Эльвира Барякина - Белый Шанхай

Собираясь к Олманам, Нина и не подумала пригласить его с собой.

Иржи долго стоял у двери, прислушиваясь к гулу лифта, а потом подошел к комоду, в котором Нина хранила белье. Все, что ему было доступно, — это запускать искалеченную руку в ее шелковые сорочки и вдыхать нежный запах ее панталон. При малейшем шорохе сердце Иржи вздрагивало, и он в панике рассовывал все по ящикам, мучительно стараясь вспомнить, что где лежало.

Нина подъехала к усадьбе Олманов в семь вечера. У ворот появился тихий слуга и повел ее по дорожке, посыпанной красным песком. Над газонами поднимался пар; в кронах деревьев чирикали птицы.

Нина волновалась, как перед первым свиданием. А что, если она не понравится Тамаре? Иржи был прав, когда сказал, что Нина отпугивает от себя людей: никому не охота быть рядом со взвинченной женщиной, которая способна думать только о деньгах. Хочешь, чтобы с тобой дружили, будь остроумной и беззаботной, приноси удовольствие и не доставляй хлопот.

Слуга вывел Нину к дому. В распахнутых настежь окнах надувались белые москитные сетки и за ними виднелась ярко освещенная комната с роялем, книжными шкафами и мягкими восточными диванами.

Трое голоногих мальчишек в скаутской форме строили на ковре крепость.

— Куда ты суешься? — кричал один из них по-английски. — Это же крыша! Сейчас все из-за тебя упадет!

— Ничего не упадет! Ма-а-ам! Ну скажи ему!

Под роялем две бело-рыжие борзые глодали огромную кость — каждая со своей стороны.

— Сюда, пожалуйста, — поклонился слуга, пропуская Нину в комнату.

Тамара сидела в кресле, обложенная вышитыми подушками. Рядом в узорчатой клетке прыгали маленькие разноцветные попугаи.

— Нина Васильевна? Очень приятно! — произнесла Тамара, протягивая ей бледную сухую руку. — А меня называйте без отчества — я от этого совсем отвыкла.

У нее были белые, совершенно седые волосы и молодое, но сильно исхудавшее лицо — от былых ямочек на щеках не осталось и следа. Голубое шелковое платье подчеркивало бирюзовый цвет глаз, а запястье украшала нить жемчуга — видно, очень дорогого.

— А ну, ребятки, брысь отсюда! — велела Тамара детям. — Роджер, забери своих псов, а то они мне все ковры перепачкали. Выпьете со мной кофейку, Нина Васильевна?

Тамара задавала вопросы, а Нина рассказывала о себе так, как это делал Клим, — подшучивая над собой и обстоятельствами. В ее жизни не было несчастий — только приключения. Пришлось удирать от большевиков через всю Россию? О да, это было незабываемая поездка! Всю дорогу Нина лечилась голоданием и принимала грязевые ванны — говорят, они очень полезны для здоровья. Общество в теплушках подобралось самое изысканное: московские профессора, офицеры Генштаба, оперные певцы и предводители дворянства. Все любезно помогали друг другу давить вшей и проклинать революцию.

Тамара с интересом слушала Нинины истории. Ее отец, служивший в Русско-Китайском банке, вывез ее из России двадцать лет назад, и она имела смутные представления о том, что творилось на родине.

Нина рассмешила ее до слез, рассказывая о камбале, которую она купила на рынке во Владивостоке. Рыба выпрыгнула из ее корзины и улетела под прилавок, и Нина целый час пыталась ее достать.

Это действительно очень «весело», когда твой ужин удирает от тебя, весь рынок покатывается со смеху и дает советы, а ты чуть не плачешь, потому что другой еды у тебя нет и денег тоже — ни копейки. Впрочем, о таких подробностях лучше было не упоминать.

— Вы говорите по-английски? — спросила Тамара.

— Немного, — призналась Нина. — Но русский акцент все портит.

— Считайте его не недостатком, а изюминкой. Лично мой акцент никого не смущает.

Еще бы он смущал! Если ты живешь в роскошном особняке и имеешь такого мужа, как Тони Олман, можно говорить хоть с марсианским акцентом.

— Тони рассказал мне о вашей затее, — проговорила Тамара. — Давайте сделаем так: у нас есть дом рядом с ипподромом, и мы сдадим его вам за символическую плату. Там достаточно места для проведения балов.

— Каких «балов»? — не поняла Нина. — Ведь речь шла о небольших приемах…

— Если уж играть, то по-крупному, — с улыбкой отозвалась Тамара. — Я пока слушала вас, мне в голову пришла отличная идея. Давайте, мы представим вас как русскую графиню, приехавшую из Европы к своему родственнику, чехословацкому консулу. В честь своего прибытия вы устроите маскарад под названием «Через сто лет». Я прочла в газете, что в Шанхай завезли новый материал под названием «целлофан» — предлагаю сделать из него наряды будущего. Расходы я возьму на себя, а вы заработаете на торговле шампанским. Сейчас мы решим, кого можно к вам пригласить.

Тамары взяла со столика карандаш и тетрадь и начала записывать фамилии:

— Спанта брать не будем — он дружит с британским консулом, а от настоящих консулов нам надо держаться подальше. Лучше пригласим Макграфов — они вообще политикой не интересуются. Когда-то Люсиль Макграф говорила, что я ее лучшая подруга, но она уже два месяца не заходила ко мне. Вот мы ее и проучим!

Со слов Тамары Нина поняла, что та смертельно обижена на своих знакомых. Ее вычеркнули из списков гостей, и старые друзья все реже и реже приходили к ней с визитами. Так молодые и здоровые отдаляются от стариков, чтобы те не напоминали им о смерти.

Тамаре казалось, что ее уже похоронили. Она не мыслила себя вне высшего общества с его балами, регатами, скачками и благотворительными базарами. Тело ее было разбито параличом, но она решила, что еще поживет светской жизнью через Нину, а заодно разыграет своих приятелей, подсунув им двух жуликов под видом европейских аристократов.

О дружбе с ней не могло быть и речи: Нину нанимали, чтобы она веселила хозяйку. Работа была опасная: «чехословацкого консула» и его «родственницу» в любой момент могли разоблачить и посадить в тюрьму, но зато и плата была щедрой.

«У меня нет другого выхода, — повторяла про себя Нина. — Сейчас главное — вставить ногу в дверь, а там будет видно».

Вернулся из конторы Тони Олман и слуги подали ужин. За столом было шумно и весело: Тамара учила сыновей делать катапульты из ложек и вязать морские узлы на салфетках. Тони, осипший после трехчасового выступления в суде, с аппетитом ел, больше всех смеялся и рассказывал о том, как полиция арестовала склад с контрафактными пластинками на двадцать тысяч долларов.

В Шанхае подделывали и копировали все, что рекламировалось в прессе, — от таблеток от кашля до тетрадей с нотами, и Олман вел дела компаний, которые пытались бороться с китайскими мошенниками. У него в штате состояло несколько сыщиков: они вынюхивали, на каких складах хранятся незаконно отпечатанные книги и пластинки, и после этого Олман добивался либо денежной компенсации, либо уничтожения товара. Но тем, кто занимался не копированием, а подделкой, спуску не давали, ибо преступники замахивались на святое — на репутацию фирмы.

— Как же вы отличаете контрафакт от подлинника? — спросила Нина.

— По этикеткам, — объяснил Тони. — Наборщики в местных типографиях не знают иностранных языков и часто ставят буквы вверх ногами или путают их местами. Еще один верный признак — в предложениях нет пробелов или знаков пунктуации. Когда мой сыщик находит подделку в магазине, он выдает себя за крупного оптовика и по цепочке выходит на изготовителя.

— А почему полицейские сами не ведут расследования?

Переглянувшись, Тони и Тамара рассмеялись.

— Любая чиновничья должность в Китае — это не место службы, а место кормления. Если полицейским не дать взятку, они палец о палец не ударят.

— А если изготовители контрафакта дадут взятку побольше?

— На этот случай у нас есть Дон Фернандо, — сказал Тони. — Он умеет решать подобные вопросы.

Нина усмехнулась: так вот почему Олман водил дружбу с портовым бандитом!

В течение всего вечера она приглядывалась к Тони. Он действительно боготворил жену: все его байки предназначались ей; он сам подливал ей апельсиновый сок и следил, чтобы ее не продуло на сквозняке. Первый раз в жизни Нина видела успешного, сильного и богатого мужчину, который предпочитал калеку всем остальным женщинам мира. Это было странно и восхитительно.

Когда горничная объявила, что за гостьей приехал таксомотор, Тони пошел провожать Нину до крыльца.

Спустилась ночь, и слуги зажигали гирлянды китайских фонарей вдоль подъездной аллеи.

— Спасибо вам! — тихо сказал Тони, пожав Нине руку. — Я очень рад, что Тамара познакомилась с вами: мы давно не видели ее такой веселой.

Нина смутилась:

— Не за что…

Клим говорил, что самое важное — это чувствовать себя любимым, здоровым и способным на великие дела. Из трех пунктов у Тамары присутствовал только один — любовь мужа и детей, и это позволяло ей держаться на плаву. А у Нины было только здоровье, но если бы она завтра сломала позвоночник, о ней никто бы не позаботился.

Записная книжка «Доходы и расходы»

Эдна привела меня в святая святых — редакцию «Ежедневных новостей Северного Китая». Кто-то называет это издание «империалистическим рупором», кто-то — «сборищем недотеп в розовых очках», кто-то — «либеральной газетенкой». Определенно можно сказать только одно: «Ежедневные новости» — это самая популярная, влиятельная и престижная иностранная газета, когда-либо созданная на территории чужого государства.

Увы, главный редактор, мистер Грин, не поверил, что из меня может выйти толковый репортер. Он выслал меня за дверь кабинета, но я слышал, как он втолковывал Эдне: