– Эмми исчезла, – сказала она, бросив извиняющийся взгляд на Фокса.

Люк кивнул управляющему и вышел с Анной из комнаты.

– Еше рано, – сказал он. – А она любит побродить, Анна. Стоит ли так беспокоиться?

– Но ее нет с раннего утра, – сказала она. – Няня только что сообщила о ее отсутствии. Ее нет уже очень давно, Люк. Эшли уехал рано. Вероятно, она видела, как он уезжал, и убежала куда-то, чтобы погоревать наедине с собой. Я виню себя, что не была с ней рядом этим утром. Я должна была это предвидеть. Теперь одному Богу известно, где она может быть.

– Бедняжка Эмили, – сказал Люк. – Она вернется домой, когда придет в себя. – Он заглянул в глаза жены и увидел в них волнение. – Ты хочешь, чтобы я отправился на поиски?

– Мне пора кормить Джой, – сказала она. – Я освобожусь не раньше чем через полчаса.

– Я найду ее и доставлю тебе в целости и сохранности, – пообешал ей муж. – Она хотя бы догадалась захватить плащ?

– На месте нет только ее красного плаща.

– Хорошо, тогда ее будет легко заметить, – сказал Люк. Он поставил бы на что угодно, что Эмили побежала к водопаду. Это было ее любимое место.

Там он и нашел ее. Она лежала ничком на плоском камне, торчавшем из воды. Ее плащ колыхался на ветру.

– Эмили? – мягко проговорил он, с трудом подбираясь к ней по камням. Бедная девочка. Он был так поглощен своими собственными переживаниями этим утром, что даже не вспомнил о ней.

– Эмили. – Он положил руку ей на плечо.

Девочка не испугалась, хотя он и боялся этого. Она обернулась, подняв на него покрасневшие от слез глаза, и снова спрятала лицо в ладонях.

Люк присел рядом с ней и какое-то время сидел так, похлопывая ее по плечу. Она больше не плакала. Она была странно неподвижна. Бедная девочка. Она любила Эша более преданно и самоотверженно, чем любой из них. А ведь ей было уже почти пятнадцать лет. Возможно, она любила Эша не так, как сестра брата или дитя своего героя, но как женщина любит мужчину. Из-за ее недостатка Люку трудно было видеть в Эмили не ребенка, а девушку, в которой начала просыпаться женщина.

Что станется с ней? – размышлял он. Смогут ли они с Анной найти ей в нужное время мужа, который будет добр к ней? Но сейчас она вряд ли стала бы думать о будущем. Настоящее слишком захватило ее.

В конце концов Люк поднял девочку с земли, обнял и усадил к себе на колени. Она прижалась к нему, а он баюкал ее и шептал ей успокаивающие слова, которые она не могла услышать.

– Ты видела, как он уезжал? – спросил он, когда Эмили наконец взглянула на него. Ее глаза казались очень большими и несчастными.

Она кивнула.

– Ты говорила с ним? Он попрощался с тобой?

Эмили снова кивнула.

Интересно, понимал ли Эшли, что малышка любит его.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Мне так жаль, что тебе больно, Эмили.

Она снова положила голову ему на плечо н несколько минут сидела, прижавшись к нему. Затем поднялась и стала, потупив взгляд, поправлять плащ.

Он подал ей руку, и она приняла ее.

– Эмили. – Он наклонился к ней на ходу, чтобы она взглянула на него. – Анна и я очень любим тебя. Я знаю, что это не уменьшит твоей боли, но это правда, милая.

Девочка слабо улыбнулась ему.

Они уже почти пересекли лужайку и приближались к дому, когда Люку пришла в голову одна мысль. Он замедлил шаг и снова склонился к ней.

– Эмили, – сказал он, когда она подняла на него глаза, – ты знаешь полковника Ломакса?

Она непонимающе смотрела на него.

– Наш новый сосед, – пояснил он, – который живет в Уичерли.

Люк увидел, как в ее глазах появилось понимание. И что-то еще. Определенно что-то еще.

– Ты знаешь его? – спросил он. – Ты видела его до того, как он появился здесь?

Она кивнула. Ее глаза пытались сказать ему что-то, но он не понимал что.

– Где? – спросил он.

Она сделала неопределенный жест и пожала плечами.

– Дома? – спросил он. – В Эльм-Корте?

Эмили усиленно закивала.

– Но тогда его звали не Ломакс? – сказал он.

Она покачала головой. Разумеется, Люк знал это и раньше. Но он почувствовал легкий укол в сердце, когда его подозрения окончательно подтвердились.

– Он тебе нравился? – спросил он.

Она снова покачала головой, и в ее глазах он прочел, что чувства ее были скорее прямо противоположными. Но почему? И нравился ли он Анне? Он не мог спросить об этом Эмили. Это было бы нечестно. Хотя он не был уверен, что в данном случае можно говорить о честности.

Он сжал ее руку.

– Спасибо, – сказал он. – Я сам узнаю правду, милая. Ты думаешь, мне следует это сделать?

Она кивнула, и в ее глазах стояли слезы. Он еще раз сжал ее руку и повел к дому. Да. Он узнает все сам. Пора. И у него появилось чувство, что будущее его семейной жизни зависело от того, узнает ли он правду.

Жизни, которая постепенно – так постепенно, что он даже не заметил, как это произошло, – стала ему дорога.

* * *

Если бы только можно было вернуть прошлое, думала Генриетта, направляясь по пустынной дороге к Баденскому аббатству. Вернуть прошлое и распорядиться жизнью по-другому.

Если бы только она тогда предпочла Люка – скучного, немодного, начитавшегося книг Люка и мечтавшего лишь о церковной карьере. В таком случае сейчас она была бы женой епископа. Или даже настоящей герцогиней Гарндонской. Хотя Джордж мог бы остаться жив, если бы... Он был бы женат на другой и имел сыновей.

Она возвращалась из Уичерли, где ее отблагодарили за новости о предполагаемом отъезде Люка. Отблагодарили так же, как и раньше. Это становилось все более оскорбительным. Ни разу в постели, как ей когда-то было обещано. Сегодня это произошло прямо в стойле, в конюшне. Дверь была прикрыта, но не заперта, и она ясно слышала голоса конюхов по другую сторону деревянной перегородки. Но он лишь смеялся над ее протестами. И все же – она уже не могла жить без этого. Если бы он только увез Анну с собой – о том, чтобы он взял ее самое, она уже и не мечтала, – она снова бы стала свободной. Она смогла бы вернуть свою гордость. И снова править Баденом. И Люком. Она никогда не спала с ним. Но если половина из тех парижских историй о нем была правдой... И у Анны иногда по утрам бывал такой взгляд... Генриетта стиснула зубы. В холле ее встретил Коутс и доложил, что его светлость хотел бы поговорить с ней.

Генриетта в удивлении подняла брови, но последовала за лакеем через холл к кабинету. Он постучал, открыл дверь перед ней, и она вошла.

Люк сидел за письменным столом. Он поднялся, увидев ее, но не двинулся навстречу, а указал ей на кресло по другую сторону стола.

– Генриетта, – произнес он, – прошу тебя, садись.

Она улыбнулась ему, когда они оба уселись. Он внимательно, молча вглядывался в нее.

«Как он изменился», – подумала она.

Он стал еще красивее. Еще увереннее. И еще привлекательнее...

– Что случилось? – Она подалась вперед, опершись тонкой рукой о край стола. – Неужели Анна?..

– Генриетта, – сказал он, – пришла пора позаботиться о новом месте твоего проживания. Навсегда.

Она посмотрела на него непонимающим взглядом. Неужели рушились даже остатки ее мира? Но может, она не так поняла... Ее взгляд смягчился и стал печальным.

– Бедный Люк, – сказала она. – Ты тоже это чувствуешь. Постоянное напряжение. Постоянный соблазн. Ты, как и я, не можешь этого более выносить?

– Ты уже сделала все, что было в твоих силах, чтобы разрушить мою семейную жизнь. С меня хватит. Мой брак мне очень дорог.

Ее губы сжались, а в глазах сверкнул огонь.

– Что тебе сказала Анна? – спросила она. – Что за ложь наговорила она тебе обо мне? Она всего лишь шлюха, Люк, а ты...

– Замолчи! – Люк произнес это слово негромко, но так холодно, что она немедленно послушалась и посмотрела на него.

– Я уезжаю из Бадена на неделю или около того, – сказал Люк. – Как я и объявил за завтраком. Я уезжаю завтра. К моему возвращению ты должна быть готова к отъезду. Я отправлю тебя в Гарндон, пока не смогу устроить что-нибудь более постоянное. Ты должна решить, хочешь ли ты жить в городе или предпочтешь дом где-нибудь в провинции. Где-нибудь подальше от Бадена. В этом я последую твоим желаниям.

Только в этот момент Генриетта осознала, что теряет все, и поняла, как глупа она была. К ее глазам подступили слезы.

– Люк, – прошептала она, – неужели это то, что осталось от нашей любви?

– Когда-то я любил тебя, – ответил он. – Но я сомневаюсь, что тебе знакомо значение этого слова, Генриетта. Честно говоря, я не расположен обсуждать с тобой это. Ты слишком долго разрушала мою жизнь. Ты моя невестка, вдова моего брата Джорджа, и в этом качестве ты имеешь право жить в роскоши до конца своих дней и право иметь наследство. Но, уехав отсюда, ты никогда больше не сможешь вернуться. Ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, пока я жив.

Генриетта поднялась, с издевкой глядя на него.

– Ты всегда был слабаком, – зло сказала она. – Хотел быть священником, потом сбежал во Францию и боялся вернуться, женился на шлюхе, к которой ничего не испытывал, только для того, чтобы спрятаться за ее юбкой, когда ты вернешься ко мне. И теперь ты боишься признаться, что я все еще волную тебя. Ты всегда был слаб. Я рада, что выбрала Джорджа, а не тебя. Конечно, если бы я этого не сделала, он, возможно, был бы сейчас жив, а я сидела бы каждое воскресенье где-нибудь на церковной скамье, с притворным восхищением слушая твою проповедь.

Люк достал из кармана табакерку и ногтем большого пальца поддел крышку.

– Вы свободны, мадам, – сказал он, холодно глядя ей в глаза.

Слишком поздно! Ах, что она наделал своей вспышкой гнева. Она потеряла его навсегда, потеряла навсегда Баден. Но и он тоже не получит того, чего хочет. Генриетта едва могла терпеть в ожидании, когда же это случится. Сжав зубы, она резко повернулась и пошла к двери с высоко вскинутой головой. Потом она оглянулась и посмотрела на него.