Эльвира Барякина - Белый Шанхай

У него появился новый ритуал: поднимаясь в небо, он пролетал над Нининым домом. Иногда внизу мелькал женский силуэт, и каждый раз сердце Даниэля падало, как в бездну.

«Я верну ее», — повторял он, но не отваживался направиться к Нине. А что если после всего случившегося она не пустит его на порог?

Через Олмана Даниэль выяснил, что Нина занялась календарями и наняла в качестве модели актрису по фамилии Хуа. Бинбин мечтала сама снимать фильмы и написала сценарий о девушке, в детстве просватанной за парня из другой деревни. Жених умер, но согласно уговору невесту обвенчали с поминальной дощечкой, на которой было написано имя покойного.

На съемки нужны были деньги, а взять их было неоткуда. Кино — дело ненадежное: сегодня картина пошла, а завтра нет, и желающих рисковать не находилось. Владельцы синематографов не особо жаловали китайские фильмы и предпочитали продукцию Голливуда, которая не касалась местной политики и традиций. А тема, которую хотела затронуть Бинбин, была более, чем щекотливой, и картину могли попросту запретить.

Даниэль придумал, как подружиться с Бинбин: он рассказал о ее задумке супруге, и Эдна тут же раскошелилась на благое дело.

Бинбин не знала, как благодарить Бернаров. Она с увлечением принялась готовиться к съемкам и с утра работала в издательстве календарей, а вечером репетировала с друзьями-актерами. Теперь, вместо Шанхайского клуба, Даниэль ездил к ней на съемочную площадку и между делом расспрашивал о Нине.

Оказалось, что поначалу дела издательства шли неплохо: первый тираж был распродан, и Нина подписала несколько договоров о рекламе. На новых плакатах в центре помещалась девушка, внизу — календарь, а по углам — виньетки с изображением лавандового мыла, гребней или зубного порошка.

Все было готово к печати, но иезуиты не отправляли Нинин заказ в типографию. Они работали с ней в счет долга, и у них всегда находились более важные клиенты, платившие деньгами. Отец Николя ссылался на нерадивых исполнителей, исполнители — на дурное начальство, и дело не трогалось с места. А между тем конкуренты прознали, что на календари с китаянками имеется спрос, и тут же наводнили рынок похожим товаром.

— Мисс Нина вряд ли сумеет выкрутиться, — вздыхала Бинбин. — В последнее время у нее все из рук валится: она ждет от кого-то вестей, а этот человек не пишет ей, и она с ума сходит от беспокойства.

Даниэль понял, что визит к Нине откладывать нельзя.

Нина отказалась принять Даниэля. Он долго стоял перед ее домом и раздумывал, как быть. Земля вокруг была усыпана белыми цветами акации, и Даниэль тростью вычерчивал среди них вопросительные знаки.

Сверху послышался шорох, он поднял голову и увидел в окне второго этажа колеблющуюся гардину.

Даниэль снял шляпу.

— Доброе утро, Нина!

— Что вам угодно? — сердито спросила она.

— Нам надо поговорить. Я знаю, что вы на грани разорения из-за жуликов-иезуитов.

Нина все-таки велела впустить Даниэля. Он пошел вслед за амой по дому, примечая подробности Нининого быта: на стойке не было мужских зонтов, по полу были раскиданы кубики, салфетки и погремушки. На всем лежал отпечаток торопливой небрежности — как бывает у хозяев, которым некогда заниматься домашними делами.

Нина ждала Даниэля на залитой солнцем террасе. Она сидела на плетеном диване — бледная и напряженная. В руке у нее мелко подрагивал черный атласный веер.

Кресло для гостя стояло у ступенек, сбегавших в сад, — как можно дальше от Нины, но Даниэль сел на диван рядом с ней.

— Рассказывайте, что у вас происходит.

Сперва Нина хорохорилась и говорила, что сама может справиться со своими проблемами, но потом вдруг сдалась и выложила Даниэлю все как есть — и о крушении чехословацкого консульства, и о своей Китти, и о попытках заработать на календарях.

— Монахи пользуются тем, что я не могу подать на них в суд, — возмущалась Нина. — Ведь тогда мне придется признать, что я торговала порнографией. Да и какие у меня шансы выиграть у ордена иезуитов?

Даниэль с умилением смотрел на нее: глупая девочка, ну зачем надо было лезть не в свое дело? Неужели она рассчитывала, что кто-то будет воспринимать ее всерьез?

— Если вы позволите, я помогу вам, — мягко сказал он.

Нина закрыла веер и скрестила руки на груди.

— И что попросите взамен? Давайте уж сразу играть начистоту, чтобы потом не было недоразумений… как в прошлый раз.

— Вы не верите в мое бескорыстие?

— Нисколько.

— Где у вас телефон?

Они пошли к Нине в кабинет, и Даниэль сделал два звонка: генеральному консулу Франции и настоятелю в Сиккавэе.

Через пятнадцать минут отец Николя перезвонил Нине и сообщил радостную новость: «Ваши календари завтра уйдут в печать». При этом он долго извинялся и просил передать самый горячий привет многоуважаемому мистеру Бернару.

Повесив трубку, Нина перевела изумленный взгляд на Даниэля.

— Вас впору записывать в чудотворцы!

Она вышла из комнаты и вскоре вернулась, держа на ладони небольшой диск из слоновой кости.

— Это единственная вещь, оставшаяся у меня от коллекции Гу Яминя. Мне понравилась эта женщина, спящая на хризантеме. Возьмите ее на память.

Даниэль не мог поверить своим глазам: это была японская лисичка-кицунэ! То, что Нина приняла за лепестки хризантемы, на самом деле являлось девятью хвостами — знаком наивысшей мудрости и магической силы лисицы.

— Вы знаете, что это такое? — спросил Даниэль.

Нина покачала головой.

— Это нэцкэ — в Японии с его помощью крепят к поясу специальные коробочки для всякой всячины. В кимоно ведь нет карманов.

Даниэль не стал говорить Нине, что нэцкэ могут быть еще и амулетами. И тут все совпало: у кицунэ нельзя просить материальные блага — она в любом случае подсунет вместо монет камни или древесную кору. Но в ответ на услугу женщина-лисица могла сделать куда более ценный подарок: амулет, дарующий счастье в любви и умение читать мысли.

Прощаясь с Даниэлем, Нина не пригласила его прийти снова, но он уже знал, что в следующий раз она не заставит его стоять у крыльца.

Даниэль постоянно искал встречи с Ниной, а она каждый раз давала понять, что между ними ничего нет и не может быть — разве что мимолетные разговоры и оказание дружеских услуг.

Она все еще злилась на Даниэля? Или Бинбин была права, и ее хозяйка ждала весточки от Клима? Нина никогда не упоминала о нем, и сказать наверняка было невозможно.

Она выпустила новую партию календарей, но момент был упущен, и ее дела шли все хуже и хуже. Маленькая фирма не могла соревноваться с крупными издательствами: они перекупали друг у друга художников и моделей, и себестоимость плакатов постоянно росла, а прибыль падала. Нина начала задерживать своим работникам плату и уже два раза выписывала Даниэлю векселя, занимая у него деньги на текущие расходы.

Он тоже нервничал: его в любой момент могли отозвать в Кантон — и что тогда? Снова отказаться от Нины? Выход был только один — взять ее с собой, но как уговорить ее бросить все и поехать в полусожженный, наводненный большевиками город? И что делать с Китти? Пристроить ее в какой-нибудь закрытый пансион? Но Нина никогда не пойдет на это: Даниэль видел, как она возится со своей китайской девчонкой — кажется, она ее любила.

Он осторожно намекал, что издательство календарей заведомо убыточно, и чем быстрее Нина оставит его, тем лучше.

— Если у вас не будет сильного покровителя, вы не продержитесь и до лета: конкуренты вас съедят.

— Это у вас называется «дружеской поддержкой»? — хмурилась Нина.

Даниэль одновременно боялся и обнадежить, и оттолкнуть ее.

— Меня восхищает, с каким упорством вы сражаетесь за место под солнцем. Но если дорогой мне человек совершает ошибку, я должен предупредить его об опасности.

Дело кончилось тем, что распространители отказались брать Нинины плакаты. «Небесный пион», самое большое издательство в городе, давало полугодовую отсрочку платежа, а Нина не могла себе этого позволить.

Она была в отчаянии, и Даниэль не знал, что ему предпринять. Напомнить, что ее предупреждали об этом? Вновь посоветовать закрыть фирму? Ему следовало радоваться: ведь если у Нины не будет заработка, она станет куда сговорчивее. Но Даниэль поступил вопреки всякой логике:

— Я дам вам в долг, чтобы вы могли удержаться на плаву, — сказал он, проклиная себя последними словами. — Завтра я весь день буду на лодочных гонках: приезжайте туда, и я привезу вам деньги.

Шанхайские англичане ежегодно проводили «Королевскую регату», все правила и обычаи которой были переняты со знаменитых лодочных гонкок, устраиваемых в Англии близ городка Хенли.

На соревнования приехало чуть ли не все белое население города. На берегу установили трибуны, а на воде выстроилась армия сампанов, нанятых болельщиками. Играл оркестр, радостно визжали дети, над примятой травой стлался голубоватый дым — повара жарили на вертелах бараньи и свиные туши.

Даниэль напряженно оглядывал сидевших под зонтиками дам: Нины нигде не было видно. Его попросили быть судьей на соревнованиях, но он не мог ни на чем сосредоточиться и попросил найти себе замену.

Когда был дан старт, Даниэль сошел с трибуны и медленно побрел между пустыми столами, приготовленными для торжественного обеда. Нина не приехала и ждать было нечего.

Даниэль терялся в догадках: она решила не связываться с ним и нашла себе другого кредитора? Или с ней что-то случилось?

Внезапно в белой беседке, стоявшей в стороне от трибун, мелькнула знакомая шляпка с алым пером. Все-таки Нина была здесь! Даниэль чуть ли не бегом бросился к ней.