Михаил Бородин, главный советник Сунь Ятсена, старался расставить коммунистов на все ключевые посты, и в Берлине всерьез опасались, что однажды именно он станет основной политической фигурой в южном Китае. Если бы это произошло, Германии нечего было и думать о восстановлении своего влияния на Дальнем Востоке. Русские видели в немцах «полезных буржуев», которые помогают им бороться с Великими Державами, и с самого начала было ясно, что, расправившись с основными врагами, большевики повернут оружие против недавних союзников.

Даниэль смотрел на советских «коллег» как на бойких, но невежественных фанатиков. Они полагали, что за ними будущее, но в силу куцего образования не замечали, что все их лозунги и стремления обращены в прошлое. Они старались создать общество, вроде Империи Инков с ее всеобщим планированием и полной экономической зависимостью граждан от власти.

Основной внешнеполитической задачей большевиков было разжигание Мировой революции — то есть включение в СССР новых социалистических республик. Это был тот же империализм, только под другим флагом. Между тем золотой век территориальных захватов давно прошел: теперь для управления империей требовались целые армии полицейских, солдат и чиновников, и в результате метрополия начинала пожирать себя изнутри, растрачивая драгоценные ресурсы не на собственное развитие, а на поддержание заведенного порядка. Большевики пытались сесть в поезд, который уже сошел с рельсов.

Не собираясь в открытую вмешиваться в китайские дела, Германия действовала аккуратно и незаметно. Зачем трясти грушу и ломать ветки, если при правильном уходе плод сам упадет тебе в руки? Пусть Советы за все платят и делают грязную работу, пусть китайцы воюют с Великими Державами, а немцы будут тайно помогать им и, завоевав доверие партии Гоминьдан, основанной доктором Сунь Ятсеном, потихоньку перетянут на себя наиболее выгодные контракты.

Вернувшись в Шанхай, Даниэль вновь надел на себя личину успешного коммерсанта и безукоризненного джентльмена. Никто не догадывался, что его стараниями в порту создается тайная перевалочная база для поставок на юг оружия, топлива и запчастей.

Совместно с большевиками Даниэль провел блестящую операцию: они выделили ему средства на покупку «Авро», а он уговорил казаков с парохода «Монгугай» потратить деньги на починку судна и закупку угля. Генеральный консул СССР пообещал им амнистию, если они вернутся на Родину, и легковерные простаки увели судно во Владивосток. Там их прямо в порту арестовали чекисты.

Большевики одним ударом расправились с белогвардейцами и заполучили пароход с оружием, а Даниэль получил «Авро» и теперь каждый день поднимался в воздух, чтобы проследить за перемещениями военных кораблей по Хуанпу и Янцзы. Собранные им сведения были крайне важны для штаба Сунь Ятсена и весьма укрепляли авторитет «товарища Кригера».

2

Когда ребенок Нины погиб, Эдна с ужасом осознала, что радуется этому. Добрая христианка не должна была испытывать подобных чувств, и, устыдившись, Эдна с удвоенным рвением принялась заниматься богоугодными делами.

После того, как в Великобритании ввели ограничения на эксплуатацию детей, особые низенькие станки, на которых раньше трудились Джоны и Мэри, были перепроданы в Китай, и теперь за ними стояли Фэны и Ли. Эдна и ее подруги пытались добиться запрета на детский труд — хотя бы в пределах Международного поселения, но дело не двигалось с мертвой точки. Многие из отцов города сами нанимали малолеток: во-первых, им можно было меньше платить, а во-вторых, дети не устраивали забастовок.

Эдна решила, что, когда Даниэль вернется, она ни словом не упрекнет его за роман на стороне. Им надо было начать все сначала, а лучше всего — заняться совместным делом: например, спасением ребятишек, которых мучают на фабриках. Она не сомневалась, что Даниэль заинтересуется ее идеей — ведь он всегда был горячим сторонником прогресса.

Но все пошло не так, как рассчитывала Эдна. Даниэлю было некогда: он постоянно куда-то спешил, а по вечерам пропадал в Шанхайском клубе.

Она тщетно названивала туда:

— Мой муж у вас?

— Нет, мисси, — бойко отвечал портье. — У нас никогда мужей не бывает.

Он знал, что его не только не уволят за грубость, но еще и похвалят. Шанхайский клуб был территорией, куда не пускали надоедливых жен.

Эдна совсем потеряла покой. Даниэль каждый день оскорблял ее — не словами, а холодностью и откровенным нежеланием оставаться с ней наедине. Он вообще приехал не домой — и это чувствовалось во всем: как он разговаривал со слугами, как искал и не мог найти галстук в собственной гардеробной… Даниэль был даже не «в гостях у Эдны», а в «гостинице» — временном пристанище, которое ничего для него не значило.

3

Даниэль вновь задержался до ночи, и Эдна легла спать, так и не дождавшись его.

Слух улавливал малейшие звуки, доносившиеся с улицы: вот прошуршал колесами автомобиль, вот кто-то прошел… Даниэль вернулся? Нет, это соседи…

Эдне страшно хотелось пить, и, одернув закатавшуюся до подмышек сорочку, она вышла из спальни и направилась в столовую. В доме было темно и тихо — как на старом кладбище. Ковры казались мягкими, словно мох, а темные силуэты мебели напоминала надгробия.

Увидев человека у окна, Эдна вскрикнула.

— Это я, — бесцветно проговорил Даниэль. — Ты чего не спишь?

Она подошла к нему и села на подоконник. В саду свистела ночная птица; пахло табачным дымом и влажной землей.

Даниэль отодвинулся в тень, и Эдна не могла разглядеть его лица.

— Ты что-то хотела спросить? — произнес он.

— Мне нужна твоя помощь… по части одного законопроекта.

Эдна понимала, что ее слова звучат неуместно — какие еще законопроекты в час ночи? Но что она могла сказать мужу? «Пожалуйста, не мучай меня»? «Дай мне понять, что ты меня любишь»?

Даниэль отступил к двери, и она испугалась, что он сейчас уйдет и никакого разговора не получится.

— Хозяева шелкопрядильных фабрик заставляют маленьких девочек вылавливать из кипятка коконы, — торопливо произнесла Эдна. — У этих детей вечно ошпарены руки, а мы носим шелковое белье и знать не хотим, какой ценой оно достается! Лига Морального Благоденствия составила законопроект, запрещающий эксплуатацию малолетних, но оказалось, что сами китайцы не хотят спасать своих детей!

Даниэль взял спички с каминной полки и прикурил. Оранжевое пламя на несколько секунд осветило его усталое лицо.

— А тебе известно, что зачастую эти ребятишки — единственные кормильцы больших семейств? Их родители не могут найти работу, и если вы завтра поувольняете еще и детей, все они будут обречены на голодную смерть.

Эдна опешила:

— А что ты предлагаешь? Оставить все, как есть? Пусть дети ходят с ожогами, пусть дышат хлопковой пылью в цехах? Они не играют и не учатся, и если они умирают, их место тут же занимают другие малыши, присланные из деревень. У них нет никаких перспектив!

— Чтобы у бедных китайчат появились перспективы, надо чтобы родители могли хотя бы прокормить своих детей, — вздохнул Даниэль. — Какая учеба — бог с тобой! Тут даже у взрослых сознание находится на самом примитивном уровне. Предел их мечтаний — это отнять деньги у богатых.

— Вот именно! — воскликнула Эдна. — Если ничего не делать, бедняки превращаются в коммунистов! У нашей библиотекарши, Ады, есть друг, который живет в Кантоне. Он прислал ей письмо, в котором рассказано, как он жил среди большевиков…

— Как его зовут?!

Голос Даниэля прозвучал так странно, что Эдна напугалась.

— Я не знаю — спроси у нее. А в чем дело?

Даниэль швырнул недокуренную сигарету в камин и, подойдя к Эдне, взял ее за руку.

— Пойдем спать — уже поздно, — ласково сказал он.

Эдна не знала, что и думать. Минуту назад перед ней стоял законченный сноб, объяснявший бедной дурочке прописные истины, и вдруг его словно подменили: он проводил Эдну в спальню и даже поцеловал ее, пожелав спокойной ночи.

Она так отвыкла от проявлений нежности, что мгновенно растаяла: «Все-таки он любит меня! Он просто устал и ему нужен отдых».

4

Ада встретила на улице Бэтти, и та позвала ее в кафе — пить горячий шоколад.

— Ну, рассказывай, как у тебя дела!

Ада призналась, что Клим больше не живет в Доме Надежды, а самой ей не под силу платить за двухкомнатную квартиру. Время шло, и хозяин стал грозить, что заберет за долги ее вещи.

Чтобы выцыганить у миссис Бернар прибавку, Ада предложила ей завести аквариум с рыбками:

— Я бы могла заботиться о них.

Но Эдне было не до того: Даниэль вернулся домой и отношения между ними не складывались. Слуги шептали на кухне, что у него опять завелась любовница.

— Вот она, глупость белых людей! — ворчал повар Юнь. — Китайский хозяин привел бы к нам наложницу, и все были бы счастливы: она бы помогала нашей мисси по хозяйству и во всем ее слушалась. А так только деньги на посторонних баб из дома уходят.

Бэтти долго смеялась, выслушав рассказ Ады, а потом серьезно сказала:

— Если ваш Даниэль действительно охоч до женщин, ты должна его соблазнить. Тогда он и жалованье тебе поднимет и подарки будет дарить.

Идея Бэтти настолько поразила Аду, что теперь она всеми днями думала о мистере Бернаре.

Пару недель назад она получила посылку из Кантона, в которую был вложен запечатанный пакет — Клим попросил передать его Нине. Но Ада и не подумала выполнять его просьбу: она так скучала по Климу, так волновалась за него, а он написал ей всего три строчки, да и те были почти в приказном тоне: пойди да сделай то, что ему надо!