— О, разумеется, уж я-то знаю.

— Ладно, — сказала весело Нина, чтобы прекратить разговор на скользкую тему, — пойду отнесу стакан, а вы пока посекретничайте.

Она пошла на кухню и стала мыть посуду, стараясь производить как можно больше шума. Сонет не делала из своей клятвы секрета, но Нина знала, что ее решение серьезно. И неудивительно. На примере матери Сонет видела, к чему приводит ранний секс, и решила выбрать другой путь.

Нина включила радио и, напевая негромко, сложила сухое белье и отнесла простыни в комнату, предназначенную для дочери. Комнатой это помещение назвать было трудно, скорее кубрик с двухъярусной кроватью и окном-иллюминатором. Сонет, в отличие от матери, любила во всем порядок, наверное, унаследовала привычку от отца, все ее вещи были разложены и развешаны по местам, прямо-таки в армейском порядке. Подарки, привезенные из Европы, она поставила и положила на полку — маленькие сувениры из керамики и мотки кружев ручной работы.

Когда Нина вернулась на палубу, девочки сидели молча. Дэзи посмотрела на нее:

— Она заснула. Перелет в конце концов сделал свое дело. Может быть, мы ее общими усилиями положим в кровать?

Нина погладила лоб дочери:

— Я попозже ее отведу.

У Дэзи воодушевленно блестели глаза.

— Я так рада, что она вернулась.

— Я тоже. — Нина пока и думать не хотела, что дочь скоро опять уедет, и надолго. — Ты, наверное, волнуешься, ведь завтра такое большое событие для семьи.

— О, меня волнует и еще кое-что.

— Надеюсь, у тебя все в порядке?

— Все хорошо. Немного трудно с мамой, но это ожидалось. Она здесь не в своей тарелке, Авалон — не для нее.

— Конечно, это резкий переход из центра Европы в такую глушь. Но твоя мама освоится.

Наступило напряженное молчание. Нина хотела кое о чем расспросить Дэзи, но боялась показаться назойливой. Лучше подождать и послушать, что та сама скажет.

И долго ждать не пришлось.

— Знаешь, я раньше думала, что придется остаться с отцом навсегда, потому что он во мне нуждается. Я перед ним в долгу. Но мне всегда хотелось, чтобы он нашел свое счастье и мог обойтись без меня.

Нина насторожилась. Она не это ждала услышать.

— Давай внесем ясность, — сказала она, — ты говоришь об отце?

— О ком же еще?

Нина была растрогана. Хотелось бы ей, чтобы Сонет так заботилась о ней, так беспокоилась. Но Нина почувствовала, что разговор затеян неспроста.

— Наверное, ему ты об этом ни словом не обмолвилась, верно?

— Он сказал бы, что с ним будет все в порядке, что абсолютно не о чем беспокоиться. Но все изменилось, когда рядом с ним появилась ты. Больше я не беспокоюсь.

— Что значит появилась? Я всегда была здесь, всю свою жизнь.

— Я имела в виду, что теперь, когда вы сейчас вместе с папой, впервые за долгое время я за него не беспокоюсь.

Нина поняла, что краснеет. Интересно, насколько Дэзи уже осведомлена об их отношениях. И решила сыграть непонимание.

— Дэзи, не хочу тебя вводить в заблуждение. Я работаю на твоего отца. И это не навсегда, у нас временное соглашение. И все может кончиться.

— Но пока вам это не грозит, — с уверенностью сказала Дэзи. — Все видят, как вы счастливы. И всем от этого только хорошо. — Она взглянула на мигающий свет свечи в подсвечнике. — Я не хочу провести здесь всю свою жизнь. — Она почти перешла на шепот. — Я хочу перемен и для себя, и для ребенка, хочу новой жизни, я так давно мечтала уехать. Быть самостоятельной, жить собственной жизнью, но меня здесь держала тревога за отца. Он и сейчас сойдет с ума, если узнает о моих планах, но это решено. У меня было такое впечатление, что я попала в ловушку. Я просыпалась ночью, и меня охватывала такая паника, что я начинала задыхаться от безысходности. Но теперь, когда я вижу вас вместе…

— Дэзи, думай о себе и ребенке. Не надо принимать решения, оглядываясь на отца. Ты не можешь прожить свою жизнь ради других и будешь несчастной, если сделаешь так.

— Я все лето так жила. Спасибо, что поддержала. Имею в виду мое стремление жить своей жизнью. Что ж, мне, пожалуй, пора. — Она тоже зевнула, встала и потянулась.

Когда она ушла, Нина накрыла дочь легким одеялом, а сама, не находя покоя, долго стояла, глядя на воду, на лунную дорожку и проплывающие низко по небу облака, гонимые бризом. Как сказала Дэзи? «Все рады видеть вас вместе». Но Дэзи не знала, что сама Нина не стремится к постоянным отношениям. Вернее, не стремилась. И что опять у нее появились сомнения. Что, если она совершает ошибку? Ее стремление наверстать упущенное, наконец жить для себя, наслаждаться свободой и возможностями сделать карьеру — все это настолько прочно укоренилось в ее мыслях, что она не могла себе представить, что придется связать свою жизнь с мужчиной, еще таким, как Грег, с его комплексом проблем, сыном-подростком, дочерью, которая вот-вот подарит ему внука. Когда уехала Сонет, она была полна надежд — в планах было сначала управлять гостиницей, потом получить ее в свою собственность, но этого не случилось. Она не получила гостиницу, но ее жизнь расцветилась новыми неожиданными красками, она встретила любовь, о которой мечтать не могла, даже не подозревала, что такое возможно.

Но было кое-что, в чем она не хотела признаться даже самой себе. Когда она теперь думала о своем будущем, оно неразрывно связывалось с образом Грега Беллами. Ее сердце и мысли заполнил он. Все лето она пыталась противиться, без конца приводя доводы против, главный — он не для нее, они совершенно разные. Вернулись комплексы детства, когда она чувствовала себя прислугой рядом с семейством Беллами.

Как стремительно он вошел и заполнил ее жизнь, она уже привыкла к нему и ждет его прихода каждую ночь, горя нетерпением. Даже сейчас, когда рядом дочь, она не может его забыть и жаждет снова его объятий, хочет быть с ним вместе. Она помнила вкус его поцелуев на своих губах, помнила его запах, его смех, она безумно скучала по нему. Нина ни разу не сказала и не дала ему понять, как много он для нее значит. Боялась? Чего она еще ждет? Это ее самая ужасная ошибка, которую надо исправить. Часы показывали за полночь. Надо идти спать. Скорее бы утро. Завтра она ему все скажет. Тем более этот день будет знаменательным — состоится свадьба Оливии.

Настал долгожданный день торжества. Грег одевался в одном из летних домиков, переоборудованном в гардеробную. Когда-то здесь жили дети, отдыхающие летом в лагере «Киога». Он помнил, как после отбоя наступало время для всякого рода проказ и шалостей, ночных рейдов на кухню и страшных историй про привидения. Сегодня здесь одевались, готовясь к церемонии, друзья жениха и шаферы. Грег увидел, что Макс испытывает затруднения с застежкой плоеной манишки.

— Мне не справиться с этим. — Макс, наклонив голову, пытался рассмотреть пуговицы.

— Папа, — обратился Грег к своему отцу, — у Макса проблемы.

Чарльз Беллами, как всегда безукоризненный, с серебряными волосами и идеальной осанкой, улыбнулся своему младшему внуку.

— Никогда не перестану быть полезным. Всегда вам пригожусь. В свое время я тоже изрядно повозился с этой застежкой.

— Зачем все это? — возмущался Макс. — Сделали бы молнию. Так проще и удобнее.

— Молодой человек, чтобы тебе было известно, это пуговицы Данхилл из настоящего жемчуга, точно такие же были на рубашке в тот день, когда я женился. Это было пятьдесят один год назад, тоже в лагере «Киога». — Он гибкими не по возрасту пальцами проворно застегнул пуговицы. — Ну-ка, расскажи, как ты провел лето?

Макс безразлично пожал плечами:

— Нормально.

— Что значит — нормально?

— У меня есть работа в команде «Шершней». — Макс оживился. — И поэтому сейчас все нормально.

— Должен сказать, что ты счастливчик, если работаешь в профессиональной бейсбольной команде.

— Да. Нина мне помогла туда устроиться. Нина Романо — она все может.

Да, верно сказано про Нину. Грег виделся с ней редко в последнее время, потому что приехали Сонет и Софи и из-за суматохи с приготовлениями гостиницы к наплыву гостей. «Уиллоу» была полностью заполнена, причем основная часть постояльцев — те, кто прибыл на свадьбу. Ему трудно было выкроить время, чтобы увидеться с Ниной, хотя он готов был не расставаться с ней ни на минуту. Он проводил бы с ней все дни и все ночи, чтобы быть рядом, смеяться, разговаривать, заниматься любовью. Быть влюбленным, любить ее.

Он подал Максу шелковый галстук.

— Может быть, обойдемся без него?

Чарльз уже спешил на помощь внуку. Грег засмеялся.

— Но это же просто нелепо, — возмущался Макс, — я буду похож на гея. И еще ботинки жмут. — Он указал вниз на свои ноги в сверкающих лаком оксфордах.

— Не ной, не поможет, так надо.

— Ну почему из этого делают такую шумиху и поднимают невероятную суматоху, напяливают галстуки и смокинги, — ворчал Макс, — тем более что большинство потом разводится.

Грег понимал, что это был камешек в его огород. Макс специально хотел его задеть, но сейчас было не время для семейных разборок.

— Ты видишь все в черном свете, приятель.

— Но это правда, — настаивал Макс.

Грег видел, что отец прислушивается к их разговору. Самое трудное было, конечно, сказать о разводе детям. Но на втором месте были родители. Он в тот день чувствовал себя таким несчастным, ему было стыдно перед ними. Осуждения не было, они, конечно, предложили поддержку, но Грег понимал, что несет ответственность за то, что позволил трещине разрастись и не сделал ничего, чтобы спасти брак.

Грег взял шелковый галстук из рук отца и стал повязывать на шею сына, оказавшись с ним близко, лицом к лицу.

— Послушай, сынок. Никто не застрахован от неприятностей. Люди часто влюбляются, и иногда эта любовь длится всю жизнь, как, например, у бабушки с дедом. В других случаях этого не случается, как у нас с мамой. Но это не причина перестать надеяться на лучшее. И каждая свадьба предполагает, что брак будет прочен и любовь продлится долго. Сегодня такой любви мы желаем Оливии и Коннору, для них это самый важный день, именно поэтому сегодня мы надеваем специально для такого торжественного случая смокинги и рубашки с жемчужными пуговицами. Стой спокойно и дай мне закончить. — Он отступил, любуясь своей работой. И гордясь сыном.