— Верни телефон.

Инвестор тянется в карман, достает трубку, молча протягивает.

В глотку будто заливают раскаленный свинец, нутро горит. Стискиваю до боли челюсть, еще раз смотрю на Руслана. Морально давлю себя, но выхожу из машины. Делаю первый самый мучительный шаг, потом снова, уже легче. Обнимаю себя руками и вновь иду.

Я уже привыкла, что вокруг меня все рушится, приходится быть сильной, чтобы не жаловаться на жизнь. А толку-то от этой силы и гордости? Полный ноль под маской непробиваемой хабалки. Вроде и поплакать можно, да не хочется, делаю еще шаг. Промозглый ветер забирается под куртку, холодно. Чертовы растрепанные волосы щекочат лицо, стягиваю резинку, кидаю в снег.

— Яна!

На секунду замираю. За спиной пусто, только ледяной порыв бьет в затылок. Слышу шаги, еще ближе, от волнения покрываюсь мурашками.

Прохожий, недовольно кашляет, огибает меня с боку. Оборачиваюсь, Руслан продолжает стоять в дали, рядом со своим внедорожником.

Собаку что ли во мне увидел? Посвисти еще.

— Юсупов, иди в задницу! — громко кричу.

Теперь уже уверенней быстро топаю прочь и окончательно убеждаюсь, что выбор был сделан правильно. Захотел бы вернуть, догнал, остановил, но нет, это сверх его возможностей! Сворачиваю влево, прохожу еще добрую сотню метров, забредаю в местный круглосуточный ларек, оттуда вызываю такси.

Все та же панельная многоэтажка и далеко за полночь на часах. Толик покинул пост, возвращаюсь в квартиру. Алинка уже спит, дергаю ниточку настенного бра, включаю тусклый свет в коридоре. Спальня по-хозяйски занята, плетусь в гостинку, на ходу стаскиваю с себя вещи. Белье не расстилаю, просто падаю на диван, укрываюсь ворсистым пледом.

Вы когда-нибудь плакали бесшумно? Тихо-тихо, в полной темноте, без всхлипов и лишних слов. Кусали до крови руку, чтобы ни единая душа не увидела таким? Не узнала, что на самом деле ты лишь слабая, маленькая девчонка, а не ломовая лошадь, которая все снесет. Алинка сладко посапывает и не услышит этого, никто не услышит. Сейчас, я сильнее сжимаю в кулаке плед, безмолвно изливаю наружу боль, чтобы завтра проснуться и снова начать улыбаться.

Две недели спустя.

Суечусь, бегаю по дому, в спешке натягиваю пиджак. Раздери меня черти, зуб даю, что сегодня я вновь опоздаю в агентство. Ранний подъем по утрам давался все сложнее.

И да, меня повысили, быть любовницей главного инвестора — это вам не шуточки. Так все считают, но оправдываться перед кучкой сплетников не собираюсь. Новая должность — девочка на побегушках шефа, обязанностей больше и зарплата соответственно. Хоть какая-то от тебя польза, Юсупов.

— Давай положу тебе блинчиков с собой? — носится с зажатым контейнером в руках по пятам Алина.

— Не надо! — решительно отказываюсь. — Не обижайся, но от твоей еды мне тошно.

— Руслан звонил?

После нашей последней встречи с Юсуповым, утром следующего дня, было не сложно догадаться по моей опухшей морде, Яна — всю ночь ревела. Пришлось набрехать подруге про страшную ссору, немного украсить деталями.

И ведь действительно, он не звонит, не пишет, больше не показывается ни на пороге моей квартиры, ни в агентстве. Исчез, сдриснул, даже не смотря на то, что здесь его дочь. Оставил только подачку на прощание — новое пальто, которое принес курьер, дорогое сука, красивое, цвета марсала. Думаете, отказалась? Нет уж.

— Не нужны нам такие мужики, — отмахиваюсь, пытаюсь запихать задницу в джинсы.

Телепортирую в коридор, тянусь к подачке Юсупова.

— Ян… — перехватывает мою руку Алина, тянет светло-розовую коробочку.

— Отстань! — пытаюсь отвязаться.

Настойчивость подруги выбивает из колеи, девушка проявляет твердость, одергивает меня.

— У нас начало цикла в один день, у меня были.

Голова гудит, сначала не понимаю сути намеков, но потом взгляд падает на ту самую коробку. Тест на беременность. Сейчас совершенно не до этого, хотя зная подругу, лучше уступить. Фырчу, хватаю тест, иду в сортир, где меня уже ждала заранее купленная банка для анализов. Заботливая подруга, ну спасибо.

— Алина! Беги в аптеку, паленку купила! — в голосину ору, чувствую, что рубашку придется менять.

Мне очень жарко, слишком жарко, в ушах стоит противный писк. Дверца чуть-чуть открывается, и в меня летят еще три коробки.

Фурией выскакиваю из уборной, мотаю перед лицом подруги бумажными полосками. Та, тактично отстраняется, а я задыхаюсь. Аккуратненько берет одну из них и с детской непосредственностью улыбается, радуется, буквально осыпает в поздравлениях.

Нет, ну это издевательство! Не знаю, куда себя деть, отталкиваю девушку, нервно пытаюсь сдуть с лица нависшую прядь волос.

Дурочка, посмотрим, как ты будешь смеяться, если узнаешь, что ребенок — твой будущий брат, или сестра, неважно.

К такому повороту была совершенно не готова, отчаянно хватаюсь за голову, медленно сползаю по стенке.

— Отец кто? Руслан?

— А ты сама-то как думаешь?! — срываюсь, громко кричу.

— Ну, мало ли, может Толик, — смеется.

Ха-ха. Немой взгляд с моей стороны. Тут же закрывает рот. Впервые в жизни мне захотелось ударить подругу. Вот прям всечь, по ее легкомысленной головушке.

— Позвони ему, — значительно спокойней тянет мне свой мобильник.

Вдох-выдох, придерживаюсь, но нахожу в себе силы подняться. Не такое переживала.

— Нетушки, сама поеду, страна должна знать своих героев в лицо! Завезешь документы в агентство?

Руслан.

Наш мир настолько жесток, что мы боимся испытать тех, давно забытых чувств, от которых когда-то сносило голову.

Эмма являлась моей первой и единственной любовью, я был готов положить весь мир к ее ногам. У нас имелись совместные планы, мечты, не хватало только одного — денег.

Нет, наши семьи далеко не бедствовали, однако были категорически против такого союза, даже не смотря на то, когда узнали, что Эмма беременна. Мой упертый, горделивый отец, ее чопорные надутые аристократы — родственники с дворянскими корнями. Помесь кровей, что может быть еще унизительней?

Эмме дали возможность родить, но спустя три года, семейство Браун уже собирало чемоданы для возвращения в Берлин, и тогда, мы с Эммой, придумали один единственный способ, наживу, легкие деньги и финансовую свободу.

Это была самая страшная ошибка, которая впоследствии уничтожила Эмму и меня, в каком-то смысле. Самый тяжкий грех, навсегда останется в моем сердце. И даже кровь Эммы не смогла смыть его до конца.

Сейчас, мне необходимо наладить дела в Греции, чтобы потом забрать с собой туда дочь. Я искренне хочу для Алины лучшей жизни, здесь нет тех перспектив, которые откроются у девочки за границей.

Когда она еще была младенцем, у меня не было возможности увидеть дочь, сначала запрещало семейство Браун, после, пришлось отдалиться, чтобы уберечь от нависшей беды. Однако я, в глубине души надеялся, Алина — унаследует мои решительные черты характера, тогда было бы все гораздо проще. Но нет, передо мной стояла чуткая, ранимая Эмма, кардинально отличающаяся от своей подруги.

Подруги. Яны.

В жизни каждого мужчины рано или поздно появляется женщина, которая эту самую жизнь переворачивает с ног на голову, оставляет свой отпечаток. И абсолютно не важно, была ли она, есть, или придет к тебе в скором будущем, главное одно — такие женщины и правда меняют жизнь, да и самих мужчин тоже.

До последнего момента, точно полагал, это была Эмма. Но повстречав ту, бесстрашную, с душой на распашку, понял обратное. Яна, словно маленький волчонок, одна против всего мира. Она слишком молода, чтобы осознать, какой ценный бриллиант хранится в ее душе. Слишком молода для меня.

Такими женщинами болеют, их помнят всегда, сравнивая со всеми остальными. Бешеная харизма, страсть, на фоне которой, меркнут ранее сиявшие звезды. Таких как Яна, либо носят на руках, либо берегут, скрепя зубами останавливают себя, чтобы не позвонить, не понимая, что скоро наступит тот день, когда она будет стоять на пороге твоего дома.

***

Я слышу громкий крик, визг подобный сирене, оповещающей нас о скорой катастрофе. Нехотя открываю глаза. Утро. Эльвира не унимается. Встаю с постели, сонно шаркаю по полу ногами, иду в прихожую.

— Как ты посмела?! Пошла отсюда, дворняжка! — ругается благоверная.

Показываюсь из-за угла. Яна. Сама пришла, первая. Девчонка сразу меня замечает. Я замираю, превращаюсь в ледяную недвижимую глыбу, она тоже.

— Эльвир, проводи девушку в кабинет, — оттаиваю первый.

— Но, Руслан?! — искренне удивляется, широко распахивает глаза.

— Не спорь, — отсекаю все возможные недовольства.

Иду в ванну, одеваюсь, не обращаю внимания на истошные вздохи Эльвиры, открываю дверь кабинета.

Степанова расположилась за моим рабочим столом, вальяжно откинулась на кресло, смотрит на меня так пристально, исподлобья. Я потираю руки, сажусь на место для гостей.

— Юсупов, — первая заводит разговор Яна, — ни для кого не секрет, что за свои тридцать девять лет, десяток, ты посвятил боям без правил. Верно?

— Хм…да.

— А скажи, “фляга” у тебя после этого не свистела? Ни разу? — цедит сквозь зубы, тянется к бумажному листку договора, лежащему на столе.

Я уже привык к подобному сленгу со стороны Яны, меня даже забавляет он, в какой-то степени. Молчу, клоню голову на бок.

— Почему умерла Эмма? — прямой вопрос. — Только говори правду, клянусь Святыми, если ты сейчас соврешь, мало тебе не покажется! — сгибает краешек договора.

Что ж, наверное, я понимаю суть визита милой леди. Прощупывает почву, переживает за подругу. А мне это на руку. Мысленно подбираю слова, эта тема слишком болезненна.

— Видишь ли, Яночка, — встаю, медленно начинаю ходить по кабинету, — существуют игры, для взрослых дяденек, серьезных и очень богатых…