— Привет, — мужчина коротко здоровается и заводит автомобиль.

Мы выезжаем и мчимся по трассе. Я была бы не против поговорить в машине у дома, но понимаю, что это будет выглядеть странно, поэтому молчу. Удивляюсь только когда мы презжаем не в тот же ресторан, в котором уже были, а в небольшое простое кафе. Давид не ассоциируется у меня с этим бюджетным местом, но в силу последних событий осознаю, что здесь нас будут искать в последнюю очередь.

— Я устал от гонения сми, — спокойно говорит он и заказывает эспрессо.

— Мне персиковый сок, пожалуйста, — прошу я и жду, когда официант оставит нас, а Давид приступит к разговору.

— Я пытаюсь перекупить все фотографии и заплатить тем, кто слишком уж упрям. Несколько газет отдали все, что имели даже без компенсации, — он усмехается. — Оказалось достаточно надавить и сказать о возможном закрытии.

— А остальные?

— Несколько особенно весомых издательств требуют немалую компенсацию и один из журналов, — он замолкает. — Они не хотя денег. И я их понимаю. Это слава, деньги, это скандал, который возвысит их до небес.

— И как мы договоримся?

О том, что это, вполне вероятно, невозможно сделать, я даже не хочу думать. Давид, судя по всему, тоже, но все же он мотает головой и пожимает плечами, говоря:

— Я не знаю, Мила. Не знаю. В ближайшие дни, если не завтра, от них выйдет статья. Я думал о том, чтобы доказать поддельность фото, но это невозможно. Они настоящие.

— Но кто снимал? — растерянно спрашиваю я.

— Не знаю. Кто-то из наших конкурентов и недоброжелателей. Или твоих, или моих, или Димы.

— Мы должны выкупить фото, — решительно говорю я. — Сделать что угодно возможное и невозможное, но не допустить тиража.

— Я знаю, — он кивает. — И хочу этого точно так же, как и ты. У меня ведь тоже сын, помнишь?

Глава 18

Мы обсуждаем возможные пути решения бесконечно долго, но так и не приходим к какому-то решению. Отсидев в кафе пару часов, собираемся и уходим, Давид даже посматривает по сторонам, убеждаясь, что нет никого из журналистов. И только после этого передо мной открывается дверь в салон его автомобиля, куда я тут же забираюсь, спасаясь от возможных любопытных взглядов и холода, пробравшегося под одежду.

Давид садится следом, кладет руки на руль, заводит автомобиль, и машина трогается с места. Я уже привыкла молчать в дороге, когда мы сидим рядом, смотреть по сторонам на вечерний город и пытаться понять, что в моей жизни пошло не так. Странно, но сейчас я совершенно не зла на мужчину, не раздражена тем, что он тогда сделал. Я благодарна ему за то, что он пытается решить сложившуюся ситуацию, даже если он делает это себе во благо.

Я знаю, что одна ничего не сделаю. Да и что делать? Бежать в издательство, предлагать денег, которых и так нет в обмен на фотографии? Плакать, умолять, кричать, требовать, подавать в суд? На кого и на что? Фото все равно разлетятся если не по журналам, то по интернету. Сейчас я это окончательно понимаю. Как и то, что мы с Давидом можем лишь минимизировать итоговый удар. Смягчить падение, подставив под тела мягкие маты.

— Я постараюсь все решить, Мила, — глухо говорит он по пути. — Слышишь, постараюсь.

Я лишь коротко киваю, зная, что он ничего не сможет сделать даже с тем уровнем дохода, что имеет. Не сможет, потому что эти фотографии настоящая сенсация для журналов. Сразу три бизнесмена города попали в скандальную историю секса втроем. Это невозможно скрыть, и я прекрасно понимаю это.

— Я не пущу Марину в универ, — уверенно говорю, когда мы подъезжаем к дому, и я выхожу из автомобиля. — Пару недель пусть побудет дома и… может, я ее переведу в другой лицей, потому что…

— Я все решу, — уже уверенней говорит Давид.

— Да, спасибо, — я разворачиваюсь к мужчине и лишь киваю.

Что мне сказать? Что ничего не выйдет? Что единственный выход после всего влезть кому-то в еще больший скандал? И только тогда всё забудут? Я не уверена даже в этом, потому что фотографии секса втроем, да даже банальное присутствие там Димы, пока я занимаюсь сексом с другим, уже повод посплетничать. Хуже только… что вообще может быть хуже?

Я даже не могу представить, потому что для меня это сродни концу света. Я даже вижу последствия. Как Маришка от меня отворачивается, как на работе меня провожают сочувствующими взглядами. Я вижу единственный выход: закрыть компанию и уехать, но конечно же никогда этого не сделаю. А еще я представляю, как будет доволен мой будущий муж. Вот уж у кого появится возможность сыграть на этом всем. На моем чувстве вины, на Маришкиных проблемах в универе. Я не хочу, чтобы он настраивал ребенка против меня, но и не знаю, что делать.

— Мил, — зовет Давид. — Я могу пообещать, что улажу, но не хочу врать, — он запускает руку в волосы и жесткими движениями ее одергивает. — Извини, — он вымученно улыбается, и я делаю то, что совершенно точно не должна.

— Хочешь кофе? — задаю вопрос, от которого сама испытываю шок. — Или чай.

Мужчина слишком долго молчит, отчего вселяет в меня неуверенность. Я ругаю себя за то, что ляпнула это и за то, что так быстро забыла то, что было. Что буквально простила его за одно хорошее дело. Да даже не дело, а слово. Отступаю на шаг и собираюсь молча уйти, но Давид внезапно заговаривает.

— Да, прости, что я так… замнулся. Предложение неожиданное, но я с радостью приму его. Поговорим еще, может, что-то придумаем.

Он не позволяет мне отказаться от своего же предложения и, взяв меня под руку, ведет к воротам дома. Я машинально нажимаю код и они открываются. Мужские руки почти тут же покидают меня.

— Я загоню машину.

Я лишь киваю и жду, пока он заедет автомобилем на территорию. Одиноко стою на вымощенной плиткой дорожке и нажимаю кнопку, чтобы ворота закрылись. Поворачиваюсь к мужчине, который закрывает дверь автомобиля и невольно засматриваюсь. Вспоминаю тот наш поцелуй. Мимолетный и совершенно неожиданный для меня. То, как он нежно целовал меня, а я даже позволила себе обнять его за плечи. Тогда я еще не знала, что именно он сделал.

Отогнав эти мысли, решительно шагаю вперед. Понимаю, что едва передвигаю ноги, потому что беременность дает о себе знать, я, как утка, иду, перевешивая то в одну, то в другую сторону. Я это прекрасно понимаю, но не собираюсь скрывать. Да и если бы даже захотела не смогла бы.

Бросив мимолетный взгляд на дом, понимаю, что Маришка у себя в комнате. Скорее всего общается с кем-то из подруг, или же делает полученные в университете задания. Я еще не знаю, как сказать ей, что пока она побудет дома. Не знаю и того, как объяснить ей, почему, как рассказать, что случилось между мной, Димой и Давидом, хотя я убеждена, что это необходимо сделать. Будет лучше, если я скажу ей об этом сама.

— У тебя уютно, — говорит Давид, о котором за раздумьями я успеваю забыть.

— Спасибо.

Я снимаю обувь и прохожу на кухню, увлекая Давида за собой. Запускаю кофеварку, которая простаивала все эти полгода, и жду, пока она приготовит кофе. Себе же делаю чай. Поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Давида, который совершенно точно направлен на меня. Чувствую себя под ним немного неуютно.

— Как ты была все это время? — интересуется он.


Я пожимаю плечами и улыбаюсь одними уголками губ.

— Нормально. Беременность протекает замечательно, хотя первое время, конечно, было ужасно сложно.

— Почему ты сказала, что сделала аборт? Почему не сообщила мне, что…

— Почему ты пошел с ним на секс втроем? — решаю спросить то, что меня интересует. — Что заставило тебя сделать это?

Я отвечаю вопросом на вопрос и совсем не жду ответа, хотя прекрасно знаю, что и сама ему не отвечу. Я сделала это потому что не хотела его больше видеть. Их обоих.

— Это развлечение, Мила, как бы ужасно это не звучало, но я пошел туда ради развлечения. Дима нашел меня на сайте знакомств, сказал, что хочет сделать своей девушке сюрприз.

Пока он говорит, я обещаю себе выслушать до конца, как бы больно и неприятно ни было.

— Он сказал, что ты не против, — продолжает Давид. — Что вы такое уже практиковали и все было в порядке. При этом он предупредил, чтобы я вел себя так, будто меня нет. Тихо. Меня это даже не насторожило, хотя потом я почему-то задумался. А когда увидел тебя у кафе и обратился к тебе как к знакомой, ты ничем не показала, что знала меня.

— Это было странно?

— Предполагалось, что ты меня видела на фото. По крайней мере так сказал Дима. В тот вечер я заподозрил что-то неладное, а чем дальше с тобой общался, тем больше в этом убеждался. Я ни разу не выгораживаю себя, Мила. Я ужасно виноват. Ужасно. Мне нужно было подумать о том, почему все так, а не как обычно.

— Как обычно? — не сдерживаю удивления, понимая, что выгляжу глупой, ведь если он пришел на такую встречу, то вероятно приходил на такие развлечения и раньше.

— Да, Мила. Это было не впервые. Я любитель таких развлечений, — он запинается. — Был им. После того, как мы… — он снова замолкает, и я понимаю все без слов, хотя и не особо ему верю.

— И что же изменилось, когда ты понял, что я на самом деле не хотела?

— Поначалу ничего. Меня удивило, что Дима все так обставил. А потом я узнал тебя, познакомился и понял, как ужасно мы поступили, но сказать тебе это означало прекратить общение сразу же. Я просто не мог.

— Поэтому решил промолчать и общаться со мной так, будто ничего не было.

Давид слегка морщится, а я беру чашку, наполненную кофе, и кладу ее перед ним. Сама же отпиваю горячий чай и чувствую, как внутри разливается приятное тепло. Я стараюсь не думать о том, что узнала. Разве это имеет значение на фоне грядущих проблем?

Глава 19