Ася Андреева - Бери, если сможешь

- Теперь ты признайся, что тебя больше волнует? Тебя мучает вопрос, какая жизнь может быть у меня из-за тебя? Да?

- Что ты несёшь? Ты сегодня много выпила.

- А тебе надо было напиться, чтобы это мне предложить. Ты откупаешься от меня. Платишь за мои услуги.

- Замолчи, пожалуйста, замолчи. Не уничтожай нашу любовь до конца. Пусть останется, хоть маленький лучик.

- Это ты не растаптывай то, что было между нами. Я не возьму всё это. Мне ничего не надо от тебя.

- Нельзя жить – всё или ничего. Есть не только белые и чёрные полосы, есть и цветные. Бери. Тебе сейчас нужна помощь.

Я усмехнулась.

- А как же главное правило - бери столько, сколько надо.

- А что ты не вспомнила о нём, когда письмо удаляла?

- Да пошёл ты!

Я выскочила в «анклав» и стала натягивать сапоги.

- Ты должна взять эти деньги. Что за дурацкая гордость?!

- Мне ничего не надо от тебя.

- Ну, конечно. Ты не хотела звонить и спрашивать, когда обнаружила письмо. Ты не хотела ничего просить. Не хотела унижаться. Одна ты тут мучаешься и страдаешь.

- Замолчи. Не трогай меня, дай мне уйти.

Я вернулась за чемоданом. В другую руку взяла сумку. Пусть выбросит эти пакеты. Там косметика и прочая ерунда. Но он не давал открыть дверь.

- Ты думаешь только о себе. Тебе не нужна помощь, так подумай о тётушке. Она же серьёзно болеет. Это уже не гордость. Это называется гордыня.

- Кто бы говорил, - меня уже несло так, что никакие доводы не действовали.

- Ты даже прощения не попросила у меня, - Клима шатало из стороны в сторону, а голос всё больше и больше заплетался.

Но меня было не остановить.

- Ты ждёшь моих извинений и валяния в ногах - так это тоже гордыня. И ещё, – мы смотрели с ненавистью в глаза друг другу. – Пусть туда, в Америку, выбирают избранных, единицы, как ты сказал. Но это не даёт тебе повода становиться выше, пусть даже и выше таких грешников, как мы. Это называется тщеславие. А этот грех самый любимый из грехов, сам знаешь, у кого.

Это конец. Он отступил, и я вышла за дверь. Едва сдерживая слёзы, спустилась на лифте, прошла парадную. На улице ветер почти сбил меня с ног. Впрочем, это мог сделать и коньяк. Я хотела вызвать такси, но сзади меня кто-то потрогал за плечо.

- Анжелика! Тебя ведь так зовут, - я обернулась и увидела соседку Клима – Ольгу Архиповну.

Я закрыла глаза, потому что слёзы предательски потекли по щекам. У меня нет больше сил, отбивать атаки и обвинения. Но она внезапно обняла меня.

- Милая девочка, ты прости меня, что я с тобой так вела себя. Просто Клим очень хороший парень. Я думала, что ты такая же стерва, как и та, его бывшая.

Я вздохнула.

- Мне Фёдорович рассказал, что у вас проблемы на работе. Он знаком с отцом вашего директора. Этот наш дом строился для одного предприятия, поэтому мы тут почти все друг друга знаем. Подробностей ваших дел мы не знаем, но я вижу, ты уходишь.

- Да. Так получилось.

- Послушай меня. Он простит тебя. А ты его. Я видела, как вы смотрите друг на друга. Много наблюдала за вами. Такая любовь не всем дана.

- Такую любовь не все могут удержать, - я заплакала ещё сильней.

- Послушай меня. Пыль вся осядет, и тогда вы увидите, куда надо идти. Просто на это надо время.

- Извините, но я спешу.

Я поторопилась скорее уйти, потому что понимала, что ещё пять минут, и я снова поднимусь на седьмой этаж.

Вызвала такси. Доеду к Гончаровым, а там решим, где мне ночевать. Только засунула телефон в сумочку, как он снова ожил. Звонили с незнакомого номера.

- Анжелика Сергеевна! Это Вас беспокоят с больницы. Ваша тётя в реанимации.

Когда приехало такси, я попросила ехать на вокзал.

Клим

Я подскочил на диване. Сколько я проспал? Она ушла, когда только начинало темнеть. Сейчас уже стоит непроглядная тьма. Наверно, уже у Гончаровых. Больше ей некуда идти.

- Вадик, как там она? – не здороваясь, сразу задал вопрос другу.

- Ты про Лику спрашиваешь? А разве она не у тебя?

- А сколько времени сейчас?

- Почти полночь. Мы вам не звонили. Боялись помешать. Клим? Ты слышишь?

Я отрубил телефон. Набрал её номер. Абонент не абонент. Куда подевалась? Так и знал, надо было привязать, но не отпускать на ночь. Зачем я это всё ей наговорил?

Я вскочил и стал быстро собираться. Проклятье, я же столько выпил сегодня. Такси - это долго. Вдруг что-то случилось с ней. Поеду сначала к Гончаровым. Они могут не говорить, что она у них. А если нет…

Я аккуратно выехал с парковки. Дороги были почти свободными. Так, надо успокоиться. Светофор не работает. Вроде тут главная всегда была. Вот оно как, не главная. Эх, не успею. Давай, машина, тормози, не подведи меня.

Клим

- О чём думаешь? Посмотри, какая радуга? – я на секунду отвёл взгляд от дороги, чтобы в боковом окне увидеть то, что показывал рукой Лёха.

- Да, необычная.

В этом году осень долго не вступала в свои права. А потом как-то резко похолодало. Зажелтело. И пошли дожди. Правда не осенние, а ливни, после которых то тут, то там появлялась радуга.

- Так о чём думаешь?

- Да об этой маленькой девочке, которая заняла у нас сегодня четыре часа времени, - улыбнулся я, и так хорошо мне стало на душе, когда вспомнил о ней.

- Отняла, ты хотел сказать. Ля… Как вспомню, так вздрогну. А если бы она заснула, и проснулась только, когда мы бы приехали на место. Или вообще закрыли её до утра в машине.

- Не надо, не говори так, - поёжился я от дурных мыслей. – Алло. Да, Константин. Да о чём речь. Да не за что. Обязательно встретимся. До свидания.

- Папаша в себя пришёл? Наконец, спасибо сказал, - Лёха ухмыльнулся и надел наушники.

А мне всё вспоминалась эта малышка. Да на месте этого папы я бы тоже с ума сошёл. Пятилетняя девочка, а такая разумненькая. Вспомнилось, как она чисто и с интонацией заявила, что её маму зовут Вероника Вячеславовна, а она вся в неё. И пояснила, что это мнение только её папы. А она так не считает. Мама слишком мягко относится к своему мужу. Умилила до слёз своими рассказами, когда с Лёхой везли её в обратную сторону, чтобы отдать родителям. Очень рассудительная для своих лет.

Лёха умаялся, даже захрапел слегка. Никак не может привыкнуть к нашим командировкам, хотя, за редким исключением, дальше пятисот километров от города стараемся объекты не брать. Только, если госзаказы появляются.

И снова задумался. Всё-таки, а когда она забралась к нам в машину? Даже представить не могу, всё время на виду стоял автомобиль. Неужели, когда к мусорному баку ходил? Да, надо встретиться и разобраться с её родителями, что это за дело такое было. И поближе с девочкой познакомиться. С Машенькой.

И у меня уже могла быть такая девочка. Или мальчик. Если бы в своё время не стал так обижаться на чужие ошибки. Нет, скорее это была обида на свои ошибки. Ошибки, которые породили новые ошибки, которые уже точно нельзя было исправить.

Я конечно на судьбу свою сейчас не обижаюсь. Пусть не удалось улететь за океан, зато дома мои знания пригодились по полной. И работа сейчас у меня не менее интересная. И бизнес удалось развить до небывалых высот.

А я думал, что всё потеряно. Тогда на перекрёстке затормозил, насколько мог, но столкновения всё равно не удалось избежать. Мне повезло, что врезался я в чужую машину со стороны пассажирского места, на котором никто не ехал. Водитель вообще не пострадал, а у меня – только один перелом и сильные ушибы.

Вдвойне повезло, что водитель оказался самим Юрием Никитенко. А он был самым известным в нашем городе меценатом. Выходец из простой семьи смог из обычного студента превратиться в успешного бизнесмена. Благодаря уму и трудолюбию. Он оказался крайне понимающим и порядочным человеком. Страховки покрыли все расходы, и с его стороны никаких дополнительных требований не поступило. Что удивительно, даже не было претензий о потерянном времени.

В больнице пролежал дней десять. Место в Америке снова упустил, права на управление автомобилем тоже. Права дело наживное, а вот работу мечты снова потерял. Это было самым обидным. Её прогнал. Вот и зачем всё это было. С чёрными мыслями вернулся домой и твёрдо решил, как бы это трудно не было, вернуть её.

Но это оказалось непросто. Алина сообщила, что тётушка Ната умерла, а Анжелика уже пару дней не выходит на связь. Я, несмотря на предписания врачей соблюдать постельный режим, рванул в тот же вечер в её родной город. Где рейсовыми автобусами добирался, где попутками, но глубокой ночью я звонил в квартиру, где проживала её тётушка.

Всё оказалось напрасным. Мне никто не открыл. Ночь я провёл под дверью. А утром соседка, уходя на работу, сообщила, что Лика уехала вчера утром со своим бывшим, с Виталием. За границу. Они помирились, обнимались и были очень счастливы.

Не помню, как добрался домой. Потянулись и без того серые, длинные дни и ночи. Ввалился в такую депрессию, что ни радовало ничто не свете. Дома постоянно попадались её вещи, какие-то мелочи в виде заколок, духов, и душа ныла, остывала, потому что согреть её могла только она.

Гончаровы по очереди ночевали у меня, всерьёз думая, что я могу что-нибудь с собой сделать. В голове у меня ничего подобного не было, но организм от этой черноты стал сдавать, и я заболел двусторонним воспалением лёгких.

Однажды, когда я проснулся в палате после дневного отдыха, и градусник, наконец, показал нормальную температуру, ко мне пришёл посетитель. Никитенко. И предложил сотрудничество.

Оказывается, этот человек навёл обо мне справки, узнал, что прежде никогда подобного поведения за мной не числилось, и решил навестить. Ему стало интересно. Захотел узнать всё из первых рук, как говорится. А для меня – это был случай, который подвернулся.