- Давай без лишних слов, умоляю! Меня от любопытства распирает уже третий день, Макс не может утихомирить меня даже любимым шоколадным мороженным.


Дженнифер улыбнулась.


- Ну, если уж мороженное тебе не помогает, то тогда я совсем не знаю, как быть.


- Так, голос у тебя веселый, - прокомментировала Сара. - Значит, либо: А) Вы с Диланом все решили и, наконец, перестали вести себя как дети. Либо: Б) Ты уехала с каким-нибудь загорелым красавчиком и все выходные провалялась с ним на пляже, любуясь закатами, звездами и занимаясь лучшим сексом в жизни. И о Боже, я даже знаю, что выбрала бы на твоем месте.


- Правда? – Попыталась искренне удивиться Дженнифер, опускаясь на свой диван.


- Милая, когда из возможных вариантов у тебя имеется самодовольный нахальный засранец и загорелый бог секса с синдромом романтика – выбор очевиден.


- Из твоих уст это звучит как приговор, - рассмеялась она, вытягивая уставшие ноги и закрывая глаза.


- Потому что я знаю своего брата. С ним невозможно находиться рядом больше минуты. И, даже несмотря на всю мою неприязнь к Алисии, я все равно искренне ей сочувствую. – Дженнифер замерла, внезапно почувствовав, как что-то тяжелое сдавило ей горло, и изо всех сил пытаясь сделать следующий вдох. Давай же, девочка, дыши. Просто дыши. – Милая, ты в порядке? – Дженнифер перевернулась на бок, а затем резко набрала в легкие как можно больше воздуха.


- Да. Прости, я перезвоню.


- Но Дже…


Она резко нажала на отбой, а затем поставила мобильный на беззвучный режим.


Что это было? Почему костяшки пальцев так резко похолодели, а дышать стало так трудно? Дженнифер почувствовала, как внезапно закружилась голова и снова закрыла глаза, пытаясь как можно быстрее вернуть себе ощущение реальности.


Алисия. Алисия Хоуп. Девушка, которая любит Дилана. Девушка, которая верит Дилану. Как женщина, которая всегда слушала зов разума, могла позволить себе забыть о такой немаловажной детали? Как могла просто взять заглушить чувство вины? Поддаться эмоциям? Пойти на поводу у своих чувств?


Она не могла даже представить себе степень той боли, которую почувствует девушка, которую предали. Если Алисия узнает о том, что произошло в Хэмптонсе, это разобьет ей сердце. Это убьет её.


Разве она могла допустить это? Разве могла стать той, кто сломает что-то очень хрупкое внутри любящего сердца? Даже несмотря на то, что все относились к ней не самым лучшим образом, Алисия оставалась обыкновенной женщиной, мечтающей об искренней, красивой любви, женщиной, которая просто хотела быть желанной.


Дженнифер с силой зажмурилась, стараясь прогнать болезненные мысли прочь. Она поговорит с Диланом. Обязательно поговорит. Но не сегодня. Не сейчас. Сейчас её мысли слишком разрозненны и хаотичны. Она не может собрать их в единую мозаику. Господи, когда в последний раз в её голове был подобный кавардак? Она не помнила, когда хотя бы на долю секунды позволяла себе потерять над своими рассуждениями контроль. Раньше никогда ничего подобного с ней не случалось. Сейчас же картинки в её голове словно играли с ней в какую-то сумасшедшую игру: они сменялись с невероятной скоростью, скакали, переворачивались, изловчались… делали все, чтобы она вновь почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, запертой в комнате наедине с собой.


Не в силах больше находиться в этой квартире один на один со своими мыслями, Дженнифер резко вскочила с дивана и, недолго думая, влезла в свои черные лодочки и схватила с тумбочки ключи. Было лишь одно место во всем мире, в котором она, несмотря ни на что, чувствовала себя в безопасности. Лишь одно место, в котором все её страхи уносились прочь. И лишь один человек, рядом с которым она снова могла стать самой собой.


Она не помнила, как добралась до метро, проехала до нужной станции и вышла на улицу. Не помнила, как пешком прошла два квартала, как свернула на нужный поворот и оказалась там, куда всем сердцем стремилась. Казалось, что к цели её ведет какая-то доселе неведомая сила, способная на какое-то время забрать у неё способность к сопротивлению. Она не знала, какой ответ найдет здесь, но была уверена, что единственный правильный.


Дженнифер медленно вдохнула в себя слегка прохладный апрельский воздух, а затем сделала несколько неуверенных шагов в сторону дома. Он обветшал и поник, и при одном лишь взгляде на деревянное строение, можно было подумать, что оно вот-вот развалится. Рассыплется на части. Превратится в тлен, оставив после себя одни лишь воспоминания. Да, она уже довольно-таки давно не приезжала сюда, но все равно не ожидала увидеть дом в таком запущенном состоянии.


Подняв руку вверх, она постучала в уже начинающие прогнивать доски, а затем услышала медленные, тяжелые шаги. Дверь слегка скрипнула и распахнулась, заставляя Дженнифер встретиться взглядом с такими же голубыми глазами, как и у неё.


- Дженни?


- Привет, папа, - тихо произнесла она, чувствуя, как при одном лишь взгляде на отца, на её глаза начинают наворачиваться слезы. Он сильно потерял в весе и из здорового крепкого мужчины превратился в худого, слабого человека с бледной кожей и грустными, обреченными глазами. Она обещала ему, что будет рядом с ним до самого конца, но, каждый раз, приходя сюда и наблюдая за тем, как он увядает, понимала, что сил на это у неё остается все меньше.


- Я не ждал тебя, - хрипло отозвался он, но все же отодвинулся, чтобы пропустить дочь внутрь.


- Я сама не думала, что приду, - ответила Дженнифер, проходя в дом и пробегаясь по нему глазами. Она не чувствовала запаха алкоголя, и это заставило её легко улыбнуться сквозь пелену поступающих к глазам слез, которую она тут же быстро сморгнула. Она не заметила ни единой бутылки или рюмки, ни единого пустого стакана. Раковину наполняли только грязная столовая посуда, а в свете слабого солнца она успела заметить летавшую в воздухе пыль. Предчувствуя что-то нехорошее, она развернулась к отцу.


- А где Лидия?


- Отошла в магазин, - ответил он, тяжело опускаясь в кресло.


Дженнифер бросила ещё один короткий взгляд на гору посуды, а затем, уже прекрасно понимая, что ни в какой магазин она не выходила, еле слышно выдохнула.


- Как давно ты дал ей расчет?


Стенли опустил глаза вниз, а затем прикрыл их и хрипло задышал, пытаясь остановить очередной приступ. Дженнифер показалось, что её сердце только что взяли и со всей силой сжали в тисках. Она чувствовала невыносимую боль, но понимала, что совершенно ничего не может изменить. Единственное, чем она могла помочь – это просто делать вид, что все хорошо. Если уж чему-то и научил её Стенли Пирс, так это никогда не проявлять жалости к мужчине. Женщина может сочувствовать, сопереживать, понимать, протягивать руку помощи, но жалеть – никогда. Потому что ничто не причиняет большей боли, чем осознание собственной никчемности.


- Как ты поняла? – Спросил Стенли, когда, наконец, более или менее восстановил дыхание.


- Я знаю тебя, – шепотом ответила она, подходя ближе и присаживаясь рядом на корточки. Дженнифер прекрасно понимала, что болезнь причиняла ему невыносимые страдания и что с каждым днем они становились все сильнее, но, как и он, не хотела произносить этого вслух. Вы знаете, что бывает, когда вы что-то произносите вслух? Это становиться вашей реальностью. До того, как это слетает с языка, это просто мысль – плохая или хорошая это не важно, – но она не материальна. Она не настоящая, а значит, не может повлиять на ваше настоящее, изменить ваше будущее. Но как только вы говорите о ней – она мгновенно обретает силу. Покрывается оболочкой и становится настолько могущественной, чтобы суметь стать вашим самым страшным кошмаром.


Вот почему они оба молчали. Вот почему не говорили очевидного вслух.


Это совершенно ничего не изменит. Но это позволит встретить неминуемое с достоинством. Они не отдадутся во власть страху, пока находятся рядом друг с другом. Никогда не позволят ему победить.


Дженнифер накрыла его руку своей ладонью, ощутив при этом, как он вздрогнул, и еле сдержалась, чтобы не упасть ему на колени и не разрыдаться. Совсем как в детстве, когда ей было обидно и грустно. Совсем как раньше. Он отвел свои глаза в сторону – он делал так всегда потому, что прекрасно знал, что она читала в них ответы абсолютно на любые свои вопросы.


- Почему ты отказался от помощи Лидии?


- Мне не требуется помощь сиделки, я не дряхлый старик, - ответил он настолько резко, насколько это было возможно в его состоянии, а затем выдернул свою руку из-под её ладони.