— Разумеется, нет! О черт возьми! С вами невозможно разговаривать! Я пришел, чтобы извиниться!

— Да, это вы уже сказали. Одного не понимаю: зачем извиняться, если происшествие доставило нам обоим удовольствие?

Глаза озорно сверкнули.

— Но вы не должны были испытывать удовольствие, — сурово постановил граф. — Во всяком случае, обязаны притвориться, что обижены и рассержены.

— Право, Оливер! Надеюсь, теперь, когда мы познакомились ближе, я могу называть вас по имени? — Он подавил стон, и Вивьен на миг замолчала. — Не могу понять, с какой стати должна притворяться и изображать чувства, которых не испытываю, тем более что и вам от этого лучше не станет. Зачем порицать то, что было чудесно?

— Мое поведение недостойно джентльмена, — сердито заявил граф. — Да и вам не следовало бы реагировать так беззаботно. Вы должны испытать шок. Расстроиться. Возмутиться.

Вивьен рассмеялась:

— Мне двадцать восемь лет. К тому же надеюсь, что неплохо выгляжу. Меня и раньше целовали. Так что обижаться и расстраиваться нелепо.

Стьюксбери нахмурился:

— И что же, позволяете всем подряд себя целовать?

— Нет, вовсе нет. Если честно, то очень немногим. Некоторых даже приходилось останавливать пощечиной — уж очень надоедали. Но вот вас я не остановила, хотя и видела, что вы хотите меня поцеловать. — Она слегка опустила голову и кокетливо взглянула исподлобья. — Как же можно вас винить? За что?

Некоторое время Оливер смотрел ошеломленно. Наконец отвел глаза и произнес:

— Боже милостивый, Вивьен! Стоит ли удивляться, что мужчины лезут к вам с поцелуями, если вы так рассуждаете?

— О, с большинством мужчин я бы так рассуждать не стала. Но вы — совсем другое дело. Мы знакомы целую вечность. Считаю вас почти кузеном.

— Правда? Надеюсь, с кузенами вы так не целуетесь!

Леди Карлайл снова весело рассмеялась:

— Только не это! Мои кузены по большей части ужасны. Даже в юности не питала к ним нежных чувств.

Граф снова утратил дар речи. Пунцово покраснел и поспешно отвернулся к окну.

— Ах, я вас смутила. Что ж, готова тоже попросить прощения, и на этом инцидент можно будет считать исчерпанным. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. — Приняв молчание за знак согласия, Вивьен продолжила: — Не желаете ли услышать, с какой целью я собираюсь встретиться с мистером Брукманом?

— С кем? — переспросил Стьюксбери, явно радуясь возможности сменить тему. — Я-то решил, что вы едете в «Ранделл и Бридж».

— О нет. Папа, конечно, их постоянный клиент, но несколько лет назад я увидела на леди Седжфилд потрясающую брошку, и она сказала, что купила ее в салоне «Брукман и сын». Я поехала в этот магазин и с тех пор окончательно забыла дорогу в другие. Мистер Брукман — гениальный художник, а к тому же прекрасно переделывает старые украшения. Иногда покупаю у него старинные вещи. Они прекрасны, но носить их невозможно. Слишком изощренны по нынешней моде. Вот Брукман и меняет оправу на более простую. Именно это он и сделал с «Зеленым шотландцем», за которым я еду.

— Что это за камень? Изумруд?

— Нет, зеленый бриллиант. Очень редкий вид; реже встречается только красный. А таких больших, как «Зеленый шотландец», вообще единицы. Эти камни очень сложно обрабатывать, потому что после неудачной огранки окраска может оказаться неровной или поверхностной.

Стьюксбери удивленно поднял брови:

— А вы, оказывается, разбираетесь в ювелирном искусстве.

Вивьен кивнула:

— Всегда любила драгоценности. Папа часто их мне дарил.

Мать леди Карлайл умерла вскоре после рождения дочки. Освободившись из сетей несчастного брака, герцог большую часть времени проводил в Лондоне, предоставив малышку заботам нянь и гувернанток. А чтобы заглушить чувство вины, постоянно присылал и привозил непомерно щедрые подарки.

— Его подношения, конечно, совершенно не годились для девочки, — беззаботно продолжала Вивьен. — Маленькие стеклянные фигурки или рубин, вставленный в филигранную брошку. Гувернантка постоянно ворчала, что нельзя давать ребенку такие дорогие и хрупкие вещи, и убирала подарки как можно выше, чтобы я не достала. Стоит ли говорить, что я тайком залезала, доставала запретные игрушки и внимательно рассматривала? Больше всего, конечно, привлекали камни — таинственным сиянием, глубокими насыщенными цветами, блеском золотой оправы. — Она пожала плечами. — Повзрослев, начала сама покупать то, что нравится. Завораживает не только красота, но и история каждой из драгоценностей.

Вивьен посмотрела на спутника, наткнулась на пристальный взгляд и смутилась.

— Почему вы так внимательно меня рассматриваете?

— Неужели? Должно быть, потому, что ни разу не слышал, чтобы вы говорили о чем-нибудь так… серьезно.

— Наверное, я все-таки не окончательно пуста. Хотя кто-то наверняка скажет, что украшения и сами по себе чрезвычайно легкомысленная штука.

— Мм. Думаю, для многих они превращаются в вопрос жизни и смерти.

Настала очередь Вивьен удивленно поднять брови.

— Так и есть. Тот бриллиант, который я собираюсь забрать, когда-то принадлежал Марии Стюарт, шотландской королеве. Никто точно не знает, каким образом он перешел в другие руки. Она обладала огромной коллекцией драгоценностей, многие из которых привезла из Франции. А когда бежала из Шотландии, взять с собой почти ничего не смогла. Говорят, несколько камней были отданы врагам в качестве взятки. Например, одну бриллиантовую брошь она послала королеве Елизавете в надежде на помилование. Другие передала на хранение тем, кого считала верными сторонниками. А «Зеленый шотландец» просто исчез. Изначально он был частью броши вместе с несколькими маленькими бесцветными бриллиантами, а спустя полвека после пропажи появился в виде подвески на ожерелье графини Беркемстед.

— И как же он к ней попал?

Вивьен пожала плечами:

— Видите ли, драгоценные камни ревностно охраняют свои тайны, и молчание делает их потрясающе интересными. Никто не знает, как «Зеленый шотландец» оказался в руках леди Беркемстед, но это был именно он. Ошибка невозможна. А через несколько поколений камень снова исчез. И вдруг этим летом мистер Брукман прислал записку и сообщил, что бриллиант внезапно появился в Антверпене. Ожерелье было разобрано, и «Зеленый шотландец» поступил в продажу. Я, разумеется, попросила купить, потому что не смогла устоять ни против бриллианта изумрудного цвета, ни против красивой трагической истории. Теперь камень снова стал частью ожерелья, но я его еще ни разу не видела. Предстоит первая встреча.

— И вы, конечно, с волнением ее предвкушаете?

Оливер улыбнулся.

— Может быть, зайдете вместе со мной и тоже посмотрите?

— С удовольствием, — не раздумывая, согласился Оливер и получил в награду ослепительную улыбку.

Экипаж остановился на Сэквилл-стрит возле небольшого ювелирного магазина неподалеку от более известного салона «Грея». Пока граф помогал леди Карлайл спуститься, клерк услужливо распахнул дверь. Мистер Брукман встретил их у входа. Худощавый человек с редеющими светлыми волосами и бледными голубыми глазами заметно сутулился и держался чересчур скованно, от чего выглядел намного старше своих лет. На самом же деле он был ровесником Оливера, а мастерскую и магазин получил в наследство от деда и отца. Мастер взглянул на графа с некоторым удивлением, однако немедленно спохватился и с поклоном пригласил гостей в свой кабинет.

Вивьен представила лорда Стьюксбери, и Брукман предложил чай, как делал это во время каждого визита леди Карлайл. Ритуал составлял неотъемлемую часть безупречного обслуживания, которым славилась фирма «Брукман и сын», однако во время приятного чаепития скованность хозяина рассеялась без следа; судя по всему, он воспринимал беседу не только как бизнес.

Сегодня, однако, тонкие фарфоровые чашки опустели быстро, так как всем не терпелось заняться главным. С театральной торжественностью ювелир положил на стол небольшую подушечку, а потом достал из сейфа ожерелье и бережно расправил на черном бархате.

— О Господи! — восторженно выдохнула Вивьен. — Мистер Брукман, вы превзошли сами себя!

Ожерелье состояло из элегантных золотых звеньев, разделенных несколькими группами мелких бриллиантов, каждая из которых окружала изумруд. В центре красовался большой бриллиант, также обрамленный венком из драгоценных камней. Безупречного светло-зеленого цвета, он отличался от изумрудов прозрачностью и неповторимым чистым сиянием. Короткое ожерелье было создано с таким расчетом, чтобы главное его украшение приходилось на изящную выемку в основании стройной шеи владелицы. Золотая оправа, прекрасная сама по себе, тактично подчеркивала несравненную прелесть центрального элемента.

— Рад, что ваша светлость одобряет работу, — негромко произнес Брукман.

В глазах его светилась гордость.

Вивьен наклонилась, чтобы получше рассмотреть «Зеленого шотландца», и мастер тут же предупредительно подал лупу — жест тем более благородный, что незаменимый инструмент представлял для ювелира особую ценность.

Несколько секунд Вивьен молча рассматривала драгоценный камень.

— Само совершенство! — наконец произнесла она с тихим восторгом. — Такой большой, а вкрапления почти отсутствуют. Не терпится сейчас же примерить.

Брукман хотел помочь, однако леди Карлайл быстро взяла ожерелье и протянула графу. Оливер послушно принял украшение, зашел сзади и бережно опустил на тонкую изящную шею. А когда застегивал крошечный замочек, пальцы на миг легко коснулись кожи. Воздушное прикосновение обдало жаром и заставило опустить глаза.

— Ну и как? — спросила Вивьен, справившись со смущением.

— Великолепно.

В серых глазах вспыхнул темный опасный огонь, от которого ей снова стало не по себе.