– Как хочешь! Только подобное поведение невежливо! – пожала плечами жена, впрочем, на сей раз не очень огорчившись.

Мать и дочь собирались в гости долго и тщательно. Катерина Андреевна, к стыду своему, о молодом госте думала всю ночь. Она вертелась, обливаясь потом, засыпала тревожным сном и просыпалась, видя его перед глазами. Такое с ней приключалось и ранее. Она знала, что справится со своим бесами, но так хорош князь, так обходителен, так несчастен! Стоит ли строить баррикады из неприступной добродетели? Может, попробовать напоследок сладкой отравы, от которой пряталась всю жизнь? Ведь короток бабий век, скоро уж бабушкой станет! Небось Володенька, будущий зятек, тянуть с ребеночком не станет!

Поэтому платье Ковалевская выбирала из обширного гардероба очень тщательно, так, чтобы все достоинства роскошной фигуры предстали во всей красе. Глаза еще хороши, яркие, блестящие, кожа тоже еще вполне гладкая, морщин почти нет. На губы чуть-чуть помады. Густые волосы в гладкий пучок, так эффектней смотрится и лицо. И конечно, в уши крупные серьги, мерно раскачивающиеся в такт движениям головы. Капелька духов напоследок. Ну вот, прямо оживший портрет кисти господина Брюллова!

Что это еще такое, седой волосок? Долой его!

А вот Васенька-то, хоть и не очень стар, на семь лет старше, а уже весь седой! И почему-то стал похож на их дворовую собаку Дружка. Катерина Андреевна засмеялась такому сравнению и тут, вовсе невпопад, вспомнила один разговор. Девочка тогда еще не родилась, муж каждую ночь захаживал в ее спальню. Выставив его в очередной раз, юная Катя заявила, что, мол, от «этого» у ней круги под глазами. Она дурно выглядит наутро.

– Да что с твоей красой станет! – обозлился супруг. – Ты, наверное, и в гробу краше всех покойников будешь!

И, хлопнув дверью, удалился в величайшей досаде. Она плакала потом горько. Экое грубое животное!

* * *

Надя, испуганная непривычными переживаниями, решила запретить себе думать о новом знакомце. Зачем ей размышлять о постороннем мужчине? У нее есть жених. Она просватана, осенью свадьба. Она не имеет права даже помышлять о ком-то ином, кроме Владимира! Но разве только самую малость… Этот огненный взгляд, эти пожатия руки, эта божественная музыка? Что все это значит?

"Ты хочешь сказать, что привлекла внимание этого светского красавца, покорителя сердец? спрашивала она себя. – Опомнись, не обманывай себя, это пустая игра, ему просто скучно. Через пару недель он уедет в Петербург, и поминай как звали. И потом у него жена, хоть и дурная.

Посмотри на себя, давно не видела своего отражения в зеркале? Разве может такая внешность поразить с первого взгляда! А если это и есть то, о чем ты мечтала всю жизнь?! Но мне нельзя даже мечтать, поздно. Но почему нельзя? Ведь все еще можно изменить, еще можно… Ой, ой, даже думать страшно.., нельзя, нет, нельзя, я не должна, то есть, наоборот, я должна…"

– Прежде всего, я должна взять себя в руки и одеться, – сказала Надя сама себе вслух, и звук собственного голоса приободрил ее.

Она принялась одеваться, однако поймала себя на том, что, пожалуй, впервые делала это столь продуманно и тщательно. Девушка прекрасно помнила все замечания матери по поводу ее гардероба.

«Как можно надеть эту шляпку к такому платью? Она здесь неуместна. Лучше ту велюровую, с вуалью!»

«Помилуй Бог, Надя, этот шарфик сюда не годится, и вообще тебе совсем еще незачем скрывать шейку!»

«Ну когда же ты станешь носить свои новые прюнелевые туфельки, они так хороши на твоей ноге, она вовсе не кажется большой!»

«К темному платью с вырезом полагаются украшения. Примерь эти розовые гранаты, они чудно смотрятся на твоей коже! Ты должна наконец научиться выглядеть как настоящая женщина, а не как мальчик в юбке!»

Одеваясь, Надя вспомнила все свои мечты и, посмотрев на себя в зеркало, очень удивилась.

На нее тревожно смотрела молодая девушка в предвкушении любви.

Когда она спустилась из своей комнаты, Катерина Андреевна одобрительно кивнула головой, и только. Ковалевская оказалась столь занята своими чувствами, что не обратила должного внимания на невероятную перемену в дочери. Что заставило девочку так преобразить себя?

Первый раз в жизни светская львица допустила промах и не почувствовала беды.

– Василий Никанорович, мы, вероятно, долго не задержимся. Это просто долг вежливости, – нарочито бодро провозгласила Ковалевская, и лошади тронулись.

– Ну как тебе новые знакомые? – поинтересовалась она у дочери.

Надя не знала, что сказать. Поделиться с матерью своими страхами и сомнениями она побоялась.

В это время коляску сильно тряхнуло на ухабе.

Катерина Андреевна охнула и зашумела на кучера:

– Петр, негодник, смотри на дорогу, растрясешь меня всю по косточкам!

– Извините, барыня, – загудел с козел кучер, – виноват, проглядел!

– Да, красив, красив как бог, – продолжала разговор Ковалевская, забыв, что дочь не ответила на ее вопрос, а скорее в продолжение собственных мыслей. – А княжна столь отвратительна потому, что старая дева, засохла без любви.

– Но ведь не всегда же она была противной старой девой, – заметила Надя.

– Вероятно, и у нее были женихи или поклонники, только, видно, проглядела или тоже ждала чего-нибудь особенного!

Девушка вздохнула. Конечно, судьба Татьяны Аркадьевны очень поучительна для некрасивых барышень.

Что ожидали, обе Ковалевские от прогулки?

Они и сами не знали. Чего-то непередаваемого, непредсказуемого, от чего потом не спится, кружится голова, хочется плакать и смеяться без причины, как хорошо! Князь Евгений, как подлинный виртуоз куртуазного дела, умудрился совершенно очаровать старшую Ковалевскую, легким, едва заметным опытному глазу флиртом. Княжна убедилась, что была права в своих подозрениях. Однако обольщать юную барышню традиционными, беспроигрышными способами ему не хотелось. Евгений даже растерялся, он чувствовал, что только подлинная искренность могут помочь делу. А это самое сложное для человека, жившего все последние годы во лжи и лицемерии.

Во время прогулки пришлось разделиться попарно. Княжна и Ковалевская шли впереди, а молодые люди несколько поотстали. И вскоре разговор коснулся темы, которая так волновала обоих.

– Стало быть, вы выходите замуж без любви, – спросил Верховский. – Вы извините меня, милая Надежда Васильевна, быть может, я фамильярен, но вы сами изволили говорить вчера об этом.

– Я не хотела сказать, что между нами нет любви. Она есть, но это любовь Владимира Ивановича. Я не могу пренебречь этим чувством! – Со вздохом ответила Надя и приуныла.

– Похвальна ваша жертвенность. Однако вся ваша жизнь еще впереди, вдруг да полюбите сами кого-нибудь, тогда что?

– –Бог даст, его же и полюблю со временем. – Наде хотелось плакать, но она сдержалась. – Но вы тоже живете без любви! Вы были влюблены в свою жену до свадьбы?

– Хотите честный ответ? – Князь ткнул тростью в комок земли и откинул его в сторону. – Я вам отвечу, только вы презирать меня будете. Ведь я сам себя презираю за это! Я женился из-за денег. Да, да! Богатства взалкал!

И теперь пожинаю сполна горы унижения, океан ненависти, безбрежные просторы бытовых гадостей! Простите, что говорю вам это! Я ни с кем не откровенничал, мне это тяжело. Впрочем, сам виноват, сам ошейник нацепил, никто не неволил.

– Господи Боже мой! – воскликнула Надя. – Бедный, как вы, должно быть, страдаете!

Мучаетесь в одиночестве!

– Да, я одинок. И я обречен. Я никого не могу впустить в свою жизнь, ведь я женат, а узы брака для меня священны!

– Но ведь нынче возможен развод, не в семнадцатом веке живем!

– Конечно, но это чрезвычайно тяжело. Да и жена не желает меня отпускать. Время от времени она хочет чувствовать себя княгиней во всех проявлениях. А для этого необходим муж, князь, то есть я. Она не отпустит меня, пока не влюбится в кого-нибудь по-настоящему. Тогда и ей понадобится свобода. Впрочем, вам не надо так расстраиваться из-за меня, – быстро проговорил Верховский, видя, что на глаза девушки .наворачиваются слезы. – Это я должен рыдать, зная, что обречен смотреть вслед подлинному счастью, проходящему мимо. Счастью, которое уже предназначено другому!

Они остановились и поглядели друг другу в глаза. Еще секунда, и они бросились бы в объятия друг друга. Но в этот момент послышался визгливый голос Татьяны Аркадьевны, звавшей племянника.

Глава одиннадцатая

Когда Ковалевские подъезжали к дому, Надя услышала громкие голоса и узнала знакомую нарядную коляску. Как по гадальному приговору: суженый, приди ко мне наряженный! Она внутренне вся сжалась и вошла.

– Барышня, жених приехал! – радостно приветствовала ее горничная.

Катерина Андреевна поспешила поздороваться с дорогим гостем. Надя, пытаясь изобразить радость, тоже подставила щеку для поцелуя.

– В губки, в губки ее целуй, не стесняйся! – засмеялся отец.

Надя вспыхнула. Наверняка перед отъездом Владимир уж точно опять пожелает ее страстно облобызать. А ведь Верховский чуть было не поцеловал ее сегодня! Вот о каком поцелуе она думала без отвращения!

– Зачем вы, папа! Стыдно!

– Полно, чего стыдного! Через месяц в одной постели спать будете! – заворчал Ковалевский, навеки обиженный холодностью собственной супруги.

– Ты, Василий Никанорович, молодежь не смущай, а лучше скажи мне, как ты распорядился насчет ужина? – ловко перевела разговор жена.

Владимир поинтересовался новыми знакомыми.

– А, это тот Верховский! Да, кажется, я знаю, о ком идет речь! Он в свое время очень выгодно женился, миллионщицу взял! Но, правда, из купчих. Много судачили об этом браке, разве вы не слыхали!

– Как же, не слыхали! Нам тут ихняя тетушка все уши прожужжала. Вот, мол, несчастное дитя попало в ловушку эдакой злыдни! А паренек, сразу видать, еще тот гусь! Такого просто так с кашей не съешь!