Анна Грейси - Беспечный повеса

Дерем-Корт. Норфолк, Англия, 1816 год

– Пруденс! Пруденс! Иди скорее. Он бьет Грейс!

Семнадцатилетняя Хоуп вбежала в комнату. Похожая на нее как две капли воды Фейт спешила за сестрой с округлившимися от ужаса глазами.

Пруденс Мерридью оторвалась от расчетов, выпавшее из рук перо роняло на страницу расплывающиеся кляксы. Она кинулась вон из комнаты, сестры побежали за ней.

– Что ему не понравилось на этот раз? – бросила через плечо Пруденс.

– Не знаю. Чарити сказала, что он застал Грейс на антресолях, когда она готовила подарок тебе на день рождения, – выпалила Хоуп.

– Чарити пыталась его остановить, – добавила Фейт, – но он ее ударил.

– Я тоже хотела подняться наверх и помочь, – продолжила Хоуп, – но не сумела развязать руки. – Она указала на левое запястье. На нем все еще были видны следы от веревки. – К тому же он запер дверь. Чарити велела сходить за тобой и за ключами.

– Да, они у меня. Джеймс! Джеймс! – не останавливаясь, позвала Пруденс молодого лакея.

Перескакивая через две ступеньки, она неслась вверх по лестнице, зная, что он откликнется на ее зов. На площадке второго этажа Джеймс, Хоуп и Фейт догнали Пруденс.

– Лорд Дерем бьет Грейс на антресолях. Скорее! – подгоняла Пруденс.

Они добежали до третьего этажа и свернули на узкую лестницу, ведущую в комнаты слуг и на антресоли. Девятнадцатилетняя Чарити сидела на ступеньках и, всхлипывая, держалась рукой за щеку.

– Ох, Пруденс, я пыталась...

Пруденс мягко отвела руку сестры. Ее нежное бледное лицо было обезображено двумя багровыми рубцами. Пруденс закусила губы. Чарити – хрупкое и нежное создание!

– Ты очень храбрая, милая.

Пруденс взглянула на Фейт, самую робкую из сестер. Она тряслась как осиновый лист, но все-таки была полна решимости сопротивляться разгневанному деду.

– Фейт, отведи Чарити в мою спальню. Возьми у миссис Бертон мазь и бальзам. Чарити, ты тоже зайди к ней, пусть она посмотрит твою щеку. И приготовьте все для Грейс.

Девушки скатились вниз по лестнице.

– Как только придут Грейс и Хоуп, заприте дверь! – крикнула им вслед Пруденс. – И не открывайте никому, кроме меня.

Она устремилась наверх. Когда все добрались до последней площадки, Пруденс остановилась.

– Мы войдем тихо, и я оттащу его. В это время Джеймс схватит Грейс и вынесет ее из комнаты.

– Можете рассчитывать на меня, мисс Пруденс, – сурово ответил рослый лакей.

– Я знаю, – кивнула Пруденс. – Неизвестно, что получится из сегодняшней нашей затеи, но с тобой все будет в порядке, Джеймс, обещаю.

– Пруденс, он обезумел от гнева! – воскликнула Хоуп. – Он и тебя изобьет.

– Мисс Пруденс, лучше я им займусь. – Глаза Джеймса воинственно блеснули. – Я сильнее вас.

– Нет, он добьется, что тебя арестуют или повесят! Если он меня ударит, я его тоже ударю! – яростно ответила Пруденс. – Хватит с меня его злобных выходок и вспышек безумной агрессивности. Мне почти двадцать один год, и когда я стану совершеннолетней... – Она замолчала.

Они подошли к двери. Пруденс понизила голос до шепота:

– Хоуп, ты отведешь Грейс в комнату Фейт и останешься там.

– Нет! Я хочу помочь. Я его ненавижу, Пруденс...

– Я знаю, милая, но ты больше поможешь мне, если уведешь отсюда Грейс и успокоишь ее.

Хоуп открыла было рот, чтобы возразить, но Пруденс подняла руку, призывая сестру к молчанию. Она вставила ключ в замочную скважину и открыла узкую, словно дверца буфета, дверь в комнату. Предосторожности были напрасны. Рев взбешенного деда заглушил скрип дверных петель. Он склонился над маленькой съежившейся фигуркой.

– Мерзкая язычница! – Хлыст со свистом разрезал воздух. – Бесстыжая богохульница! – Удар. – Идолопоклонница! – Снова удар.

С каждым эпитетом он поднимал зажатый в жилистой руке хлыст и вкладывал в удар всю свою силу. Десятилетняя Грейс сжалась на полу в тугой комок, закрыв руками голову.

Пруденс пулей метнулась через комнату.

– Оставьте мою сестру в покое, изверг. – Она изо всех сил толкнула деда.

Лорду Дерему было уже хорошо за шестьдесят, но он был высок ростом и крепок. Постоянные занятия охотой, рыбалкой, упражнения в стрельбе придавали ему сил.

И битье маленьких девочек – тоже.

Дед пошатнулся, потеряв равновесие. Пруденс, воспользовавшись моментом, снова толкнула его. Он споткнулся о сундук, из которого вывалилась одежда Грейс и двойняшек Хоуп и Фейт, и растянулся на полу, барахтаясь среди побитых молью кружев и поблекшей вышивки.

Выполняя приказ, Джеймс схватил Грейс в охапку и бросился вон из комнаты. Хоуп колебалась.

– Беги! – зашипела Пруденс. – Быстро!

Сестра подчинилась.

Дед поднялся на ноги, сбрасывая старое тряпье. Лицо его побагровело от бешенства. На шее и висках вздулись жилы. На губах выступила пена.

– Бесстыжая тварь! Я тебя проучу! – Схватив хлыст, он бросился к Пруденс.

Она полоснула его презрительным взглядом:

– Как вы смеете поднимать руку на ребенка!

– Эта маленькая ведьма поклоняется мерзким идолам, и я выбью из нее это дьявольское семя!

Поклоняется идолам? Пруденс взглянула на колченогий столик, за которым втайне от всех работала Грейс. На нем лежали картонная сумочка и несколько старых журналов, которые тайком дала девочкам их соседка миссис Оттербери. Им всем понравились египетские орнаменты в одном из журналов – причудливые и загадочные изображения сфинкса и странных созданий, полулюдей-полуживотных.

Чувство вины кольнуло Пруденс, когда она вспомнила, как восхищалась египетским искусством. Грейс использовала изображения «идолов», чтобы украсить картонную сумочку. Ее маленькую сестренку избили за то, что она делала подарок ко дню рождения Пруденс.

– Это не мерзкие идолы, а просто каприз моды. Грейс еще дитя. Для нее эти узоры просто любопытная диковинка!

– Это богохульство и... на том, что она сделала, лежит печать дьявола. Мерзкое дело ее рук будет предано огню, а она должна очиститься. Я выбью из нее дьявола, чего бы это мне ни стоило! – Дед швырнул журналы и картонную сумку на пол.

Пруденс, метнувшись, схватила поделку младшей сестры и прижала помятый картон к груди.

– В Грейс нет ни крупицы дурного. Она милый, славный ребенок и...

– На ней клеймо библейской Иезавели, поклонявшейся Ваалу! И на тебе – тоже!

Пруденс отбросила упавшие на глаза буйные кудри.

– Это не клеймо Иезавели! Это просто волосы, дедушка. Мы с Грейс не виноваты, что они такого цвета. У нашей мамы были рыжие волосы.

Зарычав от ярости, старик ударил Пруденс хлыстом.

– Я запретил упоминать об этой блуднице в моем доме. Она, бесстыжая Иезавель, обольстила моего сына и украла его у меня. На тебе и на всех ее выродках ее печать! Может быть, из тебя я дьявола не выбил, но я уж прослежу...

– Если вы еще раз хоть пальцем тронете Грейс, Хоуп и любую из моих сестер, – перебила его Пруденс, – я... я вас убью! Хоуп не повинна в том, что она левша. А единственная наша с Грейс вина – это рыжие волосы! Вы просто изверг, и я больше этого не потерплю, слышите?

– Дерзкая девчонка! – взревел лорд Дерем. – Я твой опекун и добьюсь от тебя такого же уважения и покорности, как от твоих сестер, даже если мне придется всю жизнь бить тебя!

– Ха! – презрительно фыркнула Пруденс. – Уважения побоями не добиться, дедушка, его надо заслужить! Вы считаете безропотность моих сестер уважением, но вызываете в них только страх и ненависть. Во мне вы не вызываете ничего!

Дед со злости ударил ее хлыстом по лицу. Пруденс отшатнулась, схватившись за щеку. Сквозь пальцы сочилась кровь. Лорд Дерем злорадно смотрел на красные капли.

– Посмотрим, что ты запоешь, когда я с тобой разделаюсь. Любая непослушная тварь присмиреет после хорошей трепки.

– Я не сеттер и не борзая, дедушка. И вы не заставите меня покориться, как это бывало в детстве. И говорю вам в лицо – побоям пришел конец. Через два месяца мне исполнится двадцать один год. И тогда я стану опекуном сестер. Вы не сможете ничего сделать. Такова воля нашего отца.

Лорд Дерем прислонился к колченогому столу, сопя от раздражения. Краска гнева медленно сбежала с его лица.

– Не смогу, вот как? – сказал он. – Можешь опекать своих сестер, детка, но, пока ты не выйдешь замуж, твоими деньгами буду распоряжаться я. – Он рассмеялся сухим скрипучим смехом. – До свадьбы ты не получишь ни пенни, но, поверь мне, свадьбы не будет. – Его тонкие губы презрительно скривились. – Можешь согревать сестриц жаром своего сердца, милочка, но без гроша за душой вы помрете с голоду!

– Может быть, сейчас у меня нет ни пенни, но у меня есть кое-что, о чем вы не знаете.

Пруденс почувствовала прилив уверенности. Когда сестры впервые приехали в Дерем-Корт, дед отобрал большую часть украшений их матери. Но только что осиротевшая одиннадцатилетняя Пруденс была слишком сентиментальной, чтобы отдать все, что любила мать, мрачному суровому старику. Она утаила несколько украшений и все эти годы прятала их. Теперь они станут для нее и сестер спасением.

– Ты станешь торговать своим телом? Блудница! Меня это не удивляет! Но тебе не избежать позора!

Приступ бешенства снова овладел им. Пруденс выскочила за дверь и со всех ног помчалась вниз по узкой лестнице.

Лорд Дерем гнался за ней по пятам, изрыгая проклятия и размахивая хлыстом. Его удары не раз достигли цели. Добежав до узкой площадки, Пруденс наступила на собственную юбку и упала на колени.

Дед торжествующе зарычал, но в спешке споткнулся и, сыпля проклятиями, выронил хлыст. Пруденс отпрянула в сторону, и лорд Дерем покатился вниз. Поворот лестницы прервал его падение. В доме воцарилась жуткая тишина. Пруденс поднялась к себе в спальню.