– Какая, собственно, разница? – пожал плечами Вольский.

– Никакой, – кивнула Настя, соглашаясь с ним.

А он вдруг шагнул к ней, обнял, прижал и спросил проникновенно:

– Испугалась?

– Испугалась, – призналась Настя. – Очень.

Обняла его и закрыла глаза.

– Всего на чуть-чуть, на пару мгновений.

И они постояли так, обнявшись, пока не зашевелилась на полу их агрессивная незнакомка. Оба повернулись и посмотрели на нее.

– Ты вообще знаешь, кто это и откуда прилетело? – спросил у Настасьи Вольский.

– Знаю. Теперь знаю.

Она отошла от Максима, присела на корточки рядом с пытавшейся освободиться женщиной и стянула с ее головы блондинистый «доширак», поправив сбившийся во время борьбы легкий прозрачный серый шарфик на нем.

– Это она Зиночку? – спросил Максим.

– Нет, не она, – и, разглядывая извивающуюся пленницу, предположила с сомнением: – Может, надо и ноги ей связать?

– Щас свяжем, – кивнул, соглашаясь с дельным предложением, Вольский, осмотрелся вокруг и поинтересовался: – А кто убил? Ты знаешь?

– Знаю, – уверено ответила Настя, поднялась и обвела взглядом комнату. – Но для доказательства мне надо кое-что еще проверить здесь.

– Давай, – подбодрил Максим и, не узрев ничего подходящего, сдернул с кучерявого парика серый шарфик.

Он опустился возле интенсивно извивающейся на полу дамы, ухватил сначала одну ее ногу, потом как-то изловчился ухватить и вторую, прижал их к полу, надавив коленом, быстро обмотал и закрепил на лодыжках шарф, сильно затянув и завязав крепким узлом.

– Ну что, звоню Федорову?

– Нет, знаешь, лучше Тимирдяеву, – подумав, предложила Настя.

– Мужика инфаркт «микарда» хватит, – хмыкнул Вольский. – «Рубец в четыре пальца».

– Ничего, переживет, – не проявила сочувствия Настя.

Развернулась, осмотрела еще раз учиненный в номере разгром, вздохнула и направилась к шкафу.

«Микард» Тимирдяева не хватил, но в ступор он впал, когда увидел лежавшую на полу связанную женщину.

– Это что такое? – просипел он, тыкая нервно пальцем в сторону утихомиренной воительницы.

– А на что похоже? – в свою очередь, спросил Вольский.

– Вы что тут натворили?! – взревел Олег Борисович.

– Ты охренел, что ли, вообще? – мирно так поинтересовался Максим Романович, удивившись.

И тут у Тимирдяева пропел в кармане смартфон. Сопя, как бык перед тореадором, испепеляя Максима взглядом, тот нервно нашарил в кармане телефон и ответил:

– Да!

А услышав, что ему сообщают, изменился в лице, утратив начальственный вид и воинственный пыл, даже потерялся как-то, отвернулся от Вольского и отошел, но, надо отдать должное, быстро совладал с собой, правда, побелел окаменевшим лицом.

– Понял, сейчас буду. Никого не подпускайте, – и вдруг гаркнул в трубку: – Ментов тоже!

И, повернувшись, снова посмотрел на Максима:

– Возле выхода из зала в кухню нашли Колю Баскарова, моего охранника, с перерезанным горлом.

Максим кивком указал на лежащую на полу женщину:

– Настю она тоже пыталась порезать.

– Она? – поразился Тимирдяев.

– Она, – подтвердила незаметно подошедшая к ним Настя.

– Почему? Зачем? – недоуменно спросил безопасник.

– Затем же, зачем пропал Кипрелов, – ответила Настасья.

– Я ни хрена не понимаю, – раздраженно и растерянно признался Олег Борисович.

– Зато я теперь точно знаю, кто и почему убил Зиночку и куда делся Кипрелов, – бесстрастно посмотрела на него Настя.

– Кто? – справившись с эмоциями, жестко спросил тот.

– Это очень непростая история, Олег Борисович, – спокойно принялась объяснять ему Настасья. – Я попросила собрать некоторых людей в ресторане именно потому, что кое-кто из них имеет прямое отношение к этой истории. В том числе и эта дама, и убийца, который еще не задержан. Поэтому предлагаю переместиться туда, и уже там я дам все разъяснения и расскажу все, что мне удалось выяснить.

Он шагнул к ней, внезапно разъяряясь до предела, придвинулся, нависая всем телом:

– В Агату Кристи поиграть захотелось, да? С бенефисом выступить? Такая, мол, я, умная красотка? Кино насмотрелась? Девочка погибла, Коле горло перерезали, а ты в детектив играешь? Выступить на публике неймется! – распаляясь все больше, покраснев и набычившись, почти шипел он от переизбытка обуревавших его чувств.

– Цыц! – вдруг резко гаркнула прямо ему в лицо Настасья.

Да так гаркнула, что Тимирдяев тут же заткнулся, подавившись невысказанными словами, открыл рот и уставился на нее совершенно обалдевшим взглядом, а Вольский, протягивавший в этот момент руку, чтобы оттащить его от Насти, так и застыл с вытянутой рукой, удивленно посмотрев на девушку.

А Настасья заговорила очень ровным тоном мудрой учительницы, терпеливо растолковывающей что-то нерадивым ученикам, четко, мягко, почти по-матерински произнося каждое слово, чтобы поняли даже особо «одаренные»:

– Надо идти, Олег Борисович. И взять эту женщину с собой. Надо уже разъяснить окончательно все факты и обстоятельства. Там, в ресторане, сейчас сидит преступник. Очень опасный и очень хитрый. И он не один. Понимаете? И их всех надо задержать. Вызывайте своих охранников, опечатывайте номер, здесь очень много доказательств, но полицию сюда пускать нельзя, никого пускать сюда нельзя, это дело Сергея Ивановича. – И снова терпеливо спросила: – Понимаете?

– Понимаю, – вдруг совершенно спокойным тоном ответил Тимирдяев и кивнул.

И принялся набирать номер на своем смартфоне, но внезапно остановился, резко развернулся и, пристально посмотрев на нее, спросил:

– Ты точно знаешь, кто убил?

– Точно, – все тем же тоном подтвердила Настасья.

– И знаешь почему?

– Знаю, – успокаивающе повторила она. – Я теперь все знаю по этому делу.

– Хорошо, – выдохнул он и вернулся к телефону.

– А ты вот, оказывается, какая Царевна-лебедь, – обняв ее за плечи, восхитился Вольский. – Припечатала так, что и меня пробрало.

– Не знаю, что на меня нашло, – уткнувшись ему в плечо, прошептала Настасья.

– На будущее запомню, что ты и так можешь, – хохотнул он.

– Какое там будущее, – тягостно вздохнула она. – Тут бы с настоящим разобраться.

– Ну, ты же уже разобралась, – наклонившись к ее ушку, напомнил он шепотом.

Надо отдать должное полицейским, они довольно оперативно и толково организовали людей и уже опросили большую часть постояльцев и отпустили по номерам.

Договариваться с представителями власти, в частности с капитаном полиции, отправился Тимирдяев, которому Настасья самым наглым образом надавала всяких поручений и наставлений. Но, странное дело, Олег Борисович достойно снес ее руководство, лишь покивав, что понял.

Когда Настасья с Максимом вошли в зал ресторана, она сразу же принялась высматривать, кто из посетителей остался. Экологи вместе с Федоровым, ну, это понятно, журналистка, недовольная, как всегда, «Василиса длинная коса», без подруги само собой, позитивный блогер Гарик Тропа и, как ни удивительно, трое вахтовиков с характерно помятыми лицами, видимо, единственные, кого удалось разбудить из всей компании.

Но они постепенно оживали за счет пивка, которое в изобилии стояло перед ними на столе.

– Это все, кого не успели опросить? – спросила Настя, чуть наклонившись к очень недовольному капитану, следовавшему за ней по пятам.

– И вы, гражданка Нестерова, неуловимая вы наша, обязаны дать мне свидетельские показания, – проворчал он сильно недовольным тоном, но крепился, видимо, получив приказ от кого-то вышестоящего не мешать этой возмутительной самодеятельности.

Терпел, бедный. Оттого и смотрел на нее как на главную подозреваемую, лишь по непонятному недосмотру оказавшуюся на свободе.

– Клянусь, – с самым честным видом пообещала Настасья и поделилась сомнением: – Может, вахтовиков уберем?

– Да пусть сидят, – отмахнулся капитан.

– Ну, пусть, раз вы так считаете, – переложила она на него ответственность, не забыв напомнить: – Дело-то вообще-то государственное.

– Вот у госбезопасности и спрашивай, – живо отозвался капитан, кивнув в сторону Федорова.

Настя, перехватив вопросительный взгляд Сергея Ивановича, сидевшего за столиком со своими «соратниками», в свою очередь, кивнула в сторону принимавших «лечебное зелье» вахтовиков, тот проследил за ее взглядом и как бы невзначай для коллег махнул рукой – мол, бог с ними.

А кто знает, может, и с ними, понятно же, что этих сейчас отсюда никакими силами не вытуришь и ломом не сдвинешь – только-только люди начали приходить в себя, заодно плавно заходя «на второй круг» – понятно же, что пиво после тяжелого похмелья, как правило, большой шаг в неизвестность. Но пока они вроде находились в адеквате.

В это время в зал вошли Тимирдяев с Александрой Николаевной, а за ними пара полицейских. «Упакованную» даму капитан и Федоров, посовещавшись по телефону, решили в общий зал не тащить, оставив под присмотром двух полицейских в лобби-баре. Может, и правильно, не стоит раньше времени нервировать кое-кого.

– Так, – сказала себе Настасья, сразу же позабыв про капитана, про Федорова и вахтовиков, и повторила, как мантру: – Так, – и положила на стол захваченный из своего номера ноутбук и кое-какие записи на листах, которые нервно прижимала к себе, как неосознанную защиту.

– Давай, у тебя все получится, – подбодрив, прошептал ей на ухо Вольский, отошел от нее, еле удержавшись, чтобы не поцеловать, и сел за один из столиков.

– Даю, – прошептала она и повернулась к залу. – Господа! – произнесла Настасья громким четким голосом привыкшего выступать перед аудиторией человека и приветливо улыбнулась: – Вы остались последними, кого не успела опросить полиция. Дело в том, что служба безопасности гостиницы, – она повернулась корпусом и указала рукой на стоявшего сзади и чуть в стороне за ее спиной Тимирдяева, – провела свое расследование по происшествию с горничной Зинаидой и попросила меня систематизировать собранные ими факты и донести их до представителей власти. – На сей раз она развернулась в другую сторону и указала рукой на капитана, стоявшего левее нее. – Собственно, картина происшествия в общем и целом уже полностью ясна, и ваши показания не имеют решающего значения. Но поскольку вам пришлось долго ждать, то руководство гостиницы, – снова небольшой поворот, теперь уже в сторону Александры Николаевны, и указательный жест в ее сторону, – обратилось к правоохранительным органам с просьбой посвятить всех присутствующих здесь в некоторые подробности этого дела. Так сказать, своеобразный комплимент от администрации за причиненное неудобство. Я думаю, что вам всем интересно? – обвела она взглядом внимательно слушавших ее посетителей. – Но тому, кто не желает все это слушать, позволят выйти и посидеть в лобби-баре, дождаться конца нашей беседы, после которой с него снимут, наконец, показания, и он может быть свободен.