— Ну, если ты настаиваешь… — улыбнулась Катриона. — Папа часто говорил, что они ржаво-русые, когда я была…

Роберт медленно намотал на палец шелковистый локон девушки.

— … девочкой, — запнувшись, договорила она. Что он делал?

— А какого цвета твои глаза? — спросил он, нежно проводя кончиками пальцев по ее бровям и векам, отчего мурашки побежали по спине Катрионы. Но ей не было холодно, несмотря на прохладную ночь. Наоборот, она почувствовала, как огонь охватывает ее тело.

— Голубые… — выдохнула Катриона. Пальцы Роберта скользнули вниз по ее лицу и остановились на губах.

— Какого оттенка? Цвета грозового неба? — спросил Роберт.

— Да. — Что бы он сейчас ни сказал, она бы согласилась. Катриона блаженно закрыла глаза, когда он стал гладить ее волосы.

— А остальное? Опиши мне себя всю, — взмолился герцог. — Неужто ты можешь описать только волосы и глаза?

— Остальное? — пожала плечами девушка. — Остальное, как у всех… Два уха, два глаза, рот…

— Да, несомненно, у тебя есть рот, — усмехнулся Роберт. Его пальцы задержались на ее губах. Девушке так захотелось поцеловать его, что казалось, она умрет, ожидая, когда он накроет ее губы своими губами.

— Мой нос… — попыталась договорить девушка. Его пальцы погладили ее нос.

— У тебя замечательный нос, — шепнул Роберт. Затем он опять провел большим пальцем по ее губам.

Катриона нервно сглотнула.

— Позволь мне закончить. — Взяв ее за руку, он соединил их ладони.

Жар, опаляющий ее тело, становился невыносимым. Катриона тщетно пыталась пробудить в себе остатки разума и отодвинуться от него, потому что вовсе не за этим они приехали к Линнангласу… Но, Господи, ее язык перестал повиноваться ей, и она была не в состоянии произнести нужные слова.

— У тебя маленькие руки, — шептал Роберт. — Я могу обхватить твое запястье. — Подержав ее пальцы в своей ладони, он осторожно погладил один. — И нежная, мягкая кожа…

Поднеся руку Катрионы к губам, Роберт принялся по очереди целовать подушечки пальцев. Девушка млела, вспоминая их недавний поцелуй у ручья, а потом другой — тот, которым они обменялись во время грозы… Ей безумно захотелось опять ощутить тепло его губ К тому же, глядя на его портрет, она столько раз представляла себе, как это могло быть…

Ну что может случиться, если он еще подарит ей всего один поцелуй?

Высвободив руку, Катриона привлекла к себе Роберта.

Тот мгновенно повиновался ее молчаливому призыву и заключил девушку в объятия. У герцога голова кружилась от желания обладать этой женщиной, которая сразу же приняла его, приняла таким, каков он есть.

Едва его губы коснулись ее губ, она мгновенно забыла обо всем на свете. Катриона оказалась способной ученицей. Держась за него, девушка послушно легла на изумрудную траву и отдалась во власть его умелых рук.

Никогда в жизни Роберт не испытывал такого блаженства от близости женщины. Она опьяняла, сводила с ума, ему казалось, что он воспаряет на небеса.

Герцог губами приоткрыл ее губы. Его горячее дыхание опаляло ее и блаженным теплом разливалось по жилам. Закрыв глаза, девушка словно растворилась в этом сладостном, бесконечном поцелуе…

Оторвавшись от губ, Роберт принялся осыпать горячими поцелуями лицо и шею Катрионы, руки его лихорадочно скользили по ее корсажу.

— Сейчас… — прошептала девушка. — Я помогу тебе…

Катриона расстегнула пуговицы, и герцог, быстро стянув лиф платья и нижнюю сорочку с ее груди, припал губами к ее нежному розовому соску. Девушка судорожно вздохнула. Поцелуи Роберта жгли ее тело, ей казалось, что она не выдержит этой сладкой пытки. Повинуясь инстинкту, она выгнулась дугой, чтобы крепче прижаться к нему, полнее ощутить силу его желания.

Герцог едва сдерживался. Ему хотелось немедленно овладеть ею, чтобы потушить испепеляющее пламя страсти, но он понимал, что не стоит торопиться в эту волшебную ночь. Приподняв ее юбки, он стал ласкать стройные ноги девушки, подбираясь к самому сокровенному ее месту.

Затем, оторвавшись от нее на мгновение, Роберт быстро избавился от своей одежды, а затем снова заключил девушку в свои объятия. Катриона дрожала, все ее существо было охвачено негой, ощущением настолько новым и острым, что она громко застонала.

— Катриона, я… — пробормотал герцог. Он безумно хотел немедленно взять ее, но понимал, что невинная девушка ничего не знала о том, что происходило между ними.

— Прошу тебя, Роберт, не говори ничего, — взмолилась она. — Просто покажи, научи меня…

Эторо он и ждал. Приподнявшись, Роберт одним рывком быстро вошел в ее лоно.

Катриона вздрогнула от боли, но не закричала. Медленно и ритмично двигаясь, Роберт осыпал ее поцелуями, ласкал ее грудь и шею. Катриона приподняла бедра, чтобы он глубже вошел в нее, судорожно схватила его за плечи.

— Ох, Роберт, — хрипло прошептала она, — я больше не могу.

— Да, любимая, — прерывисто дыша, проговорил герцог.

Вскоре его движения стали быстрее и резче, и через несколько мгновений Роберт низко зарычал, празднуя победу любви. Ему вторила опьяневшая от страсти Катриона…

Несколько минут они лежали не шевелясь. Наконец Роберт отодвинулся в сторону. Катриона медленно села и дотронулась рукой до его щеки.

Еще никогда в жизни она не испытывала такого полного счастья. Даже в самых смелых своих мечтах Катриона и предположить не могла, что может быть так прекрасно. Ей нравилось чувствовать на себе его тяжесть, нравилось ощущение удивительного единения с другим человеком. Да, это было великолепно. Роберт был ее рыцарем. Ее телохранителем. И она по-настоящему полюбила его.

— Тебе было больно? — спросил он, взяв ее руку и прижав ее к своей щеке.

— Нет. — Катриона смотрела на его сильное, мускулистое тело. И вдруг в лунном свете она заметила, что подол ее платья осыпан высохшими лепестками белого вереска, выпавшего из кармана.

Вереск! Катриона закрыла глаза. Ей ведь надо было развеять растертые лепестки на ветру. Так сказала ее мать. А она совсем забыла об этом. Только сейчас девушка вспомнила слова Мэри: «… Ты распылишь растертые лепестки над головой господина. Их разнесет исцеляющий ветер, посланный полной луной».

Что, если волшебная сила белого вереска утеряна? Что, если он уже не сумеет вернуть Роберту зрение? Взяв в руку несколько лепестков, она осторожно растерла их между пальцами над головой герцога. Они как снежные хлопья рассыпались на его темных волосах, а потом легкий порыв ветра поднял их, и они упали ему на грудь и ниже…

— Роберт, ты же весь в крови! — воскликнула она, следя за парящими в воздухе и упавшими на тело герцога растертыми лепестками.

— Знаю. Но это ерунда, Катриона. Это кровь твоей девственности, — кивнул головой молодой человек.

Опустив глаза, девушка только сейчас заметила, что и ее бедра с внутренней стороны измазаны кровью.

— Ой! — испугалась она. — Кровь и на мне тоже! Встав, герцог протянул ей руку.

— Ты можешь отвести меня к озеру? — попросил он. — Там мы вымоемся.

Катриона медленно подвела Роберта к озеру, и они вошли в воду до пояса. Повернувшись к ней, герцог привлек девушку к себе и нежно поцеловал ее в лунном свете. Только теперь Катриона вспомнила, что еще сказала ей мать:

«А потом герцог должен войти в озеро. Волшебные воды Линнангласа вернут ему зрение… Но ты должна войти в озеро вместе с ним».

Когда поцелуй прервался, девушка загадочно улыбнулась. Подняв руку, она бережно поправила прядь темных волос, упавшую Роберту на лицо. Как хорошо, что ей не пришлось ничего придумывать, чтобы заманить герцога в воду!

… Они не знали, что озверевший от ревности и злобы Иен Александер, спрятавшийся за деревьями, наблюдает за тем, как его принцесса, его ангел гладит своими нежными ручками этого голого англичанина!

— Греби вон за тот утес, сынок, — обратился Энгус к Иену. Он сидел напротив своего воспитанника в грубо сколоченном ялике. Над ними сияла полная луна. Совсем неподходящая ночь для контрабандистов. Энгус указал на узкую полоску берега, видневшуюся невдалеке. — Думаю, пролив, ведущий к Россмори, где-то здесь.

Молча налегая на весла, Иен повел ялик к темной линии берега. Следом за ними по неспокойной поверхности моря скользили еще три лодки, изредка выдавая свое присутствие лишь случайным, едва слышным шлепаньем весел по воде.

В этих лодках сидели люди, составлявшие команду Макбрайана, люди, которых он знал всю жизнь. Он доверял им, как самому себе. Они должны помочь ему разгрузить катер, а потом с их же помощью товар, доставленный на берег, разойдется тайными путями по всей Шотландии.

Когда ялик приблизился к берегу, Энгус ловко выскочил в воду и, утопая ногами в песке, повел суденышко к скале, на которой высился величественный Россмори. Килт старого шотландца весь вымок, но он упорно продолжал путь к темному силуэту замка, четко вырисовывающемуся на небе в лунном свете.

Не по душе было Энгусу выгружать товар так близко от дома. Мало того, что он вообще многим рисковал, занимаясь контрабандой, так теперь он еще опасался навлечь на себя гнев хозяина, поселившегося в замке. Одно дело нарушать законы, установленные королем, но совсем другое — посягнуть на доверительные отношения, веками складывающиеся между лордом и его вассалами. Это было равносильно предательству.

Однако у Макбрайана не было выхода. Если они попытаются разгрузить товар в другом месте, их тут же заметит стража, потому что скалы Россмори окружены болотистой равниной. Зато здесь, в темноте, среди скал и утесов никакой патруль их не увидит.

— Будем дожидаться сигнала здесь, — заявил Энгус, когда остальные люди подплыли к ним. Он заметил, что его друзья передают из рук в руки бутылку с виски и жадно прихлебывают из нее, чтобы хоть немного согреться на пронизывающем ветру. Кто-то предложил пустить бутылку по второму кругу, и это предложение было встречено тихим смехом.

Энгус нахмурился. Чем дольше они будут сидеть здесь, тем больше виски выпьют его спутники, а Значит, забыв об осторожности, они будут громко смеяться и говорить, рискуя привлечь внимание бдительных стражников.