Ты, наверное, ни на секунду не поверил, что я уеду?

— Да.

— Тогда зачем так долго позволял этому продолжаться?

— Меня забавлял наш разговор.

Тейлор сужает глаза.

— Представляешь, но до встречи с тобой я считала себя честным человеком? Что-то в тебе... — Она взмахивает руками, указывая на мое тело, словно оно корень наших проблем. — Да сам ты... Такой чертовски твердолобый, упрямый и грубый... И если уж говорить откровенно, а я полагаю, что сейчас так оно и есть, потому что я и без того уже много тебе наболтала... Так вот, я лучше проглочу язык, чем скажу тебе правду о своей жизни за пределами этих четырех стен.

Ее честность задевает больше, чем Тейлор, вероятно, намеревалась. Я знаю, что мы довели друг друга и, вероятно, перешли границы, но мне все равно не нравится, чтобы мы пытаемся вымарать другого в грязи. До этого момента я не понимал, как сильно мы испачкались. Я даже не уверен, что нам удастся найти выход из этой войны, даже если попробуем. Осознание этого режет хуже ножа.

Я переодеваюсь в футболку, прежде чем снова заговорить.

— Какое очаровательное признание. С твоего позволения пойду потренируюсь.

Я пытаюсь её обойти, но она преграждает мне путь и поднимает руки, чтобы схватить мои бицепсы, ну или попытаться. Она слишком низкая для этого.

— Я... Я обидела тебя?..

Она обрывает себя, вглядываясь в мои глаза в поисках чего-то, что я не показываю. Затем она покачивает головой в подтверждение того, что не существует никакого способа, которым она могла бы ранить мои чувства.

Когда я молчу, она делает шаг ближе. Ее тело всего в нескольких сантиметрах от меня, и хотя я выше метра восьмидесяти, но даже легкий ветерок смог бы подтолкнуть меня к ней. Какого это будет? Как в прошлый раз? Или еще лучше?

— Я пыталась намекнуть на следующее: тебе не надоело? — спрашивает она усталым голосом. — Всё это? Как думаешь, мы могли бы стать друзьями, если сложить оружие?

— Ты всех друзей называешь твердолобыми и грубыми?

Она не заметила, что задела мое самолюбие. Для нее все это игра. Мое холодное сердце хочет оттаять от ее дразнящей улыбки, которую она нацелила на меня, что лишь удваивает мое раздражение. Такую же улыбку она направляла на каждого мужчину на этой неделе. Слишком много человек пляшут под ее дудку, но я отказываюсь присоединяться к толпе, прыгающей за шанс соперничать за ее внимание.

— Только если они этого заслуживают, — отвечает она. — А ты, Итан, заслужил услышать это больше, чем любой мужчина, которого я когда-либо встречала. — Ее улыбка становится шире, а глаза блестят добродушием. — Слышал бы ты, как я называла тебя про себя. Уверяю, твердолобость и грубость звучат как комплимент.

Я смотрю поверх ее головы, изо всех сил стараясь скрыть удрученность от ее слов.

— Вообще-то, раз уж ты заговорила об этом, стоит отметить, что с друзьями у меня все в порядке. Думаю, нам лучше придерживаться отношений, которые подходят нам лучше всего.

— Каких именно? — с надеждой спрашивает она.

— Работодатель и работник, — холодно бросаю я.

Она отшатывается, пораженная, и я использую эту возможность протиснуться мимо нее и выйти за дверь.

Что ж, могло быть и лучше. Я попыталась протянуть оливковую ветвь Итану, но он сломал ее о колено и швырнул мне в лицо. Не понимаю его... правда. Быть рядом с ним всё равно, что шествовать по минному полю, и я терплю неудачу.