Зачем было надламывать ещё больше то, что и так держалось из последних сил?


- Я уже и не думал, что когда-либо снова увижу тебя, - раздался тихий голос, - а особенно после того, что было, - Дилан замедлил свой шаг и осторожно поднял глаза вверх. Стенли сидел в кресле у подножия лестницы. Его глаза были закрыты, а лицо расслабленно и умиротворенно. Казалось бы, ничто в этом человеке не изменилось, однако, Дилан знал, что изменилось абсолютно всё.


Он сунул руки в карманы джинсов и осторожно ступил на коврик, сходя с последней ступеньки.


- Наши планы редко совпадают с Его.


- Да, ты прав, - он даже слегка улыбнулся уголками губ. – И нам остается лишь следовать Его воле.


Дилан выдохнул, понимая, что должен перешагнуть через неприязнь, которую чувствовал все эти годы, переживая за своего лучшего друга, видевшего от отца лишь ненависть и ярость. И знал, что сейчас для этого самое время.


- Стенли, мне жаль… искренне.


- Не стоит жалеть, - он открыл свои глаза и их взгляды встретились. - Я грешил слишком много, и теперь пришла пора расплатиться за боль, которую я причинил людям, в то время находившимся рядом со мной. И в особенности, моей семье.


- И Максу? – Тихо спроси он, мгновенно встречая печальный взгляд голубых глаз.


- А ему в первую очередь, - тяжело прохрипел Стенли, с усилием делая следующий вдох. Его болезнь прогрессировала, и прогрессировала быстро. Дженнифер упоминала что-то о том, что её отец не хочет принимать никаких лекарств и что ей стоит очень большого труда заставить его хотя бы в критических ситуациях, когда дышать становится уже просто невозможно, использовать ингалятор. Стенли Пирс был одним из самых характерных людей, которых он когда-либо встречал, и если уж этот человек что-то решил, то его не сможет переубедить абсолютно ничто. И это переняла у него его горячо любимая дочь.


- Ты наделал много ужасных вещей, - неожиданно сказал Дилан, вспоминая, как впервые увидел Стенли «в деле», - тех, которые уже никогда не исправляют, - мужчина печально улыбнулся, делая утвердительный кивок и заставляя Дилана ощутить что-то вроде сожаления, - но я никогда не желал тебе такого конца. Никто из нас не желал.


После его слов, которые, по всей видимости, Стенли никак не ожидал услышать, он поднял свою голову вверх. В его глазах было столько боли, что Дилан даже невольно содрогнулся. Этому человеку было плохо. Он был истощен и практически сломлен физически, но гораздо больше, чем это, его убивало то, что находилось внутри него – в самой глубине его души. Дилан всегда знал о выражении: «глаза – зеркало души», но никогда не придавал ему какого-либо значения, считая, что это одна из тех фразочек, которыми забавляются романтичные особы или мечтательные писатели, желающие привлечь к себе как можно больше читателей. Но Боже, как же сильно он ошибался. Сейчас он отчетливо видел душу человека, который окончательно смирился с неизбежностью своей участи. Душу истерзанную, замученную и пропащую. Душу больную, отчаявшуюся и умирающую. Душу, спасти которую могло лишь избавление.


- Я заслужил то, что имею, - уверенно сказал Стенли, поднимаясь со своего кресла и отходя в сторону окна, - и приму это с достоинством. Моя дочь никогда не запомнит меня, как труса и подлеца. Она никогда не увидит мои страхи и мою боль. Я просто хочу, чтобы она знала, что я рядом, и чтобы любила меня точно так же, как в детстве, когда считала своего папочку отважным и благородным героем. Хочу, чтобы она любила меня по-настоящему.


Дилан сделал несколько шагов по мягкому темно-зеленому ковру и встал рядом с человеком, с которым раньше вряд ли вынес бы и минуты в одной комнате.


- Она никогда и никого не будет любить сильнее, чем тебя, - сказал он, смотря в окно на соседний дом на той стороне улицы. Стенли повернул голову к нему, но Дилан не сделал того же, - я не могу объяснить этого. Не могу сказать, почему она готова отдать свою жизнь за человека, который причинил её семье столько боли. Почему готова простить тебе слезы Пэгги и синяки на теле Макса. Почему готова забыть все, что ты сделал и защищать тебя перед любым, кто посмеет сказать что-то дурное. Я не знаю много, но в одном я уверен, как ни в чем больше, - он развернулся и посмотрел Стенли в глаза, – её чувства к тебе самые настоящие. И они никогда не изменятся.


Он заметил, как дрогнула его нижняя губа и как его глаза затуманила такая знакомая ему пелена. Он увидел искренние чувства, рушить которые не имел никакого права.


- Почему ты говоришь мне все это?


- Не знаю, - замотал головой Дилан, - возможно, это совсем не то, что я ожидал сказать тебе при следующей встрече, но это то, что я хотел сказать. А я привык следовать своим желаниям.


Стенли коротко кивнул, снова отворачиваясь к окну. В воздухе повисло недолгое, но все же продолжительное молчание, во время которого двое мужчин, таких похожих, но в то же время таких разных, пытались осознать слова друг друга. Они даже не подозревали, насколько одинаковыми были. Нет, не внешне. Внутренне. Их страхи, мечты, стремления, ошибки, убеждения и сила духа… - все это было таким идентичным, словно находилось в душе и сердце одного единственного человека, а не двух, на первый взгляд, казалось бы, таких разных личностей. Это было невозможным, но удивительным и неоспоримым фактом.


- Я рад, что с моей семьей будет такой человек, как ты, - Дилан замер, совсем не ожидая услышать от Стенли такое. - И пусть мои слова совершенно ничего не изменят ни между нами, ни в жизнях каждого из нас, но я скажу то, что думаю, потому что это важно для меня. – Он сглотнул и сделал несколько тяжелых вдохов, стараясь преодолеть очередной приступ удушья, которые случались с ним все чаще и чаще. – Я люблю Дженнифер больше всего на свете. Она единственное, что осталось у меня. И каким бы мерзавцем ты не считал меня, за свою дочку я готов не просто умереть, я готов долгие годы гореть в аду. Я готов вынести все, лишь бы видеть на её лице улыбку и знать, что она счастлива, - Стенли закашлялся, но когда снова восстановил дыхание, продолжил, как ни в чем не бывало. – Я никогда не позволил бы ей выбрать неправильный путь. И никогда не допустил бы, чтобы рядом с ней находился кто-то, кто мог бы причинить ей боль. И я счастлив, что в этом мы с тобой думаем одинаково.


Дилан неотрывно смотрел на человека, которого совершенно не узнавал. Что случилось с безжалостным алкоголиком, принимавшим лишь собственные желания и эмоции? Неужели близость смерти может так сильно менять мысли и желания людей? Или, возможно, он просто не видит того, что скрывается по другую сторону?


- Откуда тебе знать? Почему ты так уверен, что я не причиню ей боль?


- Потому что ты лучший друг моего сына, - прошептал Стенли, поворачиваясь к Дилану лицом. - И потому, что ты любишь мою дочь.


- Чувства заставляют нас быть слабыми. Я видел, что такая любовь делает с людскими жизнями.


- Именно поэтому ты никогда не выберешь мой путь, - просто сказал он. – Потому, что ты сильнее меня.


Они очень долго просто смотрели друг на друга, молча, не шевелясь, позволяя друг другу увидеть самые потаенные, самые глубокие свои мысли. Дилану казалось, что он чувствует все то, что в данную секунду ощущает Стенли. Что он испытывает абсолютно те же эмоции, и что разделяет с ним его страхи, в то же время смиренно принимая то, что уже никак нельзя изменить.


- Так, поехали, иначе, меня точно уволят, - раздался сзади веселый голос Дженнифер, быстро сбегающей вниз.


Не успел Дилан толком опомниться, как Стенли тут же ошарашил их своим вопросом.


- Почему ты не сказала мне, что вы вместе? – Его взгляд был направлен точно на дочь, словно он чувствовал, что в недосказанности и скрытности виновата была именно она. Дилан даже спиной почувствовал, как Дженнифер напряглась, совершенно не ожидая подобного вопроса. Она внимательно посмотрела на него, будто бы пытаясь проверить внезапную догадку относительно «излишней болтливости своего парня», но, по его не менее удивленному взгляду поняла, что Дилан и словом не обмолвился.


- Как ты понял? – Тихо спросила она, сдаваясь перед очевидностью ситуации.


- Детка… - покачал головой Стенли, - ты никогда не умела обманывать. А особенно меня.


Дженнифер вновь мельком взглянула на Дилана, и он понял, что она пытается увидеть его реакцию на происходящее. Он стоял со спокойным, равнодушным выражением, всем своим естеством показывая и Стенли и ей самой, что не собирается изворачиваться и лгать.


Черт возьми, он хотел быть с этой женщиной. И ему плевать, если об этом станет известно всему миру.