Грейс обернулась к сидящей рядом Лизе. Казалось, горничная вот-вот расплачется.

— Мне так жаль, миледи! Когда я увидела, как вы покачнулись во время танца, я так испугалась за вас и малыша, что даже не подумала, что вы ещё не сказали его светлости.

— Все в порядке, Лиза. — Грейс пожала горничной руку и посмотрела на Эндрю, который поняв намёк, шагнул вперёд.

Грейс поднялась.

— Мне нужно поговорить с мужем.

Отправившись на поиски Кристиана, она пыталась убедить себя, что он рассержен не из-за самого ребёнка, а разочарован из-за того, что она так долго ждала, чтобы сказать ему об этом. Всё, что ей нужно сделать, думала Грейс, — это объяснить, почему она так поступила.

Грейс нашла Кристиана во внутреннем дворе. Он стоял, освещённый лунным светом, спиной к ней и молча смотрел на горы, темнеющие на востоке. Одной ногой он опирался на валун, рука покоилась на колене. Если он и слышал, как она подошла, то ничем себя не выдал. Грейс в нерешительности медлила, пытаясь подобрать слова.

— Кристиан, я надеялась, что мы могли бы поговорить.

Она подошла ближе. В лунном свете было заметно, как сильно сжаты его челюсти и напряжены мускулы — он явно пытался сдержать эмоции.

Наконец он произнес пугающе глухим голосом:

— И давно ты об этом знаешь?

— Я начала подозревать в тот день, когда ты приехал в Скайнигэл.

— Прошло уже много дней, а ты до сих пор мне не сказала.

Он сердился из-за того, что она утаила от него новости о ребёнке. Если бы только она могла заставить его понять, какую неуверенность и страх чувствовала.

— Кристиан, прости, что не сказала тебе раньше. Я…

Кристиан повернулся к ней лицом — его глаза были таким холодными, что она испугалась.

— Не имеет значения, Грейс. Слишком поздно.

— Слишком поздно? Кристиан, я не понимаю…

— Неужели ты не видишь? Он победил.

И Кристиан рассмеялся. Этот жуткий, горький смех подхватил и унёс с собой порыв налетевшего ветра.

— Как бы я ни пытался, он всё равно нашёл способ обмануть меня.

Грейс ещё больше запуталась.

— Кто, Кристиан? Кто победил?

— Могу предположить, Грейс, что он говорит обо мне.

Заслонив её спиной, Кристиан встал лицом к старому герцогу, который вышел во внутренний двор вслед за ними. Вся боль, что он перенёс, стыд, вина, чьим узником он был так долго, нахлынули на него, вызвав взрыв гнева, который выплеснулся наружу после двадцатилетнего заточения.

Всю эту клокочущую ярость он обрушил на герцога:

— Ублюдок! Вы всегда знали, что одержите надо мною верх, не так ли? Вы ненавидели меня с того самого дня, как я появился на свет, потому что я был больше похож на него, чем на вас. Вы поклялись превратить мою жизнь в ад, и я сам вручил вам для этого средства. И теперь вы достигли цели — более несчастным вы меня сделать уже не сможете!

Кристиан крепко зажмурил глаза, сопротивляясь невыразимой муке, которая грозила разорвать его надвое. Его руки сжались в кулаки, а челюсть свело такой судорогой, что воздух с шумом вырывался из ноздрей. Секунду, вторую. Затем, откуда-то из глубины его существа начало подниматься новое и незнакомое ощущение силы. Это чувство росло, пока не превратилось в сознательный вызов против всего того, что так долго приковывало его к прошлому. Как лев, который, порвав цепи, наконец вырывается на свободу, Кристиан собрал ту силу, что в нём проснулась, обратив её против герцога. Он никогда больше не позволит этому человеку одержать верх. Он больше не будет жить как прежде, связанный глупым обещанием, которое у него вырвали, когда он был мальчишкой. Не ради себя — ради своего будущего ребёнка.

Кристиан вновь поднял взгляд на герцога:

— Вы не получите его, коварный старик. Мне всё равно, каким было наше соглашение. Делайте, что велит вам ваш долг, но клянусь: я увижу вас в аду прежде, чем позволю вам погубить моего сына так же, как вы погубили меня.

Не в силах больше смотреть на деда, Кристиан повернулся, чтобы раскрыть объятия для Грейс, раскрыть для неё своё сердце, которое он так долго держал на замке.

Но её здесь уже не было.

Глава 33

Грейс лежала в тёмной спальне, скрючившись, как больная, на краю кровати, и лишь лунный свет обнимал её. Сквозь приоткрытое окно слышался плеск воды у берега под збмком. В большом зале внизу всё ещё танцевали, смеху и веселью не было границ. Как-то громко позвали лэрда и его госпожу. Когда никто из них не появился, кто-то другой предположил, что, вероятно, они ушли наверх, чтобы повеселиться по-своему. Заявление вызвало новый круг здравиц за продолжение столь счастливого союза. И новый приступ слёз у Грейс, которыми она и так уже успела промочить подушку.

Внезапно холодный ветерок пробежал по её ногам, она обернулась, поняв, что кто-то вошёл в комнату.

— Извини, я не хотел тебя будить, — произнёс Кристиан напряжённым, недовольным голосом.

— Я не спала.

Она смотрела, как он осторожно подходит к ней.

— Грейс, я должен объяснить. — Разглядеть выражение его глаз в лунном свете было невозможно. — Есть то, о чём ты не имеешь понятия, кое-что обо мне и моём прошлом…

Он замолчал, не находя слов. Грейс попыталась встать с постели, но он остановил её, подняв руку.

— Грейс, знаешь ли ты, почему я женился на тебе?

И ответил сам, прежде чем она смогла что-то сказать:

— Я женился, потому что должен был, да, из-за соглашения, заключённого с моим дедом. Не по тем причинам, о которых ты могла бы подумать. Это не имело никакого отношения ни к деньгам, ни к чему другому. Это была часть долга, принятого мной на себя много лет назад, когда я заключил договор со старым дьяволом.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Грейс просто ждала, понимая, что это не всё.

— Знаешь ли ты, как умер мой отец?

— Миссис Стоун говорила мне что-то о болезни — в тот вечер, когда мы были в Уэстовере.

Кристиан покачал головой:

— Именно это дед всем и говорил. Превосходное оправдание. Никто никогда так и не заподозрил правды.

— Правды?

— Грейс, мой отец умер не от болезни, настоящей или воображаемой. Он погиб, защищая честь моей матери, на дуэли с её тайным любовником. — Кристиан остановился на секунду, а когда заговорил снова, голос его дрожал от эмоций. — С тем, чьё дитя она к тому времени наверняка носила под сердцем.

Значение его слов не сразу дошло до Грейс:

— Элеанор?

— Да. — Кристиан наконец стоял перед женой. — Она до сего дня не знает, что у нас разные отцы. После того, как был убит мой, я пообещал деду, что сделаю всё, что он только ни попросит, если он никогда не откроет правду о происхождении Элеанор.

— Но она же его внучка!

— Нет, Грейс, герцог считает, что Элеанор зачата не от моего отца. Она всего лишь незаконнорождённая дочь моей матери, до которой ему никогда не было дела, потому что мой отец выбрал себе жену вопреки его желаниям. Когда папу убили, дед был готов оставить мою мать совершенно без средств и изгнать из семьи. Общество презирало бы её, а Элеанор сочли бы бастардом. Она никогда не знала бы прелестей того самого мира, что создал её.

— Но какое отношение это имеет к согласию жениться на мне?

— Это было одним из условий деда. В обмен он обещал хранить молчание и дать моей матери и Элеанор защиту имени Уэстовер и финансовую поддержку. Они должны были жить в Лондоне своим домом, отдельно от деда. Он же обеспечивал Элеанор возможность получить светский сезон и давал такое приданое, чтобы она могла хорошо выйти замуж. Никто никогда не должен был узнать, что Элеанор зачата вне брака.

Мысли Грейс обратились к Элеанор: как радушно она приняла Грейс в качестве сестры на балу в Найтон-хаусе! Какой трагедией было бы для неё нести наказание за грехи матери.

— Но как же настоящий отец Элеанор? Он же должен был знать правду?

Кристиан закрыл глаза и сглотнул, пытаясь побороть демонов, терзающих его душу, и заговорил вдруг, облекая в слова то, что когда-то случилось. Грейс молча слушала.

— Он разбудил меня перед рассветом. Я до сих пор помню, как слепящий огонь свечи в руке деда ударил в глаза, когда он вытряхнул меня из тёплой кровати. Бросив мне бриджи, он велел идти за ним, приобщиться к миру мужчин. Я едва успел надеть куртку, как он уже выволок меня из спальни и потащил за собой по тёмным коридорам Уэстовер-холла. Он ничего больше не объяснил, а я достаточно хорошо знал характер деда, чтобы не спрашивать.

Отец ждал у подножия лестницы, одетый во всё чёрное, едва похожий на того человека, которого я девять лет звал папой. Он сказал деду, что не следовало брать с собой меня. Мне никогда не забыть его застывшего взгляда — лишь потом я понял, что так выглядит безумие.

Дед не стал слушать его, сказав что-то в том духе, что я узнаю нечто, что отцу следовало бы понять давным-давно. Отец лишь пожал плечами и, повернувшись, пошёл к выходу. Мы вышли за ним и сели в карету, которая уже ждала у двери. Во время короткой поездки никто не произнёс ни слова, даже тогда, когда мы остановились на туманной пустоши, куда отец часто брал меня поохотиться. Солнце едва начинало всходить, и я увидел лошадь и стоящую рядом с ней одинокую фигуру. Тогда я понял, что отец собирается стреляться на дуэли.

Я стоял и смотрел, как дед и отец подошли к другому человеку. Вынули футляр с пистолетами и выбрали оружие, пока дед объявлял правила поединка чести.

Кристиан презрительно хмыкнул:

— Чести! Будто есть хоть какая-то честь в том, что двое мужчин соглашаются убить друг друга.

Пистолеты были заряжены, проверены, дуэлянты заняли места. Было отмерено десять шагов, и оба повернулись лицом друг к другу. Через мгновение раздался единственный выстрел. Я увидел, как отец упал в высокую траву. Увидел, как его соперник опустил руку с пистолетом, окружённым облачком дыма. Побежал к отцу и закричал, увидев кровь, сочащуюся из раны на груди. Смерть уже отражалась в его застывших глазах, и я услышал медленный хрип — это последнее дыхание покидало его тело.