Ее тревога была искренней, только тревожилась она не за Крейна. Он ногой закрыл дверь перед самой мордой рыжего пса. Истекающий кровью Регги нашел в себе силы огласить округу громким лаем.

Крейн обхватил Миранду за талию и повел к домику. Девушка изо всех сил боролась с тошнотой.

– Что, хорошо провела вчера здесь время с Коулом? Миранда, не зная, какой ответ он ожидает услышать, издала нечленораздельный звук. Не поворачивая головы, она искоса наблюдала за Крейном.

– Я видел, какая ты красивая. И счастливая. Ты должна была понять, что ошибаешься. Поэтому мне пришлось напугать тебя. Но ты поступила по-своему, да? – Он повысил голос. – Ты пошла с ним и позволила ему прикасаться к тебе, да?

– Я… он… – запинаясь лепетала Миранда, напуганная его зловещим тоном. Крейн следил за ними. Что именно он видел? Вот, значит, откуда он узнал имя, которым называл ее Коул. В ней всколыхнулся гнев. Этот сумасшедший украл у нее драгоценные мгновения ее жизни.

– Идея с предупреждением была глупостью. С другими девушками я не разговаривал. Просто показывал, что это меня они будут помнить всю жизнь. А не его.

Значит, им движет зависть? Миранда призвала на помощь всю свою сообразительность.

– Знаешь, – заговорила она дрожащим голосом, – я ударилась головой, когда упала, и, должно быть, потеряла сознание, потому что я не слышала твоих слов. Что…

– Я сказал, – перебил ей Крейн, – что он тебя не заслуживает, так же как не заслуживает всего хорошего, что у него есть. Я сказал, что отберу тебя у него.

Миранда остановилась и посмотрела Крейну в глаза. Они уже были не пустые; их переполняла ненависть. В ней проснулась надежда. Чувствами, в отличие от пустоты, она умеет манипулировать.

– Он только боль тебе причинит. От него всем одни только страдания. – Подобное она где-то уже слышала.

Крейн остановился на ступеньках террасы.

– Я оберегал его, когда он был маленьким, – размахивая руками, продолжал Крейн, уставившись взглядом в какую-то точку за спиной у Миранды. – Я не позволял папе бить его, как били меня самого. Учил его всяким премудростям. А он потом задрал нос и забыл обо мне. Зато для своих богатых приятелей и потаскух время всегда находил. Он решил, что станет знаменитостью, а мое дело – копаться здесь в коровьем дерьме. Что ж, теперь ему не быть знаменитостью, верно? – хохотнул Крейн и, открыв дйерь, втолкнул Миранду в дом. – Разве что в Хантсвилле. Будет развлекать своими песнями сокамерников.

Тупо уставившись на деревянную лестницу, Миранда вынуждена была признать, что у Коула не много шансов избежать тюрьмы. Только если удастся отыскать Эрику до предварительного слушания и если она на этот раз согласится сказать правду.

Крейн переходил от двери к двери, запирая замки. Миранда, наблюдая за ним, все еще не могла понять, что он собирается сделать с ней, хотя причина его ожесточенности ей уже была более или менее ясна. Обида. Может быть, в юные годы он мог подавить ее в себе из любви к брату. Коул ведь говорил, что когда-то они с Крейном были очень близки. Но его любовь постепенно переросла в ненависть, потому что Коул не находил времени платить старшему брату любовью, – во всяком случае, так считал Крейн. Вот тогда-то обида и, возможно, зависть заявили о себе в полный голос. Крейн хотел жить той же жизнью, что и Коул, и для осуществления своего желания видел только один способ – насилие.

Колдуэлл оказался замечательным наставником. А ведь Крейн, пожалуй, не знает, что Колдуэлл ему не родной отец. Если бы он знал, может, ничего подобного и не произошло бы. Крейн тогда нашел бы, пусть не оправдание, но хотя бы объяснение поведению Колдуэлла, третировавшего одного из сыновей и возносившего другого.

– Я знаю, ты мне не веришь. – Миранда вздрогнула, ощутив на затылке дыхание Крейна. Она даже не слышала, как он остановился у нее за спиной. – Но от Коула всем одни только несчастья. Мама чуть не умерла с горя, когда он сбежал и отказался общаться с нами. Папа после этого стал еще придирчивее. И ее он обидел, мою милую жену. Она пошла к нему, просто чтобы помочь мне, а он отнесся к ней, как к собачьему дерьму. Бедняжка Блейс.

Крейн зажал рукой рот, будто сболтнул лишнего.

– Ой-ой. Она же сказала, чтобы я никому не называл ее имя. – Он теперь разговаривал сам с собой.

Миранда думала, как бы заставить Крейна продолжать говорить. Он мог случайно выболтать еще какие-нибудь сведения, с помощью которых ей удалось бы заполучить свободу. Однако надо быть осторожной. У него такая каша в голове, что не угадаешь, когда он говорит правду, а когда сочиняет.

– Кто такая Блейс? – не удержалась Миранда. Крейн поднес нож к лицу девушки.

– Не называй ее имя. – За этим должна была последовать угроза, но Крейн почему-то не стал продолжать. Совершенно непредсказуемый человек, думала Миранда. То ведет себя, как буйный психопат, а в следующую секунду уже похож на растерянного переростка, которым манипулируют.

– Нужно позвонить ей, – пробормотал Крейн и сразу же направился в кухню, где она видела телефон. Видимо, он не раз бывал в доме Коула и знал, что где находится.

– Она здесь, со мной. – Из трубки доносился звук громкого голоса, но слов Миранда не могла разобрать. – В доме Коула. – Крейн слушал несколько секунд, затем перебил: – Я знаю. Знаю. Я никого не похищал. Она сама приехала. Я застал ее у дома папы с мамой. Она подглядывала. – Молчание. – Не знаю. Наверное, меня искала. Утром Коул налетел на нас, и я не…

Его лицо расплылось в улыбке.

– Спасибо. Да, полицейские появились вовремя и схватили его, а я убежал… Ты считаешь, я все сделал правильно, да?

Как ребенок, радуется, что его похвалили, уныло думала Миранда. Уголки губ Крейна опять опустились, и трубку он стал держать с опаской, будто она кусалась.

– Нет. Я не собираюсь этого делать. Я никого не хочу обижать.

Изумленная Миранда уткнулась взглядом в носки своих туфель. Неужели он считает, что «не обижал» женщин, которых насиловал и уродовал ножом? Какие указания дает ему Сейбл?

Крейн теперь напряженно вслушивался в голос на другом конце провода.

– Хорошо. Так-то лучше. Да. Через сколько? Мы можем оставаться здесь в течение дня, а вечером, до того как возвратится Бубба, уйдем. Переночуем в лесу. – Молчание. – Да. Знаю. Мы не будем здесь долго… Только поем что-нибудь…

Крейн понизил голос и нежно спросил:

– Когда мы встретимся? Я так скучаю по тебе. – Дождавшись ответа, он повесил трубку.

С каждой его репликой у Миранды на душе становилось все тяжелее. Крейн отведет ее в лес, где их практически невозможно будет отыскать. Если, конечно, ее вообще будут искать здесь. Прежде всего Даг должен сообразить, где она находится. А вот сообразит ли он и когда? Почему она не нашла времени рассказать ему больше? Тони, наверно, смог бы разрешить загадку, но только с помощью Коула, а эту помощь он получит, только когда объявится Эрика, и то, если она убедит Рика отпустить Коула…

А вдруг Коул не захочет помочь в поисках? У Миранды сжалось сердце. Рик наверняка убедил Коула, что она сотрудничала с полицией, помогая устроить его арест. На какое-то мгновение ей стало безразлично, найдут ее или нет.

Миранда сделала глубокий вдох. Нечего жалеть себя. Хватит! Пользы никакой, один вред. Да, ее вторая карьера оказалась еще менее продолжительной, чем первая. Правда, теперь приходится бороться гораздо отчаяннее, чем тогда. Она до сих пор корила себя за то, что бросила репортерскую работу. Пусть бы пришлось пережить судебный процесс или начать все сначала в какой-нибудь скромной компании. Она бы справилась. Миранда любила журналистику и добивалась успеха прежде всего благодаря упорному труду, а не дарованию.

На этот раз все по-другому. Даже в случае неудачи ей придется выложиться до последнего. А потом она может уйти с гордо поднятой головой, сохранив чувство собственного достоинства. И первый к тому шаг – не позволить Сейбл избежать наказания за вымогательство.

Крейн обеспокоенно глянул на связанные руки Миранды и пошел в спальню Коула. Девушка проследила за ним и перевела взгляд на смятые покрывала. Простыни, наверно, еще хранят запах их тел. Руки сразу же покрылись гусиной кожей, соски затвердели. Закрыв глаза, она вспоминала его ладони в своих волосах, его губы на ее коже. Миранда встрепенулась, красная от смущения. Слава Богу, что Крейн рылся в ящиках и не смотрел на нее.

– Позаимствуем кое-что из одежды, – хмыкнул он. – Коулу теперь все равно ничего не нужно, кроме оранжевой тюремной робы. – Крейн издал визгливый смешок. Миранда поежилась.

Он остановился в дверях спальни, перебегая взглядом от предмета к предмету. Вид у него был потерянный. Миранда, наморщив лоб, пыталась определить причину перемены в его поведении. Крейн то метался, как помешанный, то таращился озадаченно, разгадывая в уме какую-то загадку. Вот эта непредсказуемость и есть самая опасная черта в его натуре, отметила Миранда.

Крейн, очнувшись от оцепенения, швырнул в девушку толстый свитер, подушку и одеяло. Она непроизвольно дернула руками, чтобы защититься от летящих в нее вещей, но руки были связаны, и удар приняло на себя тело. Подушка и одеяло отлетели на маленький столик, свитер упал на пол.

Крейн, уже забыв про Миранду, рылся в холодильнике. Отыскав там остатки мяса и салата, он, стоя у рабочего стола, начал есть прямо из кастрюлек, посылая в рот пищу с помощью своего ножа. На тусклом лезвии виднелись коричневые полосы. Его, должно быть, никогда не мыли и не чистили. Миранда отвела глаза, с ужасом думая, что на этом ноже кровь Регги, кровь двух женщин и еще бог знает что.

Крейн подцепил острием еще один кусочек мяса. Он пережевывал пищу с открытым ртом, громко чавкая; по подбородку струился красный соус, который он отирал тыльной стороной ладони. Миранда стала смотреть в окно, на ручей. Ей не хотелось ничего просить у Крейна, однако во рту было такое ощущение, словно его отдраили наждачной бумагой. К тому же она опасалась, что ее с минуты на минуту начнут мучить рвотные спазмы. Нестерпимо хотелось пить.