Глядя, как по его лицу скользят лучи от фар проезжающих мимо машин, Мэдди заметила, как удивительно самодовольное выражение сменило мертвенно-восковую маску на его лице.

— Да нет, скорее гад ползучий или что-то в этом роде. — Она открыла бутылку зубами. — Для таких мужчин, как ты, должен существовать специальный тест. Если тебя привести на темную кухню, а потом резко включить свет, то твоя тараканья сущность проявит себя, когда ты рванешь прятаться под холодильник.

Алекс сцепил пальцы и завел руки за голову.

— Какое же ты, оказывается, грустное и навязчивое существо, Мэдди, — язвительно заметил он. Она же никак не могла разобраться в своем настроении. — Ты всего лишь соблазнила чужого мужа, обманом сделала его отцом, а потом стала шантажировать его угрозами о публичных заявлениях. А вдруг мои друзья в средствах массовой информации заинтересуются моим вариантом этой истории? — бесстыдно продолжил он. — Невинный семейный мужчина…

— Невинный! — от возмущения «Хеникен» попал ей в нос. — Да рядом с тобой Сталин выглядит…

— … попавший под влияние искусной сексуальной карьеристки.

— … как Джон Денвер. Карьеристки? Какой карьеристки? Ты обещал найти мне работу, но…

— Ты совершенно не осознаешь всю неуместность своих притязаний. Вкусы публики нынче извращены дешевой клеветой и погоней за сенсациями.

— Неужели? Одно дело, если ты вшивый бродяга неуч, а если ты политик, тут уже совершенно другая история. Слушай, я уже начинаю повторяться…

— Ха-ха-ха! — издевался он. — Если речь идет о торговле оружием с Ираком или растрате государственных фондов на нужды членов парламента, я с тобой согласен. — Его речь текла гладко, как по маслу. — Но мы, либеральные демократы, можем пережить позор мелких сексуальных излишеств. Рейтинг Пэдди Эшдауна пошел вверх, если помнишь, когда всплыла его интрижка с секретаршей. Более того, женщины по всей стране внезапно воспылали к нему чувствами. — Алекс безрезультатно попытался засунуть руки в карманы своих джинсов. Они были настолько узки, что его яйца почти приняли форму зародышевого состояния. Надеясь, что Мэдди не заметила этого, он зацепил большими пальцами хлястики пояса и продолжил разговор. — Даже пресса утомилась метать молнии по поводу поругания морали.

Мэдди шарила глазами по лицу своего бывшего любовника, освещаемого светом фар проезжавшего грузовика.

— Ты никак снова пытался сесть под стоящей машиной?

— Публика теперь не оскорбляется на твою расстегнутую ширинку если ты готов в этом покаяться. — Он поправил свою челку перед зеркалом заднего вида. — Я известен как человек, сделавший себя сам, который…

— Боготворит своего творца?

— …Хозяин своему прошлому, — надменно поправил он ее, — и завоевывает сердца людей своей прямотой и самокритичными заявлениями о том, как трудно быть отцом-одиночкой…

Рванувшись к нему, Мэдди ударилась головой о солнцезащитный козырек.

— Ты? Растил ребенка? Алекс, ты только не паникуй, но, кажется, у тебя началась ужасная реакция…

— Мы только и слышим о сексуальной дискриминации, расовой дискриминации. А как насчет дискриминации отцов?

— С твоими отцовскими навыками у ребенка будет интересное хобби: убийство киноактрис с расчленением и патологическая любовь к хорькам.

— Девяносто процентов разводов инициировано женщинами, но только в одном из десяти случаев бедному отцу удается отстоять право на попечительство над собственными детьми.

— Боже, я чувствую, что сейчас родится крылатая фраза.

— И несмотря на то что мужчину изгоняют из семьи, именно ему приходится платить за это! Неудивительно, что наши генофонды стремительно истощаются!

Абсурдность заявлений Алекса вызвала у Мэдди смех.

— Алекс, ты ни за что не смог бы самостоятельно воспитать ребенка. У тебя слишком маленький холодильник. Там негде развешивать первые рисунки пальцами.

— А теперь вы даже научились себя оплодотворять! Быстрая процедура при помощи спринцовки — и мы становимся физиологически ненужными! — несло его. — Постепенно вы делаете нас и эмоционально лишними.

— Земля вызывает Алекса! Хватит! Это называется приобретенная беспомощность, умник, особый талант, доведенный до совершенства многими поколениями отцов.

— Современным отцам приходится делить себя на различные категории: генетический отец, биологический отец, юридический отец, социальный отец…

— Как трагично, — отозвалась Мэдди с издевкой. — Нельзя быть такими жестокими с самцами. — Она так смеялась, что ей пришлось отстегнуть ремень безопасности. — Алекс, ээ, поздновато разыгрывать Боба Кратчита, ты не находишь?

— Так вот, я не отношусь к безвольным отцам современности.

— Вернись на землю. Вспомни, как все было. Неужели ты снова хочешь по всему дому расставить эти маленькие воротца? Покупать только ту еду, цвет упаковки которой сочетается с кухонной утварью, которую в этот день показывают по телевизору? Я тебя умоляяяю!

— Дело в том, Мэдлин, — перебил он ее, сменив подход, — что я наконец решил стать хорошим отцом.

С ужасом Мэдди поняла, что на этот раз он говорил совершенно серьезно. Потянув за рычаг, Алекс откинул назад спинку водительского сиденья и небрежно вытянул ноги. На Мэдди немедленно нахлынули воспоминания о том, как они занимались любовью в машине, пока она стояла в автоматической мойке. Это был чистейший случай аутоэротизма. «Как же мы дошли до такой жизни?» — грустно подумала она.

— И не думай, Алекс. Я никогда не отдам тебе Джека.

— Все будет зависеть от того, кто найдет его первым, ведь так? — В его голосе звучало пугающее торжество. Мэдди почувствовала, как ее внутренности захлестнула холодная волна страха. — Пока ты его будешь искать, мы уедем из Англии.

— А это уже будет похищением ребенка. По Гаагской конвенции, в которой участвует и Великобритания, лучшим местом для проживания ребенка считается страна, где он родился. — Алекс внезапно заговорил как андроид с Планеты Роботов-Уродов. — Даже если тебе разрешат быть его опекуном, в чем я очень сомневаюсь, то для того, чтобы я мог с ним видеться, тебе придется остаться в Лондоне.

Мэдди никак не могла поверить, что ей пришла пора спасаться бегством. Алекс разбил ее в пух и прах с мастерством специалиста по лишению прав.

— Я подам на тебя в суд, ты, сучий потрох!

— При обычных обстоятельствах все суды отдают предпочтение матерям, но теперь ты в бегах! — Он наклонился к ней, держа одну ногу на педали газа. — Нелегальный иммигрант, которому предъявлено два обвинения в краже. Все это лишит тебя симпатий любого судьи в Британии как дважды два. А нет симпатий — нет шансов получить права на Джека. Кроме того, какая из тебя мать? — С хорошо рассчитанной жестокостью он добивал ее последние эмоциональные бастионы. — Ты даже не знаешь, где твой сын, где мой сын! — Мэдди отшатнулась от его слов, как от удара. — Мой адвокат говорит, что, если ты даже придешь с повинной для того, чтобы оспорить мои отцовские права, тебе ко всему прочему предъявят обвинение в нарушении моих прав, статья 1861. — Выражение лица Алекса было суровым, будто каменным, глаза излучали холодный свет.

— Ах ты сволочь, — коротким жестом она выплеснула свое пиво ему на голову.

Глядя на нее из-под пенной маски, он произнес:

— Я правильно понял твой жест как признак расхождения во мнениях?

Выскочив из «порта» на свинцово-серый от автомобильных выхлопов воздух, Мэдди смерила своего бывшего любовника взглядом, полным горячего негодования. Она искренне надеялась, что видит его в последний раз.

— Я постараюсь сохранить свое первое ложное впечатление о тебе, Алекс. А ты… ты можешь отыметь сам себя. — Мэдди трясло, у нее подгибались ноги: ни дать ни взять жертва скоропостижного романа. — Хотя и это для тебя слишком хорошо. В конце концов, у спермы есть один из миллиона, миллиарда шансов превратиться в человеческое существо!

Она побежала изо всех сил, торопясь обогнуть ограду сервисной зоны, просочиться между стальными клыками изорванных рельсов и скрыться за деревьями, огораживающими дорогу в Лондон. Добравшись до нее, она стояла в сумерках, вытянув вверх и в сторону большой палец, пока рядом не остановился грузовик.

Что она делала на противоположном от дома конце света, мокрая, уставшая и с разбитым сердцем? Теперь она должна была скрываться не только от полиции и Двины, Королевы Психологической Чуши, но и от Алекса. Вдыхая пыль от машин, молча гладя на темный рубец дороги, теряющийся вдали, она пришла к безрадостному заключению — любовь англичанина как центральное отопление. Может согреть, но не дает ничего, кроме теплого воздуха. Она чувствовала, как вокруг ее шеи затягивается петля, и негодовала на свою собственную недальновидность. Потерять любовь всей своей жизни — это еще куда ни шло, но потерять сына?! Женщины не теряют своих сыновей! Это же не носки!

Сдерживая слезы, она с грустью сосчитала, сколько дней прошло с тех пор, как она в последний раз видела своего малютку, и запаниковала при мысли о том, как справляется Джиллиан со своей ролью. Эта женщина считала, что слово «ясли» обозначает разновидность сухих завтраков. Мэдди пообещала, что эта история продлится не дольше недели. Тот разговор произошел три месяца назад. Джиллиан сейчас, скорее всего, пытается засунуть его в автомат, торгующий презервативами, чтобы возместить свои убытки.

Когда и если она найдет Джиллиан, у нее будет к ней всего один вопрос.

Нет ли у нее хорошего психиатра?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Отнятие от груди