— Привет, — здоровается он, поворачиваясь к дочке с переднего сидения. — Мы так и не успели нормально познакомиться.

— Я Марина, вы Давид, вот и познакомились.

Такой я вижу Маришку впервые. Она дерзит и показательно отворачивается, прислоняясь лбом к окну. В ее поведении угадываю себя и понимаю, что в принципе получила свою копию, поэтому ругать ее за что-то не вижу смысла. Закрываю дверь и сажусь на переднее сидение к Давиду. Извиняюще улыбаюсь и чуть мотаю головой, давая мужчине понять, чтобы он не сердился. Все-таки все произошло так неожиданно, что ни я, ни дочка, не успели этого понять.

Дом Давида расположен не так далеко от нас. В таком же спальном и закрытом районе. Я совсем не хочу менять свою жизнь, но она уже изменилась и назад дороги нет. Журналисты начинают атаковать, в прессе выходит статья за статьей с какими-то разоблачениями и тянуть дальше просто не было смысла. Я хочу поговорить с Маришкой на счет перевода в другой университет, но почему-то думаю, что она даже не захочет об этом слышать. Впрочем, нужно будет поинтересоваться у Глеба, как он справляется.

В доме мы располагаемся быстро. Давид показывает Маришке ее комнату, за которой она тут же скрывается, а после проводит меня в спальню. Отдельную. Не знаю почему я сомневалась в том, что мы будем жить в разных комнатах, ведь наша роспись, по сути, не больше, чем просто договорной брак.

— Если захочешь что-то изменить — скажи.

— Да нет, все нормально.

Осматриваю просторную спальню с широкой кроватью. Рядом стоит тумбочка, большой шкаф-купе с зеркалом на всю дверцу, ворсистый теплый ковер в центре, кожаное кресло и журнальный столик. Набор мебели минимальный, но все, что нужно я и правда смогу докупить. Справа расположена дверь в ванную, но ее я осмотрю позже. Вместо этого поворачиваюсь к Давиду и произношу слова благодарности. У меня впервые появился тот, кто решил все проблемы самостоятельно, а не переложил их на хрупкие женские плечи.

— Я знаю, что это все новое для тебя и дочери и не знаю, сможете ли вы привыкнуть ко всему так быстро, как мне хотелось бы, но я постараюсь сделать все возможное, чтобы вам было легче.

Давид подходит ближе и останавливается в нескольких шагах, а я вспоминаю, как поцеловала его на глазах у всех. Ритка тут же отщелкала пару кадров, как и нанятый Давидом фотограф. Я не знала, зачем это ему нужно было, ведь мы собирались всего-лишь расписаться, но потом подумала, что несколько фотографий у журналистов, все же, должно быть. Видимо, именно для этого он и просил меня поцеловать его. Чтобы никто не усомнился в действительности нашего брака и не обвинил нас в обмане.

Сейчас же я не могу справиться с настойчивой тяжестью, возникшей внизу живота. Я знаю, что виной всему гормоны, потому что раньше, чтобы возбудиться, мне требовалось многим больше, чем просто присутствие мужчины и воспоминания о поцелуе.

— Мы можем попытаться стать нормальной семьей, — произносит Давид и смотрит в упор на меня.

— Не уверена, — мотаю головой.

— Я настолько противен тебе?

— Нет.

— Мила, мы могли бы попробовать.

Давид хватает меня за руку и аккуратно разворачивает к себе.

— Посмотри на меня, — его руки едва касаются моей щеки, Давид легонько проводит по нежной коже пальцами, и я вынужденно прикрываю глаза.

Правда, через мгновение тут же распахиваю их, но это уже не помогает. Мужчина склоняется ближе и хватает в плен мой рот. Нежно касается моих губ своими, слизывает с них капельки слюны и проталкивает внутрь язык. Я чувствую его запах: немного терпкий и вместе с этим такой сладкий и желанный.

Мне кажется, что поцелуй так давно не вызывал во мне такую бурю чувств: когда одновременно и хорошо, и невозможно, и волшебно. Когда хочется чего-то большего, когда разум затмевает единственное желание: положить руки Давиду на плечи и стянуть с него рубашку, коснуться пальцами наверняка горячей на ощупь кожи, провести по ней ладонями.

Из моего рта вырывается хриплый стон удовольствия, который Давид принимает за молчаливое согласие. Его рука зарывается в мои волосы, он крепче сжимает мой затылок и углубляет поцелуй, царапая нежную кожу щетиной. Я отвечаю. Мое расшевеленное желанием тело хочет большего. Продолжения, любви, страсти, хочет сексуальной разрядки и освобождения.

— Мила, — шепчет мужчина мне на ухо и склоняет лицо к моей шее, впиваясь в нее губами.

Все заканчивается так же быстро, как и началось. Дверь с хлопком открывается, Давид от меня отстраняется, и я вижу на пороге застывшую дочь, которая с удивлением смотрит на нас. Проходит всего пара мгновений, прежде чем она с грохотом закрывает дверь и убегает. Бросаюсь за ней, но стук двери внизу оповещает меня о том, что она сбежала из дома.


— Я догоню ее, — Глеб появляется будто ниоткуда и тут же спускается по лестнице, пускаясь вдогонку за моей дочерью.

— Мила.

— Не надо, Давид, — мотаю головой. — Я сама не знаю, что произошло, а моя дочь уже сделала выводы.

Глава 25

— Может, лучше мне пойти за ней?

Моя дочь сбежала, а я все еще не знаю, что делать: то ли бежать за ней, то ли ждать, пока Глеб вернет ее.

— Не переживай, Глеб догонит ее, поговорит и приведет домой. Возможно, они немного погуляют.

Я лишь киваю и сажусь на стул на кухне, крепко сжимаю руки в замок и стараюсь унять дыхание. У меня почему-то это никак не получается. Свадьбу, как и переезд, я планировала вовсе не так. Точнее, совсем не планировала. Получилось, что получилось. Дочь на меня обиделась, а я позволила себе поцеловать Давида. Не оттолкнула и не возвела стену, которая должна была появиться. Просто смирилась с неизбежным: с тем, что мы попробуем сблизиться.

— Мила, прости, это я виноват в том, что случилось.

— Виноват Дима, мы же просто оказались пешками в его игре, — спокойно произношу. — Я все же пойду искать Марину.

— Я с тобой.

Мы вместе выходим из дома, но не успеваем сесть в машину и выехать за ворота, потому что как раз в этот момент на территорию заходит Глеб и Марина. Дочка обеими руками обнимает себя за плечи и, бросив на меня короткий взгляд, снова опускает голову вниз, стараясь не смотреть на меня. Она не обижена, просто мы обсудили с ней возможность замужества и того, что нам некоторое время придется пожить в доме Давида, но я не предполагала, что дело зайдет чуть дальше. Я и представить не могла, что начну что-то испытывать к мужчине, что мне могут понравиться его поцелуи.

— Мариш, — тяну к дочери руку, но она увиливает и просит:

— Поговорим потом, ладно, мам?

Я даю ей время. Соглашаюсь и прихожу к ней только спустя три дня. Накал страстей улегся, Давид почти не появляется в доме, Глеб все больше времени начинает уделять Маришке, а я решаю прийти со своими объяснениями. Не знаю, нужны ли они ей, но попытаться я должна.

— Прости, мам, что я так долго тянула, — произносит дочка, едва я захожу к ней в комнату. — Я просто… — она вздыхает, и я ее прекрасно понимаю. Маришка растерялась. Она надеялась, что это все временно, что это не по-настоящему и как только скандал уляжется все будет как прежде: она будет жить вместе со мной и ничего не изменится. Ритм жизни пойдет своим чередом. Наш поцелуй с Давидом мог все перевернуть, мог заставить меня и мужчину изменить свои планы, а они, в свою очередь, обязательно повлияют на детей.

— Я должна была прийти раньше, — оправдываюсь и сажусь на край кровати. — Мне не хватало смелости.

Дверь закрыта, нас никто не услышит, но слова почему-то не идут. Я всегда говорила с дочкой по душам. Не было того, о чем мы не могли поболтать, что не могли обсудить. Любая тема была нам по плечу, но сейчас мне сложно, пожалуй, потому, что я просто не знаю, что говорить. Что мы с Давидом вместе и нам придется задержаться в доме чуть на дольше? Это не так. Мы не вместе, просто… она сделала поспешные выводы.

— Ваш брак настоящий, да? — тихо спрашивает Маришка, и я не могу не уверить ее в обратном.

— Нет, что ты, мышка. Мы просто… это случайность, Мариш.

— То есть ты не любишь отца Глеба?

— Нет.

— И вы разведетесь?

— Обязательно.

Я говорю то, что на моем месте скажет любая другая мать, лишь бы ее дочь не была обижена. Да и разве мы не планируем развестись? Планируем. Наш брак временный, после чего каждый из нас разойдется по разным сторонам.

— А Кирюша, он…

Дочь замолкает, а я задерживаю дыхание, понимая, что мы подошли к самому важному. Я знала, что рано или поздно Маришка спросит о братике, вернее о том, кто его отец. Врать я не буду, поэтому говорю дочке правду.

— Давид его отец, Марин.

Между нами повисает неловкая пауза. Я чувствую себя виноватой, потому что не сказала этого ей раньше, а дочка… мне на мгновения кажется, что она слишком расстроена.

— Что-то не так? — уточняю у нее, но она лишь мотает головой.

— Все хорошо, мам, — Маришка выдавливает из себя улыбку и придвигается ближе. — Я тут подумала… почему бы вам не попробовать? Ну, отношения? Он отец Кирюши и вроде бы неплохой мужчина. Во всяком случае лучше этого твоего бывшего Димы. Попробуйте, мам…

Я вижу, что Марина чем-то расстроена, но она уверенно берет мои руки в свои и сжимает их.

— Что с тобой? Ты чем-то расстроена?

— Да так, — отмахивается дочка. — Не бери в голову. С парнем поссорилась. Мы помиримся и все будет хорошо, а ты попробуй, мам… ты столько была только моей мамой, что сейчас заслужила своего счастья.

Возможно, она и права. Мне действительно стоит попробовать пожить для себя, построить отношения с мужчиной, который является отцом моего сына. Почему я должна быть одинокой? Маришка улыбается так искренне, что я впервые за долгое время действительно задумываюсь об отношениях с Давидом. Меня к нему тянет, он не противен мне, а то, что случилось… это ведь далеко в прошлом и однажды я смогу все забыть.