Спасаясь друг в друге, горячо, мощно, торопливо соединились в страсти, откровенничая теперь телами и неотрывно смотря друг другу в глаза, они достигли своей запредельной вершины, не разорвав единения взглядов…

Так и заснули, переплетясь руками-ногами, лишь чуть передвинувшись поудобней и как-то умудрившись прикрыться одеялом.

И проснулись. Сразу оба. Вдвоем, как будто сговорились или один будильник на двоих поставили. На удивление рано – около девяти утра.

– Надо вставать! – подхватилась с кровати Настена, посмотрев время на смартфоне.

– Зачем? – перевернулся на спину и закинул руки за голову Максим.

– Идти на завтрак, – деловито растолковала она, безуспешно стараясь попасть рукой в рукав халатика.

– Зачем нам куда-то идти? – недоумевал расслабленный мужчина. – Во-первых, рано, еще вполне можно поспать, а во-вторых, лучше заказать в номер и вообще отсюда не выходить. – И разъяснил программу: – Я буду тебя тискать, зацеловывать, ласкать всячески и склонять к занятиям сексом.

– У нас же расследование! – напомнила Настя и попеняла: – Ты что! Мне обязательно надо посмотреть на некоторых постояльцев. И проверить свою почту, и посмотреть кое-что в Интернете, и подумать. Работы полно!

Перед дверью Настена вдруг остановилась и громко показательно вздохнула, взявшись за ручку.

– Неудобно как-то утром выходить вдвоем из одного номера. Компрометируешь меня, – пожаловалась она.

Вольский многозначительно хмыкнул у нее за спиной.

Настена еще разок вздохнула и решительно открыла дверь номера, хотя явно была смущена и даже слегка покраснела, запирая дверь на ключ. Вольский же с удовольствием веселился над ее совершенно неуместным смущением.

Заперев дверь, Настя посмотрела на него осуждающе строго, призывая к большей серьезности, но добилась ровно противоположного результата – Вольский уже не тихо хмыкал, а откровенно посмеивался.

Настасья демонстративно развернулась, чтобы идти к лифтам, и в тот же момент резко замерла на месте, постояла так пару мгновений, повернулась назад и указала рукой в другой конец коридора, заканчивавшийся номером люкс, печально известным пропажей постояльца.

– Неладное здесь что-то.

– Что? – повернулся Максим следом за ней.

– Видишь, тележка горничной стоит. А она не должна там убирать. Туда вообще никому входить нельзя, пока полиция не осмотрела номер. – И решительно распорядилась: – Идем.

– И что ты хочешь делать – посмотреть на эту тележку вблизи, чтобы разгадать природу ее появления возле запретного номера люкс? – спросил с иронией Вольский.

– Думаю, проще всего будет разгадать эту самую природу, заглянув в номер, – в тон ему ответила Настя.

– Так я и знал, – безнадежно вздохнул Максим.

– Мы одним глазком, – остановилась она у люкса и приободрила его: – Он вообще может быть закрыт.

С этими словами Настасья извлекла из сумочки свой уже известный батистовый платочек, накинула его на ручку двери, взялась за самый ее кончик и осторожно нажала…

И дверь подалась.

– Так, – жестко произнес Вольский командирским тоном и нежно, но настойчиво отстранил Настю от двери. – Стой здесь, я посмотрю.

– Я не смогу здесь стоять, Максим, – честно призналась она.

– Ладно, – посмотрел он на нее недовольно, – держись сзади.

Он вошел в номер и громко позвал:

– Кто-нибудь есть?

Ответа не последовало. Вольский, медленно ступая, прошел вперед, Настя, двигавшаяся за ним сзади, вдруг окликнула с тревогой:

– Стой!

– Что такое? – развернулся он к ней.

– Что-то не так. Что-то очень не так, Максим. Ты запах чувствуешь?

– Запах? – он принюхался. – Ну есть что-то непонятное, но совсем чуть-чуть.

– Смотри, – она показала на вазу с фруктами, стоявшую на столике у зеркала в прихожей. – Идем посмотрим, чем пахнет, только старайся ни к чему не прикасаться.

– Да уж постараюсь, – проворчал он.

В гостиной и спальной комнате все оставалось без изменений, как и было в прошлый раз, когда Настя заходила сюда, а в ванной…

Снова прибегнув к помощи платочка – накинув его на ручку двери и нажав на самый ее краешек, Настя вошла в ванную комнату, забыв предупреждение Вольского следовать только за ним.

Зашла и чуть не запнулась о чьи-то ноги…

И увидела все сразу. Сердце бешено заколотилось, ноги ослабли, и Настя резко судорожно вздохнула, оторопев от ужаса.

На полу в неестественной позе, как брошенная кукла с неправильно, не по-живому вывернутыми ногами, в странной позе лежала горничная Зиночка с искаженным мукой лицом: глаза вылезли из орбит, язык вывалился, лицо налилось кровью, а на шее синела четкая полоса.

И пахло! Вот и нашелся источник странного запаха!

И это было так страшно!!! Так ужасно, неправдоподобно страшно!!!

– Максим!!! – заорала Настя, забыв про всякую конспирацию, и прижала ладони к губам.

Он сильно дернул ее на себя, резко вытащив из комнаты, как пробку из бутылки, одним каким-то движением, задвинул себе за спину и только после этого рванул в ванную и замер в последний момент, наткнувшись взглядом на Зиночку.

– Твою мать! – гаркнул Вольский, провел ладонью по волосам, словно что-то пытался сдернуть, и повторил, как выплюнул: – Твою ж мать!

– Максим… – заплакала Настя.

Он развернулся, шагнул из ванной комнаты к ней, притянул резко к себе и жестко прижал к груди ее голову.

– Тихо, тихо, – уговаривал он ее. – Просто не смотри туда.

– Я должна, – сказала она жалобно сквозь слезы.

– Нет, – отрезал он жестким командирским голосом. – Не должна. Все, Настя, шутки кончились. И игры в детективов тоже. Девочка погибла.

– Должна, – помолчав, повторила Настасья, перестав плакать. И вырвавшись из-под его ладони, прижимавшей ее голову к его груди, твердо посмотрела ему в лицо. – Она не погибла, ее убили. И я почти знаю, кто это сделал. Почти знаю. Мне осталось совсем чуть-чуть, только сопоставить некоторые детали и понять кое-что. Если я этого не сделаю, его не поймают. Понимаешь? Разоблачат и вычислят, может быть, но не факт и неизвестно когда. Он очень хитрый и все хорошо рассчитал. Его точно не поймают, он успеет уйти.

Они стояли так и напряженно смотрели в лица друг друга.

И оба отчетливо понимали, что сейчас решает Вольский, по праву человека, всегда берущего на себя ответственность в тяжелых ситуациях, по праву командира, по праву настоящего мужчины.

И это было неоспоримо верно.

Как и то, что он только что сказал, – игры закончились. На арену вступила смерть. Страшная, жуткая, подлая и предательская.

И девочку убили.

– Хорошо, – принял решение Вольский и жестким тоном предупредил: – Без меня – ни шагу! Никуда, даже в туалет! Это понятно? Ни одного движения без согласования со мной!

– Да-да, – закивала Настя. – Конечно.

– Тебе много надо времени, чтобы осмотреться здесь?

– Нет, совсем чуть-чуть.

– Смотри. Я звоню Тимирдяеву и Саше.

– Правильно, – снова закивала Настя.

– Настасья, – положил он ладонь ей на щеку, сочувствуя. – Это очень неприглядная картина. Подумай, может, не стоит на нее смотреть?

– Я должна, – в третий раз повторила она.

Он только кивнул, наклонился и коснулся губами ее губ, отстранился и пожелал, сочувствуя:

– Тогда держись.

– Я постараюсь.

Пообещала что-то невозможное она и, обойдя его, глубоко, решительно вздохнула и шагнула назад в ванную комнату.

Настасья отключилась от всего, что происходило в данный момент за пределами этой комнаты, сконцентрировавшись лишь на поставленной себе задаче, и уже не слышала, как разговаривает по телефону Максим.

К горлу тут же подступила удушающая тошнота, повезло, что они с утра еще ничего не успели ни поесть, ни выпить. Настя прикрыла нос и рот платком.

Здесь пахло особенно сильно – во время удушения у девушки опорожнился кишечник и мочевой пузырь. Ужас!

Бедная девочка! Бедная…

– Нельзя отвлекаться! – прикрикнула на себя Настасья. – Думай, смотри, изучай! Пойми, что здесь произошло! Давай!

Включи мозг, наконец! Это не милая улыбчивая девушка Зина, а, предположим, манекен. Пластмассовый неживой манекен, изображающий человека.

Смотри – что вокруг? Почему она оказалась здесь?

Ее тащили? Нет, не тащили.

Тогда что?

И она нашла «что». И поняла «как». А еще поняла «почему».

И выскочила из ванной, налетев на Вольского.

– Я все, все! – задыхаясь, протараторила она, практически повиснув у него на руках.

– Что? – испугался за нее он. – Плохо?

– Плохо, но не это! Я все увидела, поняла, что случилось, – шумно дышала она и повторила: – Поняла.

– Пошли-ка выйдем отсюда, – подхватил он ее под локоть, поддержав другой рукой за талию, и быстро вывел из номера.

Остановился у дверей люкса, обнял за плечи, прижав к себе боком, чтобы она могла отдышаться. Там их и нашел Тимирдяев.

– Ну, что случилось, что у вас тут за «хреновые дела»? – запыхавшись от быстрого бега, спросил он недовольным тоном.

Посмотрев на него, Настя сообразила, что, видимо, Вольский сделал ему по телефону выговор, раз он прилетел так быстро и разговаривает с ними, набычившись.

– Иди, посмотри в ванной, – посоветовал ему Вольский, проигнорировав уважительное «вы» и кивая головой в сторону номера, а рукой продолжая обнимать Настену.

Тот распахнул дверь нарочито раздраженным жестом, демонстрируя, кто тут все-таки за главного, и шагнул в номер.

– Е… твою мать!!! – донесся из номера трехэтажный мат.

А через минуту оттуда вылетел сам Олег Борисович с совершенно побелевшим лицом.

– Вызывай ментов, – распорядился Вольский. – Теперь у нас здесь все по-взрослому.

– Да-да, – закивал тот.

– И мой тебе совет, – напутствовал его Максим. – Здесь сразу поставь мальчика охранять, чтобы до ментов никого не принесло. Ну это-то понятно. И порекомендуй настоятельно местным правоохранителям посоветоваться насчет этого дела с Анастасией Юрьевной.