— Здесь происходит совсем не то, что ты думаешь, — сказал Пенн, защищаясь.

— О, ты не трахаешься с помощницей... опять?

— С Натали все не так, как ты думаешь.

Она в смятении покачала головой.

— Что я сделала не так с тобой и твоим братом? — Затем она взглянула на меня, будто вспомнила, что в комнате находится кто-то еще столь незначительный. — А ты…

— Извините, мэр Кенсингтон. Я не знала, что Пенн будет жить в этом доме, пока я должна буду находиться здесь. Теперь я понимаю, что должна была сообщить вам эту информацию, — сказала я неохотно.

— Ну, я уверена, почему ты мне ничего не сообщила. Видя, как он лапал тебя.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

— Вообще-то мы были знакомы уже несколько лет назад. Это был не каприз.

Но по ее взгляду я поняла, что она думает иначе. И выражение гнева и отвращения на ее лице заставило меня убедиться в этом окончательно. Я была мусором. Грязью под ногами. Просто прислугой. И она никогда не согласится, что я была для ее сына чем-то большим, чем просто капризом.

— Я не хотел, чтобы ты узнала обо мне и Натали таким образом.

— А как ты хотел, чтобы я узнала? — спросила мэр. — Я что должна была застать тебя трахающимся в постели?

— Мы пара. Мы встречаемся.

Мэр Кенсингтон даже откинула голову назад и рассмеялась.

— Я никогда не слышала ничего более абсурдного.

— Вспомнил, почему не сообщил тебе, — сказал Пенн. — Почему я тебе ничего не рассказываю? И почему ты даже не часть моей жизни.

— И все же ты пользуешься моими деньгами и домом, не задумываясь.

— Мне не нужны твои деньги, и я остался здесь, чтобы быть подальше от тебя.

— Только не начинай старую песню, — сказала она со вздохом. — Может нам стоит поговорить о твоей рутине бедного маленького богатого мальчика?

Мне захотелось прижаться спиной к стене и исчезнуть. Неудивительно, что Пенн никогда не обсуждал со мной свою маму. Увидев Корта и услышав их историю, я не знала, чего можно ожидать от его матери, но это... это было просто жестоко.

А она была очень популярна в Нью-Йорке. Она работала судьей, затем законодателем штата в течение многих лет, прежде чем стать мэром два года назад. Ее рейтинг зашкаливал. Она была жестким противником преступности и отличным лидером. Я не знала, что подумают жители Нью-Йорка, если увидят ее сейчас.

— Говори о чем хочешь, — сказал Пенн. — Но Натали вовсе не мимолетный каприз. Она не просто какая-то девушка, которая работает на тебя.

— Она белая шваль из ниоткуда, — выплюнула мэр.

Я съежилась от этих полных ненависти слов.

Я ненавидела, когда обо мне так говорили, но эти слова с ее стороны были правдивы.

Глаза Пенн округлились от ужаса.

— Ты не имеешь права так с ней разговаривать.

— Я говорю правду, и даже не сомневаюсь, она солгала тебе кто она есть на самом деле.

— Да что с тобой такое? — крикнул он.

— Я проверила всю ее подноготную прежде, чем нанять. Мы провели тщательную проверку. Она бедная девушка из Чарльстона. Ее отец военный, а мать держит какой-то магазин волшебства. — Мэр содрогнулась.

— Натали никогда мне ни в чем не лгала. Я все это знаю про нее.

— Ну, единственная причина, по которой она вообще находится в этом доме — это ее рекомендации. Ты заслуживаешь кого-то получше.

— Кого? Светскую девушку? Безмозглую, мелкую идиотку, которую волнует только то, что у меня имеется известная фамилия и определенная сумма денег? Я не знаю, как тебе более ясно объяснить, я никогда не был заинтересован в ком-то подобном. Так что то, чего я заслуживаю по твоему мнению, для меня не имеет значения.

— Не каждая женщина высшего класса — безмозглая идиотка. Тебе просто нравится тусить со всякими…

У меня отвисла челюсть.

— Вы не имеете права оскорблять меня!

— Говорить правду по твоему оскорбить тебя?

Она так посмотрела на меня, и я поняла, что ничего хорошего не жди. Большую часть разговора я молчала. Слишком потрясенная, не зная, как реагировать на оскорбления матери Пенна. Но я не могла больше позволять ей продолжать в том же духе.

— Мама, мы можем поговорить об этом наедине? — Спросил Пенн.

— Нам больше нечего сказать друг другу, — решительно заявила она. Похоже, она поняла, что ничего не добьется с ним. Вероятно, они спорили на эту тему ни один раз. Проигрышная ситуация в самом лучшем виде. — И тебе тоже. — Она ткнула в меня пальцем. — Ты нарушила условия контракта.

— Что? — Ахнула я.

— Ты спала с моим сыном!

— Мама, ты же знаешь, что это не имеет никакого отношения к работе Натали, — прямо заявил Пенн. — Ты расстроена только из-за меня. Давай поговорим об этом спокойно и разумно.

— В тебе больше нет ничего разумного, Пенн. Ты не мой сотрудник, но она нанятый персонал. Так что держись от нее подальше.

— Уверяю вас, что я выполнила всю работу по контракту. Я все время жила здесь. Я присутствовала на всех посещениях дизайнеров и подрядчиков. Я уложилась в срок. Декоратор должен быть здесь через несколько часов, чтобы обсудить окончательные планы веранды. Вам может не нравиться, что я была с Пенном, но свою работу я выполнила.

Мэр прищурилась, проницательно оглядывая меня.

— Собирай свои вещички и убирайся из моего дома.

— Но…

— Ты уволена, — решительно заявила она.

— Мама, зачем так? — Разозлившись, спросил Пенн.

Она не сводила с меня глаз.

— Сию минуту.

Я сглотнула, с трудом сдерживая слезы. Уволена. Меня... уволили. О боже мой. О боже мой. О боже мой. Я не знала, что делать, что думать. Я только и могла стоять и смотреть с ужасом на мэра, пока ее слова снова и снова крутились у меня в голове.

— Ты не получишь от меня никаких рекомендаций. Кроме того, я свяжусь с агентством и попрошу, чтобы тебя удалили из базы. Уверена, что другие хотели бы узнать, какого человека они нанимают.

При этих словах у меня на глаза навернулись слезы. Резкие, ужасные слова. Не просто лишить меня этой работы. Отрезать от... перспективы работы.

— Ты не должна так поступать, — сказал Пенн. — У Натали еще осталось несколько дней до завершения контракта.

— Разве ты недостаточно уже сделал? — сказала его мать с холодными, яростными глазами.

Я не стала дожидаться его ответа. Я ничего не могла поделать. Спорить было бессмысленно, поскольку и так ясно, что мэр приняла решение. Она не стала бы таким успешным адвокатом, судьей и политиком, если бы меняла свои решения. Все было кончено. Меня уволили. Теперь оставалось только собрать вещи и уехать.

Я повернулась и почти бегом бросилась в хозяйскую спальню.

Повышенные голоса доносились из коридора, но я не могла точно услышать, о чем они спорили. Я решила, что это не очень красиво. Что они часто ссорились, хотя и были сливками общества, как крем на торте.

Кстати о креме…

Мне нужно было кое-что купить.

Замороженный крем способен исправить все. Целая туба замороженного крема.

Я проглотила слезы при этой мысли и выхватила оба чемодана из шкафа. Открыла и положила на кровать, принявшись яростно укладывать свои жалкие пожитки.

Я даже не стала тратить время на то, чтобы все вещи уложить правильно, как привыкла. Просто побросала их, надеясь, что как-нибудь смогу закрыть чемодан.

Уволена.

Меня уволили.

У меня дрожали руки, когда я вытащила туфли и бросила их в сумку. А потом я уже не могла сдерживать слезы. Черт, я не хотела показаться таким слабаком. Плакать из-за потерянной работы. Но, боже, это была работа, которая мне очень нравилась, и я хорошо с ней справлялась. И она давала мне возможность писать, когда я хотела, а также путешествовать. Эта работа помогла мне выбраться из Чарльстона и оторваться от семьи. Это была идеальная работа, которую я так хотела и так ждала, чтобы писать.

Теперь ее не будет.

И я почувствовала, как что-то оборвалось у меня внутри.

Внезапно я оказалась на коленях перед кроватью, чемоданы были разложены передо мной. Слезы рекой катились по щекам. Рыдания сотрясали все тело. Руки вцепились в пододеяльник.

Мне хотелось закричать, кричать и кричать. Но я не могла этого себе позволить, мэр все еще была в коридоре. Я не доставлю ей такого удовольствия.

Конец света еще не наступил. Это я точно знала. Я рационально понимала, что могу решить, что мне делать дальше. Но будущее казалось таким мрачным. Я только что упала с обрыва на краю мира, и меня несло вниз по спирали. Ужас был не в приземлении, а в свободном падении. В том, что я не знала, где приземлюсь в конечном результате.

И прямо сейчас я кувыркалась и конца этому не было видно.

Внезапно я почувствовала, как кто-то обхватил меня за талию, и тихий голос произнес на ухо:

— Шшшш.

Он заключил меня в объятия и крепко прижал к себе, а слезы продолжали литься. Он целовал мои волосы и гладил меня по спине, покачивая взад-вперед.

— Все будет хорошо, — успокаивающе бормотал он.

— Ты не... знаешь этого, — сказала я сквозь всхлипывания.

— Знаю. Я знаю, что так и будет. Все будет хорошо.

— Я ... потеряла работу. Я потеряла... все.

Он снова поцеловал меня в волосы.

— Я знаю. Мне так жаль, Нат.

— Мне даже... некуда податься.

— Ты можешь остаться со мной, — спокойно сказал он.

— А твоя мама не будет... злиться? — Спросила я, пытаясь вдохнуть полной грудью, так как почувствовала, что начинаю задыхаться.

— Мне наплевать, что она будет или не будет. — Он отстранился, чтобы заглянуть в мое красное, опухшее лицо. Вытер мои слезы и поцеловал меня в губы. — Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Мы сможем все решить вместе.


IV. НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ ЛУЧШЕ ОСТАВИТЬ НЕВЫСКАЗАННЫМИ


34. Натали


У меня было два чемодана с моим именем.

Именем, которое теперь ничего не значило.