– Как? – похолодела Белла. – Меня?..

– Вчера. Это я взорвал мастерские.

– Ты?!

– Ага. Забыла, где я служил? Ну то-то.

– Тебя посадят! – быстро произнесла Белла. – Я скажу, что ты во всем виноват!

– Докажи. Я же не дурак. Я профессионал. У меня руки золотые! – с улыбкой возразил Тимур. – Никто ничего не докажет. Это был взрыв газа в старом доме. Никто не пострадал. Ты новости смотрела? Посадят… – весело передразнил он. – Да милиция замучается доказывать, что это я сделал! И так эту рухлядь сносить собирались.

– Значит, это сделал ты…

– Ну да. Очень я на тебя обиделся. Думал, убью ее, дрянь… Тебя то есть. А потом… потом увидел, что ты жива, и обрадовался. Хорошо, что не убил, думаю. Ведь ты не виновата.

– А кто? – ошалело спросила Белла.

– Москва, – рассудительно произнес Тимур. – Уж такой поганый город, что трудно даже представить, – он опять замолчал. – Я ведь, Белла, не злодей. Просто так никого не наказываю. Невинной крови на моих руках нет. Я ведь не просто так день и место выбрал… а когда ты там одна была. Да и сейчас я тебя наказывать не собираюсь. Я все ж таки надеюсь, что дома ты образумишься, мозги на место встанут. Собирайся, Белла, поехали, – ласково повторил Тимур.

– Нет. Нет! – затрясла она головой. – Сейчас Африкан вернется…

– Плохо. Ты хоть понимаешь, что он, если со мной встретится, живым уже не уйдет?

– Только попробуй!

– Белла, мне – терять – нечего, – раздельно повторил Тимур.

– Даже если я уйду сейчас – он будет меня искать…

– А ты напиши ему письмо. Записку прощальную. Напиши так, чтобы уж он стопроцентно тебя искать не стал. Ты ведь не хочешь им рисковать, да? Ну вот и напиши – такое, убедительное… Чтобы у Африкана твоего раз и навсегда отрезало.

– Я не поеду… Я с тобой никуда не поеду! – дрожа, выпалила Белла.

– Ладно. Тогда я вернусь в Иргу один и что-нибудь нехорошее сделаю с твоей сестрой. Она же ребеночка ждет, помнишь? Тебе сестру не жалко? – пытливо глядя Белле в глаза, спросил Тимур. – Анжелка, конечно, ни в чем не виновата, но… Мне – терять – нечего.

Белла хотела возразить ему, но смешалась. Только сейчас она поняла, что ситуация безвыходная. «Может, пойти Тимуру навстречу, обмануть его? А потом сбежать и…»

– Я тебя связывать и принуждать не буду, – продолжил Тимур, словно услышав ее мысли. – Ты свободна. Только помни: сбежишь – Анжелке плохо придется.

Белла сглотнула. Она боялась за сестру, но не меньше – за Африкана. Даже больше. Африкан сильный, но Тимур явно больше, сильнее, потом, опять же у Тимура армейская подготовка…

– Зачем ты это делаешь? – шепотом спросила Белла. – Ты что, псих? Да? Зачем все это?

Тимур усмехнулся и ответил с печальной снисходительностью:

– Глупенькая… Затем, что я тебя люблю.

* * *

Африкан вернулся домой в четвертом часу дня, чрезвычайно довольный, полный энергии и решимости. В загсе он договорился, все устроил и даже с Валеевым и мадемуазель Грейдер успел пообщаться. Валеев и Ритка Грейдер обещали быть свидетелями на свадьбе. Валеев, услышав о том, что его друг скоро станет законным супругом Беллы, аж в лице переменился и стал всякую чепуху пороть…

Вроде того, что Белла использует Африкана, что она из провинции, а все провинциалки рвутся в Москву, что Африкану не надо расписываться, а лучше просто так сожительствовать с Беллой и т. д. и т. п. Африкан на друга ничуть не обиделся за эти слова. В сущности, Валеев озвучивал мнение общества, но на общество Африкану было глубоко наплевать. Когда Валеев спросил, почему Африкан решил столь скоропалительно жениться именно на Белле, тот пошутил: «Ну я же не дурак, я, как драматург, не могу упустить девушку, которая прочитала всю классическую литературу!»

…Африкан скинул сандалии в прихожей и заорал:

– Белла! Собирайся, через два часа нам надо быть в загсе! Белла!

Но она не отозвалась. Африкан заглянул в ванную. Обошел квартиру… Никого. Может, вышла куда-то ненадолго? В магазин, например… Позвонить ей на сотовый? А сотовый-то ее погиб вчера! Придется новый покупать. Африкан зашел в комнату Беллы – шкаф был распахнут, ворох одежды валялся на полу, на подоконнике – ее керамические поделки… «Н-да. Наверное, паникует перед свадьбой. Точно, в магазин побежала. Опять скажет, что ей нечего надеть!» – усмехнулся Африкан. Он свою Вишенку знал наизусть.

Вчера они проговорили с Беллой целый вечер – о том, как станут жить дальше. Оба – он и она – были потрясены взрывом газа в мастерских (к счастью, никто не пострадал!), говорили о семье брата, о пожаре в ночном клубе… О том, что, конечно, всего не предугадаешь – ведь неизвестно, в каком месте кирпич на голову может свалиться. Москва не хуже других городов, и в деревне корова может забодать, но… Москва все-таки опаснее. Потом вспомнили и о том еще, что теперь Белле придется искать новое помещение под мастерскую.

И Африкан тогда предложил переселиться за город. А что, он давно мечтал о даче. «Ты? – удивилась Белла. – Не ври! Ты всегда говорил, что Подмосковье ужасно и добираться до киностудии будет неудобно…» – «Так я же раз в сто лет на эту киностудию езжу! Только когда подписать что-то надо… Я им все по электронной почте посылаю. И вообще, мы будем приезжать в Москву днем, когда пробок нет… И домик выберем приличный, и пейзаж красивый! Я там стану писать сценарии, ты – лепить… Вместе, рядом, как голубки какие! И я накормлен, и ты у меня на виду, я не переживаю за тебя…» – «Накормлен! – засмеялась Белла. – Ты что, ребенок?» – «Вот, о детях ты заговорила… Не в городе же их растить, правда?»

Африкан шутил, он о детях и не думал даже, он просто хотел уговорить Беллу на переселение, но она так мило засмущалась после этих слов…

«А танцевальная студия? Ты обещал научиться танцевать со мной аргентинское танго!» – напомнила Белла.

«Обещал, да. И буду танцевать! Я думаю, студия танцев не одна, найдем еще, поближе к нашему домику в деревне, необязательно в центр города мотаться!»

Они говорили и говорили вчера – лихорадочно, перебивая друг друга, то и дело целуясь, обнимаясь – крепко, судорожно…

Африкан вспомнил все это и улыбнулся. Беспорядок в комнате Беллы ничуть его не смутил. Ему вообще было глубоко наплевать на порядок. Лишь бы она, Белла, была рядом…

Африкан зашел в кабинет (требовалось взять паспорта) и вдруг увидел на своем рабочем столе большой конверт. На конверте было написано крупными печатными буквами: «Африкану». «Чего это она придумала?» – удивился Африкан.

Он взял конверт в руки, достал из него лист бумаги, исписанный тоже крупным, немного детским, смешным почерком Беллы.

«Африкан, не сердись. Я решила вернуться домой. Было бы нечестно обманывать тебя. Я плохая, но немного совести у меня все же осталось, знаешь? Я никогда не любила тебя, просто всегда мечтала жить в Москве. Ты хороший, Африкан, но любила и люблю я своего жениха, о котором я тебе говорила. Все эти события, которые с нами случились в последнее время, заставили меня задуматься – а нужна ли она мне, эта Москва? Не нужна. И домик в деревне мне не нужен – у меня и так свой есть, в Ирге. Там спокойней, там сестра, там тот, кого люблю. Не ищи меня. Ты знаешь, какая я упрямая – не вернусь. Не могу больше притворяться, обманывать тебя… Прости. Белла».

– Что это за бред такой? – вслух произнес Африкан, и листок в его руках задрожал. – Она что, спятила?

Он побежал в ее комнату, растерянно огляделся. Сунулся опять в ее шкаф. Платья, брючки, туфельки, повсюду бижутерия…

Африкан принялся перебирать одежду Беллы, словно ища чего-то. Ища то, что Белла могла скрывать от него. Но никаких других записок, документов, подозрительных предметов не было. Только одежда.

Некоторое время Африкан стоял молча, оцепенев. Он все еще не мог поверить в то, что Белла сбежала от него. Не может быть! Почему?

«Потому что ты – дурак, – наконец пошевелился он. – Развесил уши, лопух… Поверил в то, что она тебя любит! А ей только Москва была нужна! А потом она увидела, что она такое, Москва эта, и струхнула… Впрочем, нет, нет, дело не только в этом. Она ведь не совсем притворщица, Белла. Испугалась свадьбы. Обычно мужики сбегают из-под венца, а тут – девушка… Сбежавшая невеста! Но это как раз и говорит о том, что она меня не любит. Честная потому что! И это отвратительно, потому что ничего нельзя делать вполовину… Она еще хуже Зины! В тысячу раз!»

– Гадина… – растерянно произнес Африкан. – Какая же ты гадина, Вишенка… Будь ты проклята. Проклята. Проклята!

Он подошел к барному шкафчику и достал оттуда бутылку коньяка, ища рюмку еще, вернее – бокал… Первым попался под руку «флют» – для шампанского. А, плевать, какая разница, из чего пить!

Африкан плеснул в бокал коньяка.

* * *

Всю дорогу, пока ехали в поезде, они молчали, почти не переговаривались. Тимур читал газеты, Белла лежала на верхней полке, сложив руки на груди, и смотрела в потолок.

Ни мыслей, ни чувств. Полное безразличие. Есть Белла совершенно не хотела, лишь изредка слезала вниз и просила проводницу принести чаю.

– Бутерброд хочешь? – не поднимая глаз от газеты, рассеянно спрашивал Тимур.

– Нет, – отвечала Белла.

Вот и все разговоры.

Тимур не следил за ней, не бегал следом, когда она выходила из купе. И в этом его напускном безразличии читался вызов: сбежишь – уничтожу всех, кого любишь.

– В Михальске останешься, будешь жить у тетки, – в конце второго дня снова заговорил Тимур. – А я – в Томск, за Люсей. Вернусь за тобой с ней, втроем поедем в Иргу. Поняла?

Белла кивнула.

В Михальске она сошла с поезда и сразу же с вокзала побрела к тете Рае.

– …Белла, детка! Милая моя, родная! Самая золотая девочка на свете! Самая любимая… – распахнула дверь тетя Рая – все с тем же сложным накладным шиньоном на голове. – Куда же ты пропала? Мы тут места не находили!