Очевидно, она ошибалась.

Но прежде чем Грейс смогла выразить своё согласие либо несогласие с его планами, Кристиан, развернувшись, направился к боковой двери. Тишину холла нарушало лишь негромкое эхо, вторящее звуку его шагов. Грейс стояла, не двигаясь, и только смотрела, как он, уходя, плотно закрыл за собою дверь.

— Миледи, — наконец, окликнула её миссис Стоун.

Грейс посмотрела на женщину.

— Если вы будете так добры, чтобы проследовать за мной, я покажу вам ваши комнаты.

Грейс бросила последний взгляд на дверь, за которой скрылся Кристиан, прежде чем, молча кивнув, последовать за пятном неверного света от канделябра в руках экономки.

Миссис Стоун провела Грейс по мрачному лестничному пролёту в верхний коридор, обитый тёмными панелями орехового дерева, с развешанными по стенам портретами предков Уэстовера, выражение лиц которых было столь же суровым и зловещим, как и дом, где они обитали. Изображённые на портретах люди хмуро взирали на неё из своих позолоченных рам, скрытых в тени. И разок Грейс даже показалось, словно глаза одного из них — жившего в эпоху Тюдоров господина, который выглядел суровее прочих и был облачен в камзол, чулки, и круглый, как колесо, гофрированный воротник, — шевельнулись, наблюдая за тем, как она проходит по галерее.

Она отбросила эту мысль прочь, решив, что то была лишь игра света на стене. Но когда они продолжили свой путь, Грейс поймала себя на том, что украдкой поглядывает на обложку романа, который захватила с собой из кареты, дабы удостовериться, что её заголовок — «Тайны Удольфского замка» — внезапно не превратился в «Тайны Уэстовер-Холла». Всё, увиденное Грейс этой ночью, определённо походило на историю, достойную пера миссис Радклиф[13] — здесь был и средневековый замок, и мрачный дворецкий, выглядевший, словно выходец с того света.

Когда главный холл остался далеко позади, миссис Стоун, казалось, стала держаться немного свободнее. Вскоре она даже разговорилась.

— Мы надеемся, вам понравится в Уэстовере, миледи, пусть даже вы пробудете здесь всего одну ночь, ведь когда лорд Найтон станет новым герцогом, это место будет вашим домом. Если вам что-то нужно, не стесняйтесь попросить.

Одна лишь мысль о том, чтобы поселиться в этом мрачном доме совершенно выбивала её из колеи, на ум приходили слова Нонни, что она когда-то сказала внучке: «Место каждой леди рядом с её мужем». Грейс размышляла, могла ли её бабушка предвидеть всю унылость этого ужасного обиталища.

— Благодарю вас. — Грейс на мгновение задумалась. — Не могли бы вы кое-что мне рассказать, миссис Стоун? — спросила она.

Экономка остановилась перед массивной дубовой дверью, взялась за увесистую связку ключей, висевшую у неё на поясе, и, выбрав один, вставила его в замок.

— Конечно, миледи. Всё, что угодно.

— Вы давно служите у Уэстоверов?

Миссис Стоун повернула ручку, распахнула дверь, и, отступив на шаг, повернулась к Грейс, чтобы ответить на её вопрос.

— О, около тридцати лет, или даже больше. — Войдя в комнату, она принялась зажигать многочисленные канделябры и подсвечники, расставленные по всей комнате, а сама тем временем продолжала: — Моя мать прежде служила здесь, а затем вышла замуж за моего отца, который работал на конюшнях — так что я выросла в Уэстовере. Сперва я была посудомойкой, затем стала убирать верхние комнаты, работала няней, и примерно лет десять назад дослужилась до экономки. Моя дочь и племянницы тоже сейчас служат здесь горничными.


Грейс кивнула.

— Значит, вы знаете семью Найтонов уже очень давно?

— Ох, не то слово, миледи. Я была няней лорда Найтона, когда тот был ещё ребёнком.

Грейс попыталась представить лорда Найтона мальчишкой, резвящимся посреди этих самых коридоров, его смех, эхом отражающийся от высоких потолков, но образ упорно ускользал от неё. Так что она вновь обратила внимание на экономку.

— Раз вы так долго здесь служите, возможно, сможете мне поведать, всегда ли эта семья и этот дом были полны таким страданием, как теперь.

Миссис Стоун встала, как вкопанная, затем повернулась к Грейс. Губы её были сжаты, а взгляд неожиданно омрачился.

— Простите, — произнесла Грейс. — Мне не следовало спрашивать.

— Всё в порядке. Вы имеете полное право знать. — Украдкой взглянув на дверь, экономка понизила голос. — Нет, миледи. Так было не всегда. Раньше Уэстовер был счастливым местом, здесь повсюду звенел смех.

— Что же могло причинить столько горя этой семье?

И вновь миссис Стоун посмотрела на дверь.

— Это произошло, когда умер прежний маркиз — отец вашего мужа — примерно лет двадцать назад. Смерть лорда Кристофера принесла семье столько невыносимого горя, что они и по сей день не могут оправиться. И именно смерть его светлости стала причиной отчуждения между старым герцогом и его светлостью, вашим мужем. Непреодолимого отчуждения, по сути, в котором ни разу с тех пор не удавалось пробить брешь. А бедная леди Фрэнсис! Настоящий лучик счастья — вот кем она была. Но ей так и не удалось пережить смерть мужа. Словно, когда умер его светлость, жизнь закончилась и для прочих членов семьи. — Затем голос экономки смягчился. — Но это коснулось не всех. Вы знакомы с леди Элеанор? — спросила она.

Грейс улыбнулась:

— О да, она просто замечательная.

— Ах, какое прелестное дитя, леди Элеанор, как не похожа характером на остальных. Она настоящее благословение для вашего супруга маркиза, и очень дорога ему. Думаю, без неё его светлость бы…

— Продолжайте, миссис Стоун.

Но экономка уже обратила взгляд широко раскрытых глаз в противоположный конец комнаты, с явным испугом взирая туда, где в дверном проёме неожиданно возник Эмброуз. Застывшее лицо дворецкого не предвещало ничего хорошего.

— Его светлость попросил меня сообщить леди Найтон, что ужин готов, и вскоре будет подан в обеденном зале. — Он обратился к Грейс. — Миссис Стоун сама проследит, чтобы ваши вещи были распакованы, миледи.

Держался Эмроуз высокомерно, хотя и достаточно вежливо, чтобы избежать любого обвинения в непочтительности. Однако по выражению лица миссис Стоун было легко догадаться, что этот человек внушает ей ужас, и ужас, очевидно, глубоко укоренившийся за все те годы, что она провела под его началом.

— Благодарю вас, Эмброуз, — ответила Грейс. — Можете передать его светлости, что я скоро спущусь.

Но дворецкий не сдвинулся с места.

— Я должен проводить вас в обеденный зал немедленно, миледи. — Он продолжал в упор смотреть на неё. — Так приказал его светлость.

И хотя Грейс предпочла бы в качестве проводника миссис Стоун, ей, однако ж, не хотелось доставлять экономке ненужных проблем. А потому она решила отправиться вместе с непреклонным дворецким, несмотря на то, что видела в этом для себя мало приятного. Ей ни капельки не нравился Эмброуз, и Грейс чувствовала, что и он к ней не питает сколько-нибудь доброты.

— Замечательно. Миссис Стоун, если это не сильно вас затруднит, то мне бы хотелось перед сном принять ванну, чтобы смыть с себя всю эту дорожную пыль.

— Конечно же, миледи, когда вы поужинаете, горячая ванна уже будет ждать вас. — Миссис Стоун опустилась в глубоком реверансе и улыбнулась, невзирая на сердито нахмурившегося Эмброуза.

В полной тишине Грейс следовала за дворецким по тем самым тёмным коридорам, по которым её только что вела миссис Стоун. Единственным источником света была одинокая свеча, которую нёс перед собой Эмброуз. В его обществе, дом, казалось, стал даже мрачнее, чем прежде — словно грозовые тучи повисли над землёй в и без того ненастный день. Дворецкий не проронил ни слова — разве что предупредил леди, чтобы та внимательно смотрела под ноги, когда они поворачивали за угол. И то, скорее сделал это из привычки, нежели из беспокойства за неё. Когда они дошли до лестницы, ведущей на первый этаж, Грейс, всё-таки, нарушила молчание.

— Эмброуз, будьте добры, подождите минутку. — Он остановился, и, обернувшись, внимательно посмотрел на неё. — Надеюсь, вы не станете винить миссис Стоун в том, что я проявила любопытство. Это я, а вовсе не она, завела тот разговор, который вы случайно услышали.

В свете свечи резче выделялись острые грани его лица, которое приобрело какие-то зловещие черты.

— Я знаю, мадам, и не вижу причин проводить по этому поводу беседу с миссис Стоун. Однако, если у вас в будущем появятся какие-то вопросы, касающиеся маркиза, либо членов его семьи, я совершенно уверен, его светлость предпочел бы, чтобы вы задавали их ему, а не слугам. В любом случае, челядь здесь ни во что не посвящают, и всё, о чём они могут вам рассказать, — не более чем догадки о событиях давнего прошлого.

— Несомненно, Эмброуз. Тем не менее, могу я напомнить вам, что семья его светлости теперь и моя семья тоже?

Дворецкий наградил её долгим взглядом.

— Конечно, миледи, — наконец, вымолвил он. И больше не сказав ни слова, повернулся и продолжил свой путь вниз по тёмному лестничному пролёту.

Они проходили мимо, тускло поблескивавших в зловещем свете свечи рыцарских доспехов и древнего оружия. Надеясь отогнать дурные мысли, Грейс поймала себя на том, что с оттенком иронии размышляет, сколько же душ было замучено с помощью различных пыточных приспособлений, встретившихся им по пути, и не было ли среди жертв новоиспечённых герцогинь Уэстовер?

Вскоре они очутились у двустворчатых арочных дверей, здесь дворецкий посторонился, пропуская её вперёд. Грейс обнаружила, что стоит у входа в просторный зал, посредине которого располагался длинный, отполированный до блеска стол. За этим столом с лёгкостью можно было усадить человек тридцать, а блюд на нём могло уместиться столько, что хватило бы, чтобы накормить всех деревенских жителей в Ледисторпе. На дальнем конце стола, неподалеку от ярко пылающего камина, восседал лорд Найтон, выглядя при этом, словно король на собственном пиру. Разве что рядом не было ни придворных, ни трубадуров, которые развлекали бы владыку, а лишь пустое кресло по правую руку от маркиза — очевидно, предназначенное для неё, — и лежащие на столе приборы.