Через месяц Бинбин сбежала назад в Шанхай. Брат отказался ее принять, мать кричала, что она навеки опозорила семью, а от мужа приходили грозные телеграммы: «Если ты не вернешься, ты пожалеешь, что родилась на свет».

Директор киностудии «Белая звезда» увидел Бинбин на улице и предложил ей роль в новом фильме. Она долго сомневалась: играть на потеху публике — ниже пасть некуда, но ей так отчаянно нужны были деньги, что она согласилась.

Успех фильма обернулся для Бинбин бедой. Брат подал на нее в суд: своим фиглярством она опорочила честь семьи и оскорбила память предков. Если бы Олман не отстоял ее, Бинбин передали бы родственникам для расправы.

— Статус женщины в Китае настолько низкий, что родня может убить ее за нарушение традиций, — объяснил Тони Нине. — Мы пришли к соглашению: Бинбин сменила настоящую фамилию на Хуа и поклялась, что никогда не будет упоминать о своих родственных связях.

5

Нина договорилась встретиться с Бинбин на Банде и пришла немного раньше. Волнуясь, она ходила взад-вперед мимо бронзовых львов у входа в «Банкирскую корпорацию Гонконга и Шанхая». Львиные лапы были отполированы бесчисленными туристами, которые прикасались к ним на удачу. Нина не утерпела и тоже погладила нагревшие на солнце когти: «Только бы все получилось с Бинбин!»

Как вести себя с ней? Как с ровней? Или не терять достоинства белой леди? Уму непостижимо: Нина полтора года жила в Шанхае и, если не считать Китти, слуг и продавщиц, еще ни разу не разговаривала с китаянкой.

Мимо с грохотом носились автомобили, на пристани кули выгружали бочки, на стройке нового здания таможни забивали сваи. Нина в нетерпении крутила на плече зонт от солнца и вглядывалась в лица прохожих. Ей уже не верилось, что из ее затеи выйдет что-то хорошее: Бинбин либо откажется позировать для календарей, либо запросит огромную сумму.

— Здравствуйте! — наконец послышался женский голос.

У Бинбин было круглое лицо, тонкий рисунок бровей и нежно-розовые губы. Две черные пряди выбивались из-под шляпки и завивались в колечки под ушами.

Нина не знала, то ли подавать ей руку, то ли нет. Может, это не принято? Тони говорил, что китайцы не терпят прикосновений чужих людей.

— Давайте пойдем в парк и обсудим наши дела? — предложила Нина.

Бинбин смерила ее недоумевающим взглядом:

— Собакам и китайцам вход в городские парки воспрещен — они существуют только для белых людей.

Нина сконфузилась: Бинбин наверняка подумала, что ее специально хотели унизить.

Перейдя через дорогу, они молча пошли вдоль набережной, но Бинбин, слава богу, придумала, как прервать затянувшуюся паузу:

— Я почти ничего не знаю о России. Это удивительно: у наших стран такая протяженная граница, но даже образованные китайцы вряд ли назовут больше трех русских городов.

— У нас тоже мало что знают о Китае, — осторожно отозвалась Нина. У нее немного отлегло от сердца: кажется, Бинбин не обиделась на нее.

Они начали рассказывать друг другу, что китайцы думают о русских, и что русские — о китайцах.

— Вы не показываете, что у вас на уме, — произнесла Нина. — Совершенно непонятно: то ли вы не хотите разговаривать с нами, то ли что-то скрываете, то ли вовсе ничего не чувствуете.

— В Китае неприлично выставлять себя на всеобщее обозрение, — объяснила Бинбин.

— Наверное, белые кажутся вам страшно невоспитанными?

— Мы понимаем, что вы другие.

Когда Нина завела речь о китайском кинематографе, ледок окончательно растаял.

— До выхода нашего фильма я думала, что эта история никого не заинтересует — у каждого дома такое «кино», — рассказывала Бинбин. — Но многие узнавали в героях себя или своих дочерей, и те, кто никогда никому не сочувствовал, вдруг осознавали, каково это — быть вещью с бьющимся сердцем. Искусство — это единственное, что заставляет тирана посмотреть на мир глазами жертвы и усомниться в своей правоте.

Нина никак не ожидала услышать такие рассуждения от китайской девушки. Ей даже сделалось не по себе: вдруг ее задумка покажется Бинбин слишком приземленной? Ведь календари с хорошенькими актрисами вряд ли могли считаться настоящим искусством.

Но когда Нина описала свою идею Бинбин, та аж просияла:

— На этом наверняка можно заработать! Цветной плакат — единственное украшение в доме бедняка, а сколько этих бедняков в Китае?

Бинбин попросила всего пять долларов в день: оказалось, что шанхайские киноактеры не были избалованы высокими гонорарами.

— Договорились! — воскликнула Нина и на радостях стиснула ладонь Бинбин.

Та не только не отшатнулась, но и ответила ей крепким рукопожатием.


6