— Карина стала моей первой любовью, — вдруг говорит он. — Мы поженились, и с тех пор не расставались, но со временем отношения охладели, стало уныло и скучно. Я встретил тебя. Богатую, успешную, знаешь каково это после домохозяйки трахать такую, как ты?

Повисает пауза. Единственное мое желание, чтобы он заткнулся. Прекратил это говорить, потому что моя нервная система не железная, а металлическая статуэтка коня на моем столе так и мозолит мне глаза. Я хочу обхватить ее руками и запустить в Диму.

— Ты вдохнула в меня жизнь, Мила. У нас был отличный секс и ты не выносила мозги. Не требовала отчетов.


— Как удобно, правда? — не удержалась от язвительного комментария. — Ты поэтому меня с другим мужиком разделил? Потому что у нас отличный секс был?

— Это другое, — уклончиво отвечает он. — Мне захотелось разнообразия, — оправдывается. — У нас ведь тоже со временем стало скучно, поэтому я договорился с…

— Хватит! — обрываю его взмахом руки. — Я не хочу это слушать и думать о том, что ты, что вы…

Я сглатываю подступивший к горлу ком, а когда понимаю, что не могу с ним справится, быстро встаю и сбегаю в уборную. Мой желудок исторгает съеденную на обед булочку с чаем, и я ненавижу Диму еще и за то, что он не умеет нормально предохраняться. Покидая уборную, надеюсь, что Димы в ней я уже не увижу, но он остается в моем кабинете. Едва я появляюсь, он смотрит на меня без тени сожаления или раскаяния. И ведь прекрасно знает, что по его вине я забеременела.

— Слушай, раз уж ты знаешь о жене, то… — он запинается. — Я надеюсь, что ты ничего ей не скажешь?

Я не верю своим ушам. Он просит мне не говорить его жене о том, что я была любовницей ее мужу на протяжении года?

— Я не хочу разводиться с Кариной, поэтому надеюсь, что ты все поймешь.

— Что я должна понять? — все-таки не выдерживаю. — Что меня год обманывали, давая ложную надежду на то, что у меня появится семья? Что драгоценный год я потратила на того, кто без сожаления разделил меня с дружком только потому, что ему захотелось эмоций?

— Он не дружок… — мямлит Дима, и я окончательно выхожу из себя.

— Мне плевать, кто он, Дима. Наплевать, слышишь? Друг, партнер, первый встречный, я не подцепила заразу — спасибо на этом, в остальном же. Я никогда больше не хочу тебя видеть. Никогда, Дима, потому что если ты еще раз сюда придешь…

— Мила, я просто не хочу недоразумений. Я люблю Карину. Я хочу быть с женой. Тебя я тоже люблю, но мы вынуждены расстаться, поэтому…

— Пошел вон!

— Мила…

— Вон!

Схватив со стола металлическую статуэтку жеребца, собираюсь ею отмахиваться, но в этот момент в кабинет входит Давид.

Я не видела его с того самого дня, когда он меня поцеловал. Наш поцелуй вышел неловким, каким-то робким, но в то же время страстным. Создавалось ощущение, что даже для Давида он стал неожиданным. Мы попрощались, и с тех пор он не появлялся. Не звонил, хотя я дала ему номер телефона, и не писал. Глеб несколько раз приезжал к Маришке, а вот Давида не было.

Именно сейчас его появление кажется мне спасительным глотком воздуха. И я жадно вдыхаю его. Отбрасываю статуэтку и упираюсь о стол, чуть приседая на него. Я даже выдыхаю, чувствуя себя в безопасности. Это подсознательно, потому что Давид столько раз помогал мне, столько раз выручал в трудную ситуацию, что даже сейчас я полагаюсь на него.

— Девушка просит тебя уйти, — спокойно говорит он Диме.

Тот удивляется, переводит взгляд от Давида на меня, затем обратно, оценивает, будто проверяет.

— Вы когда спелись? — интересуется Дима.

В этот момент я почему-то пропускаю его фразу мимо ушей и не придаю ей значения. Давид же хватает Диму за руку и толкает к выходу, но тот тут же вырывается.

— Тебе пора, друг, — настаивает Давид.

— Погоди, — резко произносит Дима. — Тебе так понравилось, что тебя трахал другой мужик? Не сдержалась, да, Мила?

— О чем ты, Дима? — усталость сквозит в моем голосе.

— О нем, — Дима кивает на Давида. — Это же он тебя трахал, — выплевывает он.

В этот момент Давид замахивается и бьет Диму в челюсть. Я вижу как дергается его голова, как ошарашенно он смотрит на своего соперника, будто оценивая, стоит ли давать сдачи и устраивать потасовку.

— Что ты сказал? — переспрашиваю, не расслышав, хотя, скорее, я просто не хочу верить тому, что услышала.

— Он трахал тебя со мной, Мила. Он был вторым в нашей постели.


Глава 15

Полгода спустя

Все мы иногда ошибаемся. Кто-то сильнее, кто-то меньше, но за ошибки часто приходится платить. И у каждого своя цена. Я заплатила одиночеством, но обрела маленькое счастье внутри себя.

— Мила Олеговна, вы готовы?

Светочка, как всегда, рядом со мной. Мне кажется, что именно эта истина неизменна.

— Да, конечно, — киваю головой и встаю с кресла, неуклюже ковыляя к двери.

— Как вы себя чувствуете? — тут же интересуется она, видимо, замечая, как я передвигаюсь.

— Хорошо, Свет, просто организм не привык к тому, что теперь ему приходится функционировать для двоих.

Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что хотела пошутить, но не вышло. С этим у меня плохо.

— Это ж вам еще несколько месяцев, — говорит она. — И как только выносите.

Светочка говорит это тепло. По-доброму. Без тени иронии или желания уколоть, задеть, сделать мне больно или неприятно. Улыбнувшись, кладу руку на живот и слегка поглаживаю его, потому что именно в этот момент мой сынок начинает толкаться внутри.

— Ой, пинается? — всплескивает руками Светочка. — А можно мне?

— Не боишься забеременеть? — вспоминаю древнюю примету, чтобы поддеть свою секретаршу, но она лишь отмахивается и, дождавшись моего кивка, касается округлого живота как раз там, где настойчиво стучит малыш.

— Боже, какой богатырь. Что ж он будет делать через два месяца?!

Я и сама не знаю, потому что уже сейчас Кирилл стал слишком сильным. Его движения, хоть и приятны, но вызывают небольшой дискомфорт. Маришка толкалась так только на восьмом или девятом месяце беременности, и я просто не знаю, как будет дальше, лелея надежду, что за эти восемь или десять недель малыш просто не станет сильнее.

— Вы уже на встречу? — Светочка приподнимает брови и удивленно смотрит на меня. — К ней еще десять минут. Директора прибудут через пять, а приглашенные на переговоры, думаю, как раз к точно указанному времени.

— Именно поэтому я иду сейчас, Свет. Не хочу заходить в зал, полный мужчин, как зебра, пытающаяся устоять на льду.

Светочка хихикает и понимающе кивает, хватает мои документы и помогает мне зайти в конференц-зал. Пока она раскладывает папки на широком дубовом столе, я усаживаюсь на кресло в его центре, пододвигаюсь так близко, насколько это возможно, и благодарю себя за то, что заказала высокий стол, скрывающий мой большой живот. Как знала, честное слово.

— Спасибо, Светуль. Всех, кто придет, направляй сразу сюда.

Она кивает и уходит, я же подтягиваю к себе папки и еще раз прокручиваю в голове то, что хотела сказать возможным партнерам. Пока никого нет, открываю листок с тем, что написала, и пробегаюсь по нему глазами, убеждаясь в том, что все помню. Хотя бы тут сыночек не подкачал, не сделал из мамы глупую амебу, что не в состоянии запомнить и связать несколько предложений. А вот с Маришкой все было именно так. Я едва помнила, что хотела сказать, забывала, где оставила ключи, куда положила деньги, адрес работы бывшего мужа. Я напрочь все забывала. С сыном такого не происходит, и это одна из причин того, что я все еще работаю. Вторая — работа не позволяет мне думать о том, что настойчиво лезет в голову.

Я не сказала Давиду о том, что ношу его ребенка. Намеренно. На его подозрения относительно своего отцовства соврала, сказав, что сделала аборт. После, разозленная и обиженная, без сожаления смотрела на то, как он уходит. Жалею ли я сейчас? Скорее нет, чем да, но страх, что мы случайно пересечемся на улице, что он вдруг придёт ко мне в офис и захочет увидеться, что вдруг привезет сына к Маришке, а я не смогу скрыться, иногда проносится в моей голове. За прошедшие полгода ничего этого не было. Мы не пересекались, он не приезжал, а Маришка перестала видеться с его сыном, заявив, что тот идиот и она не будет рассказывать почему.

Сейчас же, чем ближе становится к моменту родов, тем больше я нервничаю. Во-первых: мне страшно. Да, это вторые роды, но мне страшнее, чем было с Маришкой. Наверное потому, что я совершенно не знала, что меня ждет, не предполагала, насколько это трудно и больно. Сейчас же, даже спустя восемнадцать лет, я помню все это и боюсь. И пусть мой доктор: опытная пятидесяти пяти летняя женщина уверяет, что поводов беспокоиться и бояться нет, я все равно делаю по-своему. И пусть сейчас есть специальная безвредная для ребенка анестезия, современные технологии родов в воде, разминка на фитболе, я все равно боюсь. Страх, это то, что преследует меня почти каждый день.

От раздумий меня отвлекает Семен Петрович, один из руководителей компании. Он работает в юридическом отделе и, как всегда, приходит пораньше.

— Здравствуйте, — он не может скрыть удивления тому, что я уже здесь, и даже бросает взгляд на свои наручные часы.

— Здравствуйте, Семен Петрович, вы не опоздали, я пришла пораньше.

Он кивает и садится по правую сторону от меня. В течении пяти минут подтягиваются и остальные, а еще через какое-то время приходят те, из-за кого мы в принципе здесь собрались. Я хочу расширить компанию и для этого нам нужны инвестиции. Дать им могут другие компании, но тогда мне придется поделиться частью акций. Сейчас контрольный пакет в виде семидесяти процентов принадлежит мне, остальные двадцать пять руководителям отделов, таким, как Семен Петрович.