Эльвира Барякина - Белый Шанхай

Даниэль забрал документы на «Авро».

— Это мы сейчас выясним.

Когда он ушел, солдаты посадили Клима на лавку и, скрутив ему руки за спиной, уселись играть в карты.

Время тянулось невыносимо медленно, и под конец он потерял всякую надежду на помилование. Даже если Дон еще не уехал из Кантона, он наверняка откажется поручиться за Клима. Сбежал от старины Фернандо? Ну так получи пулю в голову!

Вода из переполненных консервных банок растеклась по полу, но солдаты не обращали на это внимание. Они так ожесточенно лупили картами, словно пытались прихлопнуть ползавших по столу насекомых.

Интересно, Эдна знает, чем занимается ее супруг? Скорее всего, нет. Вот так годами живешь с человеком и не подозреваешь, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Нина тоже польстилась на этого негодяя… Жаль, что ей никто не расскажет о том, во что вылилось это знакомство.

Наконец послышался плеск луж и голоса.

— Сукин сын! — заревел Дон Фернандо, появляясь в дверях. — Я из-за тебя вымок, как тюлень! Потащился в такую даль! Делать мне больше нечего, как вызволять тебя из-под ареста!

Он подошел к Климу и, схватив его за грудки, поставил на ноги.

— Эй вы, развяжите его!

Переводчик, смуглый мальчишка в линялых армейских шортах, что-то сказал охранникам, и те перерезали веревку на запястьях Клима.

— Спасибо! — растроганно проговорил он, пытаясь размять онемевшие ладони.

Фернандо пнул стоявшую на полу консервную банку.

— Я тебя сам на цепь посажу! Ты у меня в кочегарке будешь работать вместе с китайцами! Пошли отсюда!

Снаружи их поджидали охранники с зонтами наготове.

— Сейчас едем к Михаилу Бородину, — объявил Дон. — Его прислали из Москвы, чтобы он служил главным политическим советником Сунь Ятсену. Будешь мне переводить! И попробуй только снова удрать — я тебе самолично все ребра переломаю. Понял?

— Понял, — кивнул Клим. — Я твой должник.

— Что ты сказал Даниэлю Бернару? — спросил он, когда они сели в лодку и отплыли от Дашатоу.

— Я дал ему честное слово, что ты не вернешься в Шанхай и не будешь трепать о том, чем мы тут занимаемся, — отозвался Дон. — Мы едем во Владивосток, мой мальчик! Большевики хотят устроить революцию в Китае, а для нас это возможность заработать хорошие деньги на перевозках и человеческой глупости.

Час от часу не легче! Ладно, сейчас не время спорить. Главное — убраться подальше от Даниэля Бернара.

Дождь прекратился, и сквозь низко идущие облака, показалось ярко-синие небо.

— Какого черта ты сбежал с Вампу? — проворчал Дон Фернандо. — Ведь я хотел познакомить тебя с полезными людьми в штабе Сунь Ятсена. Ты что, не понимаешь, какой шанс ты упустил?

— Дон, я пять лет провел в стране, где шла гражданская война, — поморщился Клим. — Я досыта нахлебался всего этого…

— Ты просто не на той стороне оказался! — рассмеялся Фернандо. — Если бы у тебя были мозги, ты бы принял сторону красных, а не белых.

Моторная лодка подплыла к берегу, и вслед за Доном и его телохранителями Клим выбрался на кособокую пристань.

— Пойдем пешком — тут недалеко, — сказал Фернандо.

Они направились вверх по залитой водой улице. Вокруг не было ни души, на лавках висели замки, а окна были заставлены деревянными ставнями.

Климу показалось, что на одной из крыш мелькнула черная тень. Он посмотрел наверх из-под ладони и чуть не споткнулся о труп с рассеченной шеей. Рядом лежали еще трое… Ручьи, текущие по мостовой, были красны от крови.

— Что за… — ругнулся Дон Фернандо, поскользнувшись на человеческих мозгах.

— Хозяин, надо уходить! — побелев, сказал один из телохранителей.

Они бросились в узкую улочку, полутемную из-за бесчисленных рекламных полотнищ и тростниковых навесов над окнами. В глубине улицы что-то двинулось, и в ту же секунду раздалась пулеметная очередь. Оглушительное эхо загремело, как в колодце; вывески, разбитые в щепы, повалились, цепляясь одна за другую.

Клим скатился в сточную канаву и закрыл голову руками. Потоки дождевой воды перекатывались через его тело, и он ощущал, как течение шевелит рубашку на его спине.

От мостовой поднимался пар, то тут, то там подсвеченный золотистыми столбами света. Вдалеке показались человеческие фигуры с винтовками в руках и, судя по истошным воплям, принялись кого-то добивать штыками.

— А-а-а! — громко застонал Фернандо.

Клим повернул голову: схватившись за бедро, Дон беспомощно бился в кровавой луже.

Телохранителей нигде не было видно.

— Фернандо, молчи! Притворись мертвым! — зашипел Клим, но Дон ополоумел от боли и ничего не понимал. Глаза его вылезли из орбит, и он то ревел, то с хрипом втягивал в себя воздух.

Внутри у Клима все сжалось в нервный комок: «Убьют! Непременно убьют!»

Он подполз к Фернандо и, ухватив его под мышки, поволок к стенной нише, в которой стояла большая золоченая статуя богини Гуаньинь.

С великим трудом ему удалось втиснуть Дона в узкое пространство между статуей и стеной. Самому спрятаться было негде.

— Сиди здесь и постарайся не выдать себя, — прошептал Клим.

Дон не откликался: глаза его закатились, а на посеревших губах выступила пена.

Послышался плеск воды и топот деревянных подошв. Цепкие руки выдернули Клима наружу, и он со всего маху ударился о каменную курильницу, стоявшую перед Гуаньинь. Черные тени склонились над ним, блеснул окровавленный штык… И в этот момент раздался оглушительный грохот.

Последнее, что видел Клим, — это стремительно надвигающееся на него лицо Гуаньинь.

«Поцеловать меня хочет?» — с удивлением подумал он и потерял сознание.

Когда Клим сказал Нине, что готов переехать к ней, она вернулась домой сама не своя от радости. Все будет хорошо: издательство календарей принесет им много денег, и их хватит не только на хорошее образование для Китти, но и на собственный дом и путешествия по миру.

Привезли коробки от Гу Яминя, и Нина велела перетащить их в кладовку на втором этаже. Их надо было разобрать, но мечты о будущем настолько поглотили Нину, что она не могла думать о делах.

Бог с ними, с деньгами! Все, что ей требовалось, — это чтобы они с Климом вновь могли откровенничать друг с другом. Помогать, смешить, удивлять, бережно ухаживать — вот что самое главное! Запираться в спальне и, подрагивая от нетерпения, целоваться. Еще надо родить ребенка, а лучше двух — чтобы семья была большая и крепкая…

В девять вечера затрещал дверной звонок, и в кабинет влетела перепуганная ама:

— К нам пришли из полиции!

Нина бегом спустилась в прихожую, где ее поджидал хмурый офицер и трое сикхов:

— Мы ищем Клима Рогова.

У Нины кровь отлила от сердца.

— Его здесь нет. А что случилось?

— Поговорить надо, — отозвался полицейский и потребовал, чтобы ему показали дом.

Он не предъявил ордера, а когда Нина начала протестовать, то попросту оттолкнул ее:

— Не путайтесь под ногами, дамочка, а то мы и вас в участок заберем.

Что с Климом? За что его хотели арестовать? Спрашивать было бесполезно — полицейские не отвечали на вопросы.

Наглый произвол выбивал почву из-под ног, и Нина со стыдом и ужасом поняла, что не может взять себя в руки. Голова ее плыла, а мышцы скрутило так, что каждое движение давалось с усилием.

Один из сикхов принялся допрашивать аму, но та притворилась, что не понимает, о чем идет речь:

— Так вы нашего сапожника ищите? Его зовут не Рогов, а Исиро, он японец. Зря вы к нему придираетесь: у него хоть и вся рожа в шрамах, но он добрый человек!

Осмотрев первый этаж, полицейские вломились в детскую. Китти заплакала, и Нина поспешно взяла ее из кроватки:

— Тихо… тихо, маленькая…

Когда офицер открыл дверь в кладовку, где стояли коробки Гу Яминя, Нина чуть не потеряла сознание. Не дай бог, полицейские узнают, что там лежит! Но они не стали заглядывать внутрь: им нужен был только Клим.

— Если Рогов объявится, дайте нам знать, — велел на прощание офицер.

Они уехали, а Нина еще долго стояла на крыльце, онемевшая и обессиленная. Из-за черных деревьев доносилось заунывное пение и тихий звон ритуальных колокольчиков — китайцы отмечали один из своих бесчисленных праздников.

— Пойдемте в дом, мисси, — робко позвала ама. — Сегодня на волю вышло много голодных духов… Слышите голоса? Это люди стараются их умилостивить: поют им, жгут благовония и разбрасывают по улицам рис. Может, к нам заходили вовсе не полицейские, а духи? Говорят, они на всякое способны.

— Помолчи, пожалуйста! — взмолилась Нина.

Через десять минут раздался телефонный звонок. Нина схватила трубку и сдавленно ахнула, узнав голос капитана Уайера:

— Если я узнаю, что Рогов приходил к вам, а вы мне не позвонили, я засажу вас в китайскую тюрьму, из которой вы выйдете без зубов и с запущенным сифилисом. Я понятно изъясняюсь?

Нина молчала в оцепенении.

— Мои ребята будут приглядывать за вами, — продолжил Уайер, — так что будьте умницей.

Нина всю ночь просидела у Китти, не смея оставить ее одну. Она то принималась молиться, то сдавленно рыдала в кулак. Клим наверняка выведал что-то о комиссаре полиции, и тот решил расправиться с ним.

На рассвете в туманном полусне Нине начало казаться, что за окном висит полупрозрачное нечто и терпеливо ждет случая, чтобы влететь в дом. Чуть живая от страха, она подошла к окну и раздернула занавески, но оказалось, что это у соседей что-то сгорело и столб черного дыма поднялся до самой крыши.