– Да всем интересно, – просипел один из вахтовиков. – Все равно в номерах торчим, а тут хоть какая-то движуха.

– Тогда прошу вас, господа, давайте рассядемся покомпактней, чтобы всем было хорошо слышно, а мне не пришлось громко говорить. – И приглашающим жестом Настя подозвала всех поближе.

Народ, оживившись и заинтригованно переговариваясь, начал активно пересаживаться. Настя, дождавшись, пока все удобно устроятся и рассядутся, огласила еще одну просьбу-распоряжение.

– К сожалению, – четким преподавательским голосом начала она, – по просьбе властей, – снова жест рукой в сторону капитана, – мы все, присутствующие здесь, должны убрать телефоны и любые записывающие гаджеты в целях сохранения тайны следствия. – И поспешно уверила: – Их никуда не денут, вон на тот столик положат и все, – махнула она в сторону одного из столов и улыбнулась. – К тому же среди нас находится известный блогер Гарик Тропа, – рекламирующий жест и очаровательная улыбка в его сторону.

Гарик поднялся из-за стола и, щедро улыбаясь, театрально раскланялся на три стороны под смешки, приветственные выкрики и жидкие аплодисменты, а после сел на свое место весьма довольный собой и этой короткой мизансценой.

– И известная московская журналистка, – продолжила представлять гостей Настасья, – Илона Захарова.

Московская журналистка публику не почтила поклоном и не удостоила своей улыбкой – откинулась на спинку стула и смотрела не самым приветливым образом, но все же такому вниманию к своей персоне была заметно довольна.

– Сдадим телефоны этому молодому человеку, – продолжила Настасья. Один из охранников обходил в это время столы с картонной коробкой в руках, в которую присутствующие клали свои телефоны. Причем с улыбочкой, как вступившие в некоторую игру дети. – Но нас все же будет снимать представитель полиции. Для протокола, – пояснила она торопливо на попытку Илоны Захаровой что-то возразить. – Исключительно для протокола, – и переключила свое внимание со столичной дивы на всех. – Ну, вроде бы организационную часть мы закончили. Теперь можно присесть, – обратилась она ко всем, кто стоял позади нее, и, дождавшись, когда Тимирдяев с Александрой и капитаном сели за столик, сказала: – Можно приступать к информационной части.

– Жги! – подбодрил ее кто-то из вахтовиков.

– Думаю, всем нам не помешает услышать предысторию всего происходящего здесь, – мило улыбнулась она слушателям.

– Это не детективная киношка, дамочка! – осадил ее намерения капитан.

– Совершенно верно, – согласилась Настасья с ним, но мягко возразила: – Но история сплошь художественная какая-то выходит, с лихо закрученной интригой.

– Прямо леденящая душу, – хмыкнула скептически Илона Захарова.

– Где-то так, – кивнула Настасья и приступила к основной части. – Все началось с того, что в день нашей с вами незапланированной задержки и поселения здесь отсюда, из гостиницы, странным и непонятным образом исчез один из постояльцев.

– Как это исчез? – спросил самый активный из трех вахтовиков.

– Бесследно, – улыбнулась ему Настя.

– Убили, что ли? – спросила одна из женщин-экологов, приложив от волнения ладошку к груди.

– Непонятно, – окончательно заинтриговала Настя. – Потому что ни его самого, ни его, извините, тела не обнаружили.

– А везде искали?

– Служба безопасности гостиницы самым тщательным образом обыскала все здание от крыши до фундамента. Если вы помните, мы еще приходили к вам с легендой о перепутанных чемоданах, чтобы на всякий случай проверить и номера, – и скромненько покаялась: – Уж извините, но это была вынужденная мера.

– И что, ничего не нашли? – спросила та же женщина.

– Ничегошеньки, – отрицательно покачала головой Настя. – Даже намека. Человек пропал, будто и не было его. Нет, он, конечно, был, в номере остались его вещи, портфель с деловыми бумагами, пальто. Но ни его самого, ни даже хоть какого-то намека на то, каким образом и куда он исчез.

– Ушел человек через черный ход, и все дела, – отхлебнув пивка, поделился мыслями вахтовик, самый толстый и самый живенький из троицы.

Вообще эта компания была весьма колоритная. Во-первых, все трое, как и следовало ожидать, с тяжелейшего перепоя и только-только начали приходить в адекватное состояние, а во-вторых, троица была как на подбор для анекдота: один – самый активный, невысокий, начавший лысеть мужчина, тучной комплекции с выпирающим животиком; второй – высокий, длинный и какой-то болезненно худой, а третий – среднего роста, не худой и не толстый, сбитый такой, как бычок упитанный.

– Но в это время уже разыгралась буря, и просто так уйти в одном костюме и легких туфлях на мороз было, конечно, опасно для жизни. К тому же пропавший Эдуард Олегович был человеком такого уровня, которые не подвергают себя неоправданному риску и ненужным трудностям и неудобствам.

– Да сбежал к какой-нибудь дамочке, она его и прихватила у гостиницы на машине, небось теперь отдыхает в постельке под теплым боком, а вы тут гостиницу на уши ставите, – выдвинул свою версию толстый вахтовик и хохотнул, так она ему самому понравилась.

– Вполне возможно было бы предположить этот вариант, – кивнула ему Настя. – Но дело в том, что, проверив все имеющиеся входы-выходы в здании, было установлено, что гостиницу никто не покидал и ни одна дверь не открывалась с начала метели.

– Ничего себе – и что? – подал голос худой вахтовик.

– А вот и то: пропал Эдуард Олегович. Испарился, – пояснила ему Настя и вдруг перешла на более холодный тон. – И скорее всего я была последним человеком, кто его видел и с ним общался.

– Фигасе, и что он вам сказал? – живо поинтересовался Гарик Тропа.

– Не столь важно, что, сколько важно, как, – посмотрев на него, ответила Настасья. Перевела дыхание и внезапно поменяла тон своего выступления и даже тембр голоса: с мягкого, как бы уговаривающего на деловой и отстраненный: – На этом некая вступительная часть моего объяснения заканчивается. Итак. С самого начала в этой истории было слишком много нарочитой киношности и демонстративности. Наигрыша, как говорят артисты. Взять хотя бы этот разыгравшийся природный катаклизм, из-за которого мы все оказались запертыми в гостинице, – чем не прекрасный антураж к детективной истории? Но, как ни странно, эту непогоду преступник заранее предусмотрел в своих планах. Ну а пропавший Эдуард Олегович? Есть здесь кто-нибудь, кто обратил на него внимание?

– Я лично его оформляла, – первой ответила Александра Николаевна. – На него невозможно было не обратить внимания. Хоть он и отошел в сторону бара, пока я оформляла его документы, и рассмотреть его подробно не получилось, но сразу было понятно, что это постоялец уровня VIP. Такие у нас бывают очень редко. Очень.

– И мы его запомнили, – подхватила женщина из группы экологов. – Мы пропустили его вперед оформляться, вернее, даже не пропускали: он просто обошел нашу группу, выложил паспорт на стойку и отошел такой… – она замолчала на пару секунд, подбирая точное определение – … импозантный мужчина. Властный.

– Джентльменистый, – подхватила вторая женщина-эколог, покивав головой. – Представительный. Красивый такой. Богатый и очень деловой. Начальник или бизнесмен крутой. И иностранец, по-моему.

– Да, мужчина был породистых кровей, – неожиданно подала голос Илона Захарова. – Из дорогих.

– Вы его рассмотрели? – живо поинтересовалась Настя.

– Издалека. Он держался особняком и довольно отстраненно. Люди такого уровня не подпускают к себе посторонних, – все же ответила журналистка, хоть и с заминкой, всем своим видом показывая, что делает одолжение.

– И что мы имеем? – подвела итог всем высказываниям Настасья. – Некого мужчину, импозантного, явно высокого уровня достатка, имеющего большую власть, которого никто толком не рассмотрел, поскольку, как сказала Илона, он не подпускал к себе посторонних. А попросту старался держаться подальше ото всех. Вполне привычное поведение людей высокого уровня. Но в ресторане отчего-то он выбрал столик рядом с моим, хотя в зале было предостаточно свободных столиков, за которыми он мог сохранить свою приватность. Но он садится именно рядом со мной и сам заводит беседу.

– А что тут такого? – подивился третий вахтовик, не толстый и не худой. – Красивая девушка, явно столичная, стильная, да еще и интеллигентная. Понравилась мужику, и он захотел пообщаться.

– Спасибо, – поблагодарила его Настасья, но продолжала деловым тоном: – Допускаю такой интерес. Тогда возникает другой вопрос: отчего в таком случае он не подсел ко мне за столик, если хотел поговорить и я его заинтересовала? Я же была за столиком одна. Но он предпочел сидеть в стороне, – она обвела всех взглядом: желающих выдвинуть версию не нашлось, и Настасья сама ответила на свой вопрос: – Потому что он не хотел, чтобы кто-то оказался настолько близко к нему, чтобы смог подробно рассмотреть его внешность. Эдуард Олегович не учел одной детали – того, что редко, но все-таки встречаются люди со стопроцентным, абсолютным зрением, которым обладаю я. На расстоянии чуть больше двух метров, при довольно ярком освещении – она указала рукой на множественные светильники на потолке – мне удалось довольно хорошо рассмотреть его. И кое-что меня в его образе удивило. Например, то, что он явно пользовался гримом и у него был нанесен на лицо очень умелый, практически незаметный макияж: тональный крем выровнял цвет лица, черной подводкой были подчеркнуты контуры ресниц, а на некоторых точках лица были сделаны акценты тоном. Зубы уж слишком ослепительно блестели, словно фарфоровые. Все это вместе было каким-то нарочитым перебором. Но я решила, что таким образом у этого мужчины проявляется особое отношение к себе и своей внешности. Каждый имеет право самовыражаться, как хочет. Но при всей своей неприступности Эдуард Олегович первым заговорил со мной, представился и рассказал, где и кем работает и по какой надобности оказался в этом городе. Поговорили мы не больше нескольких минут, после чего он аристократически извинился и удалился в свой номер, выказав напоследок надежду продолжить наше общение в дальнейшем, скажем, за ужином. И с этого момента его больше никто не видел. Казалось бы, зачем он держался ото всех особняком, а потом так нарочито подчеркнуто общался со мной и, главное, вдруг принялся рассказывать о себе?