— Что я, по-вашему, должен делать с этим натюрмортом, изображающим вазу с фруктами, капитан? — взревел он.

Свернув в трубочку и засунув картину в карман, Роберт без труда доставил ее командующему. Если бы кому и пришло в голову поинтересоваться, что он прячет у себя за пазухой, молодой человек показал бы любопытному именно натюрморт — и ничего больше.

Но на самом-то деле это, разумеется, была не просто картина — под полотном скрывалась карта расположения французских войск.

Узнав, в чем дело, фельдмаршал быстро сменил гнев на милость и лишь усмехнулся:

— А вы, похоже, сообразительный малый: всегда найдете выход из положения.

В устах фельдмаршала Веллингтона это была наивысшая похвала.

Имея полную свободу передвижения и пользуясь связями, приобретенными на континенте, Роберт, выдавая себя за агента собственного отца, скупал произведения искусства, пополняя таким образом семейную коллекцию. Финансировал эти покупки его отец. Постепенно Роберт пошел еще дальше: не все купленные работы он пересылал в Англию — некоторые перепродавал, а полученную прибыль делил с отцом.

Все это помогло Роберту завоевать репутацию истинного ценителя, в компетенции которого мало кто решился бы усомниться. Дело оказалось весьма прибыльным. Не успел Роберт вернуться с континента, как слухи о его возросшем капитале распространились по всей Англии.

Впрочем, об истинных размерах его состояния не знал никто, даже отец. Единственным человеком, которому он поведал о своих успехах, оказался поверенный Куинби, губы которого всегда были сжаты так плотно, словно он только что съел дюжину лимонов без сахара. Последняя сделка, заключенная Куинби, доставила Роберту большое удовольствие: поверенный «приобрел» для него леди Энти Барретт.

— Завтра я уезжаю в Девонбрук-Хаус, чтобы сообщить отцу и Джеймсону о предстоящем событии, — сказал Роберт, отодвигая тарелку с ужином. — В Лондон вернусь за неделю до венчания вместе с ними.

— Что ж, таким образом ты избавишь себя от нудных приготовлений к свадьбе. Довольно разумное решение, надо сказать, — заметил Ноа. — А как же леди Энти? На первый взгляд она в восторге, но что на самом деле думает о твоем внезапном отъезде из Лондона?

— Ну-у… Скажем, перспектива присутствия на венчании моего отца и моего брата со своей великолепной женой перевешивает чашу сомнений, — улыбнулся Роберт. — Ты же сам сказал, что Энти целиком погрузится в приготовления к венчанию, которое, несомненно, станет самым крупным событием сезона. Знаешь, уверен, что она даже и не заметит моего отсутствия, пока не окажется перед алтарем.

Ноа лишь недоверчиво покачал головой:

— Нет, братец, мне кажется, ты делаешь что-то не то.

Тут Роберт заметил человека, пробиравшеиеся к ним между столиками. Он был одет в безупречный синий сюртук; начищенные до блеска высокие сапоги сверкали как зеркало, светлые волосы модно подстрижены, а белоснежный галстук (не в пример галстуку Ноа) завязан идеально.

— Можно ли заключить по вашей усмешке, лорд Роберт Иденхолл, что прекрасная леди Энти Барретт все-таки умудрилась поймать вас в свои шелковые сети?

С этими словами Бартоломью Арчер, виконт Шелдрейк, опустил свое холеное тело на один из пустующих за столом стульев. Знакомые прозвали его Толли. Он познакомился с Робертом в Оксфорде больше десяти лет назад. Потом они вместе служили на континенте. Роберт знал, что, несмотря на фатоватую внешность, Толли честный и мудрый человек, который прекрасно управляется со своим имуществом, приносящим ему немалый доход, и всегда в курсе всех событий. Виконт знал всех известных лондонцев; никто не решался рвать с ним отношений, дабы не рисковать своей репутацией, ибо для любого человека разрыв с Толли означал, по сути, потерю репутации.

Толли вопросительно смотрел на Роберта, ожидая ответа, но тот, похоже, не спешил его давать. Можно было не сомневаться, что в этот момент новость о его предстоящей женитьбе на Энти со скоростью света распространялась по переполненному клубу.

— Хочу поблагодарить тебя, — проговорил Толли, аккуратно стягивая с рук изящные лайковые перчатки. — С твоей помощью я только что выиграл пятьдесят гиней у этого зануды Натфилда. Он утверждал, что ты забросишь это дело, а леди Энти предпочтет Уайтби и его отца-маркиза, хотя штучки, которые выкидывал Уайтби, признаться, многих раздражали. А сейчас Натфилд предложил удвоить ставку, заявив, что твоя помолвка расстроится к Михайлову дню. Роберт сухо улыбнулся.

— Принимай пари, Толли, — посоветовал он. — К Михайлову дню мы с леди Энти уже будем коротать время за городом.

Толли усмехнулся:

— Да уж, пожалуй, я поставлю еще пятьдесят гиней, вот только не думаю, что тебе придется тосковать в обществе леди Энти. Она — замечательное существо, друг мой. — Он театрально вздохнул. — Ты еще у кого-нибудь видел такие светлые локоны? И такие зеленые глаза? Она как фея парит над лучшими бальными залами, и готов еще раз побиться об заклад, в этой хорошенькой головке зреют неглупые мысли. Если не ошибаюсь, ее отец не жалел денег на воспитание дочери. Она блестяще образованна, прекрасно играет на фортепьяно, поет как ангел, и никто ни разу не видел, чтобы она хоть на кого-то бросила косой взгляд. К тому же у нее безупречный вкус. Да, Роб, ты сделал отличный выбор.

Роберт улыбнулся:

— Не зря же меня считают тонким ценителем искусства.

— Ну да, — рассмеялся Толли, — только на этот раз знаток будет оценивать произведение искусства, разложив его на широкой кровати. Послушай, может, мне стоит заключить пари на то, что к следующему сезону вы вернетесь в Лондон с ребенком?

Роберт спокойно посмотрел на приятеля:

— Думаю, это будет выгодное пари.

— Такое же «выгодное», как и спор на твоего португальского зверюгу, который побеждает всех в Ньюмаркете?

Роберт усмехнулся. Толли называл Баяра «зверюгой», потому что на многочисленные предложения продать скакуна он отвечал отказом. Впрочем, от желающих приобрести мышастого коня отбою не было. Роберт раздобыл прекрасного скакуна во Франции: французы, отступая, пускали чистокровных андалузских лошадей на еду, а тех, кого съесть не успевали, просто забирали с собой. Так что Роберт без зазрения совести украл коня у спящего француза. Он нарек его Баяром и привез с собой в Англию, чтобы сохранить превосходную породу.

— Не сомневаюсь, что Баяр выиграет на скачках, — заметил он.

— Будем надеяться, — покачал головой виконт. — И еще я не теряю надежды, что твоя жена не станет ревновать тебя к нему… — он усмехнулся, — и не уговорит продать.

— Но ведь существует еще любовь Роба к искусству и книгам, — подмигнул собеседникам Ноа. — Что-то я не видел красивой женщины, позволившей бы мужчине любоваться чем-то или кем-то, кроме нее.

— Бедняга Роб! — вскрикнул Толли. — Кстати, еще не поздно передумать.

— Ну да, чтобы ты смог занять мое место? — проговорил Роберт. — Нет уж, дружище, даже не надейся.

— Энти, что и говорить, — настоящее сокровище, — оглядываясь вокруг, вымолвил виконт, — но, признаюсь, у меня и в мыслях не было покушаться на твое место.

— А я уверяю тебя, что и не думал отказываться от своего намерения жениться. Иначе моего поверенного хватит удар. — Роберт пожал плечами. — Да и что я стану делать с домом, который купил нынче утром?

— Ты купил дом? В городе? Да уж, похоже, все продумано. И где же расположен сей дворец?

— На Чарлз-стрит, недалеко от Сент-Джеймс-сквер.

— Да, друг мой, это впечатляет, — усмехнулся Толли. — Не мудрено, что твоего поверенного чуть не хватил удар. Полагаю, за последнюю неделю он натерпелся от тебя такого, чего в его практике не встречалось за все долгие годы работы у твоего отца.

— Видел бы ты беднягу Куинби этим утром, — усмехнулся Роберт. — Мне казалось, он упадет в обморок прямо в кабинете Гастингса, когда граф наконец-то подписал бумаги. Клянусь, Куинби сдерживал дыхание все время, пока мы обсуждали сделку.

— Отлично сработано, мой друг! — Толли поднял бокал. — Да, отлично! Выпьем за то, чтобы твой кошелек год от года становился все тяжелее и чтобы ты никогда не разочаровался в своей жене! — Виконт замолчал на мгновение, чтобы опрокинуть остаток кларета. — Совсем неплохо для второго сына герцога, которого, по слухам, ждет титул графа. Знаешь, дружище, твоя жизнь — настоящая сказка. Ты достиг всего, о чем можно мечтать: получил умную и красивую невесту, твой дом расположен в самом престижном месте Лондона, скоро ты станешь графом. И я спрашиваю: может ли хоть что-то измениться в худшую сторону?

Глава 2

15 марта 1815 года

Лондон

Итак, может ли что-то измениться в худшую сторону? Слова Толли не шли у Роберта из головы, когда он сидел перед Куинби, перечислявшим его владения.

— … поместье Девонбрук с годовым доходом, собственность в Южном Йоркшире и Глостершире — также с доходами, Иденхолл-Хаус — здесь, в Лондоне, ну и, конечно, недавно приобретенный вами дом на Чарлз-стрит…

Тот самый дом, который Роберт мечтал разделить с Энти. Этим утром она должна была стать его женой.

Как могло случиться, что всего месяц назад Роберт предполагал, что все наконец-то встало на свои места — именно так, как ему хотелось, и что жизнь отныне потечет спокойно и размеренно?

Он тогда только что обручился с молодой женщиной, о какой может только мечтать любой мужчина, купил дом на одной из самых модных улиц Лондона, ожидал титула графа — за блестяще проведенные операции во время войны. Как мог он быть до того наивным и глупым, что поверил пророчеству Толли, будто отныне ничто не омрачит его существования?!

И вот теперь все изменилось. Жизнь, о которой он мечтал, женитьба, вообще будущее — все уничтожено диким пламенем, охватившим Девонбрук-Хаус и забравшим с собой всю его семью.

Роберт все еще спрашивал себя, что заставило его уснуть в ту ночь — его первую ночь в Ланкашире, в Девонбрук-Хаусе — в библиотеке на первом этаже, отгороженной от основной части дома сводчатой галереей? А ведь он тоже должен был быть на втором этаже в своей комнате, расположенной в семейном крыле особняка, где находились кабинет отца, покои Джеймсона и Элизабет и детская, в которой спал его любимый племянник Джеми. Но в ту ночь Роберт засиделся допоздна — после ужина он потягивал в библиотеке бренди, болтая с отцом. Они обсуждали предстоящие покупки и, разумеется, коллекцию. Смеялись над тем, как Гастингс купил Ван Дейка, и над тем, какую роль это сыграло в судьбе Энти. Да, тем вечером они обсуждали будущее, которое виделось Роберту таким радужным.