Мэри Бэлоу - Бессердечный

Люк хлопнул его рукой по плечу.

– Да, и прямо сейчас, – сказал он, – у меня в кабинете, мой дорогой. Нет, извини, – у меня в кабинете, мой брат.

Два месяца после рождения ребенка Анна прожила на одном дыхании. Она была все время занята и была очень счастлива.

И письма больше не приходили. Может быть, он устал мучить ее, думала она. Может, он признал поражение, узнав, что у нее ребенок от Люка. Может, он понял, что потерял ее.

Ни на минуту она не верила этому. Но изо всех сил старалась поверить. И иногда ей это почти удавалось.

Через неделю после крестин Джой была назначена свадьба Агнес. Все было продумано заранее, чтобы гости, прибывшие издалека, могли бы отпраздновать и то и другое. Анна с нетерпением ожидала приезда Виктора с Констанцией, и Шарлотты с мужем, и, конечно, тети Маджори. И лорда Куинна, дяди Люка.

Но не только суматоха, вызванная подготовкой к праздникам, и то, что больше не было писем, делало ее счастливой. Такая долгая и ужасная отстраненность Люка, казалось, была позади. Ребенок объединил их. Часто, входя в детскую, чтобы покормить Джой, Анна находила его там рядом с малышкой: он или играл с ней, или напрасно пытался успокоить дочку, если она начинала плакать от голода. А однажды, как ни сопротивлялась няня, он сам поменял малышке пеленки. И почти всегда он оставался посмотреть на кормление девочки.

Он любил их дочь. Анна была до боли счастлива, что он ее так полюбил, хотя иногда ей и становилось горько – почему на нее он никогда не смотрел так же, как на Джой!

И все же это было счастье. Он говорил с ней намного больше и чаще, чем раньше. И говорил он не простые, банальные слова. Иногда она задавалась вопросом, понимает ли он сам, что теперь общается с ней как с женой.

Он обсуждал с ней планы Дорис и матери поехать после крестин в Лондон, и свои попытки найти нового управляющего, чтобы Эшли смог поступить в Вест-Индскую компанию. А однажды чудесным вечером он пошел с ней и Джой на прогулку к водопадам и там рассказывал о своем детстве.

– Мы здесь всегда шалили, – говорил он. – Нам строго-настрого запрещали подходить близко к воде, поэтому мы, конечно, всегда переходили водопад вброд, на пари: сможем ли спуститься, устояв на ногах. Я обычно подговаривал Эшли, когда сам подрос и перестал это делать.

– А Джордж подстрекал тебя? – спросила она. Люк немного помолчал.

– Да, наверное, – сказал он наконец.

Она уже заметила, что он никогда не говорит о своем старшем брате.

– Это были счастливые дни, Анна, – тихо произнес он. – Я бы хотел, чтобы наши дети были так же счастливы.

Она восприняла эти слова с такой радостью, как будто это было выражением его любви, его гарантией ее будущего, потом он передал малышку Анне и направился к лужайке, чтобы собрать букет нарциссов.

– Мадам, – сказал он с официальным поклоном, хотя был одет в домашний камзол и бриджи, а волосы его не были напудрены. – Эти цветы так подходят к вашей солнечной улыбке. – Он отдал ей букет и снова взял Джой на руки.

– Ваша светлость, – Анна прижала руку к сердцу, – вы мне льстите.

Она легко рассмеялась, хотя в глубине души плакала от счастья.

Она хотела, чтобы этот день никогда не кончался.

Люк наслаждался беспорядочной суматохой, сопровождав шей крестины Джой и свадьбу Агнес и Вилла. Брат Анны с женой и ее сестра прибыли одновременно, а на следующие день приехали леди Стерн и его дядя. Дом вдруг наполнился смехом многими голосами.

К удивлению Люка, он наслаждался всем этим. Да, он много времени проводил в парижском обществе и всегда выбирал самые блестящие, самые шумные развлечения. Но он воспринимал их как бы со стороны, никогда не участвуя в праздниках всей душой.

Теперь он был со своей семьей и с семьей своей жены и вовсю наслаждался ощущением причастности. Чувством, что он был частью всего этого.

– Ну, парень, – сказал ему дядя, хлопнув по плечу, как только они остались наедине, – я горжусь тобой. Я всегда знал, что, если тебя чуть-чуть подтолкнуть, ты вернешься сюда и исполнишь свой долг.

– Есть и такие, дорогой мой, – сказал Люк, взяв понюшку табаку и осторожно вдыхая ее каждой ноздрей, – кто говорит, что это отнюдь не было моим долгом – сделать своим первенцем дочь.

Лорд Куинн от всего сердца рассмеялся.

– Но ведь и для этого, как и для всего остального, нужна практика, – сказал он. – В этот раз – девочка, в следующий мальчик. У тебя еще куча времени, приятель.

Иногда Люку начинало казаться, что его дочь ему не принадлежит. Она все время была у кого-то на руках, и кто-то склонялся над ней, а вокруг толпа женщин ожидала своей очереди. Но только он – и, конечно, Анна – умели вызвать ее улыбку. Это всего лишь каприз, сказала ему его мать, когда он неразумно похвастался этим при ней. Но он твердо знал, и Анна знала, что девочка улыбается папе и маме.

Иногда Люк вспоминал себя, каким он был в Париже, и сам удивлялся, что он тогда и сейчас – один и тот же человек.

Как и полагалось отцу семейства – тем более, когда обнаружилось столько теть и бабушек, которые соглашались заняться детьми, – он проводил все время за работой, или с братом, или с зятьями и дядей. И с Виллом, который выглядел последние дни так, словно ему слишком туго завязали галстук.

За пару дней до крестин он встретился с Генриеттой. Она ждала его на мосту, когда он возвращался домой после деловой поездки в деревню. Генриетта стояла, вглядываясь в струящиеся потоки воды, – очаровательная, хоть и печальная картина. Он почувствовал себя обязанным спешиться и поговорить с ней. Последнее время она казалась подавленной. Люк предполагал, что рождение Джой напомнило ей о ее несостоявшемся материнстве.

Ему стало жаль Генриетту. Он даже почувствовал себя немного виноватым в том, что вернулся и тем обострил ее страдания. Он постоял, разговаривая с ней, несколько минут, а потом сорвал цветок и подал ей, прежде чем продолжить свой путь.

Генриетта провожала взглядом Люка. Она смяла цветок, даже не взглянув на него. В ее жизни появилось хоть какое-то светлое пятнышко. Но даже такая малость приносила ей утешение. Она безумно радовалась, что родилась девочка. Анна не оправдала своего предназначения. И возможно, следующего раза уже не будет. Может, прежде чем она снова забеременеет...

Но разбойник с большой дороги, о котором думала Генриетта, исчез несколько месяцев назад так же внезапно, как и появился. В последний раз они занимались любовью в обычное для их свиданий время и договорились о встрече через неделю. Но он не пришел, хотя она прождала его больше часа. С тех пор она его не видела и ничего о нем не слышала.

И Анна все еще была здесь. И все еще была хозяйкой Бадена. Люк все так же был холоден и вежлив. Но она отказалась уехать в Лондон к началу сезона вместе с вдовствующей герцогиней и Дорис, хотя Люк предложил ей это. Да, он был бы рад, если бы она снова вышла замуж, с горечью думала она.: Нет, ее дом – это Баден. Он принадлежит ей. Он всегда принадлежал ей. Она никуда отсюда не уедет.

Люк шел с Анной к церкви, где должны были крестить его; дочь, по извилистой, выложенной гравием дорожке. Он не сводил глаз с ребенка, который был на руках у жены. Девочка была великолепна в одеянии для крещения. Только войдя внутрь, он поднял голову и осмотрелся по сторонам.

Он был окружен большой семьей – своими родственниками и Анны. А рядом с ним находилась его собственная семья – Анна и его дочь. Он пытался вспомнить то отвращение, которое вызывала у него сама мысль о женитьбе, когда он жил в Париже, он вспоминал, с какой неохотой он согласился выбрать невесту в Лондоне, – пока не увидел Анну. Даже решение жениться, оказалось, было принято за него.

Сейчас Люк не сожалел об этом. Он размышлял о том, что произошло в его жизни, взвешивал все, рассматривая со всех сторон, пока шла служба, которую он не замечал. Он ни к чему не мог придраться. Он ни о чем не жалел.

Еще одна мысль постоянно вертелась у него в голове, но он старался отогнать ее. Мысль о том, что его семья была неполной. Еще два ее члена оставались снаружи, на церковном кладбище. Его отец и Джордж.

Джордж. КАК ТЫ МОГ ЭТО СДЕЛАТЬ, ДЖОРДЖ? Я ЛЮБИЛ ТЕБЯ. ТЫ БЫЛ МОИМ КУМИРОМ.

Джой зашевелилась, когда на нее полилась вода, и заплакала, протестуя. Ее отец смотрел на нее улыбаясь, и сердце его ныло от любви, как от боли.

На следующей неделе он снова шествовал в церковь – на свадьбу Агнес и Вилла. Во второй раз было легче: это событие не касалось впрямую его семьи – только Анны и Генриетты.

Свадебный завтрак прошел в Баденском аббатстве. Это было веселое, радостное и шумное празднество, которое затянулось почти на весь день. Агнес – тихая, застенчивая Агнес, которую Люк почти не замечал после приезда в Баден, – теперь светилась от счастья и смотрела на своего молодого мужа с нескрываемым восхищением. Вилл, в элегантном свадебном одеянии, приобретенном не без помощи Люка, – в длинном камзоле, вышитом жилете, туфлях с пряжками, модном парике – чувствовал себя явно неуютно и, не переставая, поправлял одежду, с любовью посматривая на жену.

Агнес и Вилл решили провести две ночи в Уичерли, прежде чем отправиться в свадебное путешествие. На следующей неделе в Унчерли должен был поселиться арендатор – полковник Генри Ломакс.

Вечером в день свадьбы в Баденском аббатстве давали бал. Гости, которые жили неподалеку, отправились по домам, чтобы переодеться, а семья и друзья могли позволить себе немного передохнуть.

Люк и Анна провели это время в детской, хотя Анна вышла пораньше в бальный зал, чтобы удостовериться, что все было устроено так, как ей хотелось.

Это будет первый настоящий бал со времени их приезда из Лондона, подумал Люк. Там на балах была какая-то магия. Да, несомненно. Он задумался, удастся ли им здесь создать такую же волшебную атмосферу.